Одиссея Варяга - Александр Чернов

Крейсерство уже подходило к концу, угля оставалось меньше половины, когда во время очередной встречи кораблей Рейн с борта "Лены" невинно предложил:

– Анатолий Николаевич, а не пробежаться ли нам на обратном пути ко входу в Цусимский пролив? А то тут океан как вымер, ну сколько можно рыбацкие шхуны топить?121

Немного поколебавшись, Засухин согласился, ему и самому хотелось в его первый командирский выход свершить чего-то эдакого… Да и выводы из напутствия Руднева он сделал соответствующие. В итоге именно это, принятое наспех решение и привело к бою, вошедшему во все учебники по морской тактике, и впоследствии изучавшемуся всеми командирами крейсеров мира.

"Лена" и "Аврора" шли строем уступа, привычно разбежавшись на 60 миль, больше было чревато как потерей радиоконтакта, так и возможности в случае чего оперативно прийти друг другу на помощь. Причем "Аврора" намеренно отставала на пару десятков миль, чтобы прикрыть "Лену" в случае бегства от более сильного противника. Солнце только-только перевалило через полуденную метку, чем не преминул воспользоваться штурман для уточнения координат крейсера, когда на мостик "Авроры" прибежал запыхавшийся прапорщик Брылькин. Бывший телеграфист с Владивостокского телеграфа был самым гражданским существом на борту крейсера. Даже любимец команды – дворняга Рыжуха была гораздо грознее и воинственнее его, особенно при попытке отобрать у нее честно украденную с камбуза кость. Но зато с его появлением радиотелеграф стал устойчиво работать на невиданной дистанции в сотню миль, а иногда и больше. Хотя Засухин подозревал, что тут свою роль сыграл внезапно заинтересовавшийся радиотелеграфами Лейков с "Варяга". Он две недели, сразу после памятного боя у Кадзимы, мотался по всем кораблям эскадры, что-то шаманя в рубках радиотелеграфа и перетягивая антенны между мачтами.

– Получена телеграмма с "Лены", – как ему казалось четко и по военному "доложил" Брылькин, которому за невиданную скорость и точность чтения и передачи сообщений прощалось почти все, – в квадрате Буки сто сорок восемь замечено восемь транспортов, ход восемь узлов, курс Зюйд Вест Вест.

– Николай Илларионович, – укоризненно начал очередную лекцию командир корабля, – сколько раз вам говорить, будьте внимательнее. Ну сами подумайте, с чего бы японцам посылать сразу восемь транспортов вместе? Такого никогда не было. Вы с какой цифрой могли восьмерку перепутать?

– Я могу перепутать нос с кормой у корабля, это да, – кроме близорукости, малого роста и большой лысины Брылькин отличался отвратительным характером, его и на телеграфе то начальство терпело только как первоклассного специалиста, а "на войну" отправило с огромным удовольствием и тайной надеждой – авось с этой войны и вовсе не вернется, – но за точность приема текста телеграммы я ручаюсь всегда. Да и на "Лене" сами продублировали цифру текстом, как будто зная, что вы не поверите.

– Тогда прошу прощения, хотя ничего и не понимаю, надеюсь только это не очередной дурацкий розыгрыш Рейна, с него станется, – пожал плечами командир крейсера, – в машине! Поднимайте пары для полного хода. Штурман! Константин Викторович, будьте любезны, дайте курс на пересечку транспортов, и когда мы до них дотопаем. Команда имеет время обедать, но сразу после еды разойтись по боевым постам.

Однако через пять минут исчезнувший с мостика Брылькин вернулся с новым бланком телеграммы, который на этот раз отдал молча.

После стандартной кодированной части "КВ Б149 Т6 шесть Х 9 КУ SWW" шел нормальный текст. "Ухожу на 18 узлах курсом NO 20. Преследует броненосный крейсер типа "Идзумо". Удачи с транспортами. С ними остался один миноносец". Если первая часть была понятна – уточнялось местоположение и курс транспортов, то вторая озвучивала приговор "Лене" и последнюю волю ее командира. Рейн прекрасно понимал, что уйти от "Идзумо" до заката ему не удастся. Точно также он понимал и то, что попытайся "Аврора" его защитить, дело кончится утоплением не вспомогательного крейсера, а полноценного. А собственно "Лену" "Идзумо" все равно утопит, ну на пару часов позже. Поэтому он сам предлагал "Авроре", не обращать внимания на догоняющий его броненосный крейсер и идти топить оставшиеся без охраны транспорта. Но Засухин после недолгого раздумья его план несколько модернизировал…

На мостике "Идзумо" капитан первого ранга Коно Идзичи довольно потирал руки. Он удачно прикрылся транспортами и сначала подпустил русский вооруженный пароход на пять миль, а потом выскочив из-за линии купцов стал его преследовать. Собственно его натолкнул на эту мысль рассказ командира "Адзумы" Фудзии, сигнальщик которой тоже не сразу опознал прячущуюся за транспортом "Аврору". Они вместе загорали в Сасебо почти месяц, пока их корабли стояли в доках на ремонте. Флагману отряда Камимуры пришлось перенести флаг командира второго броненосного отряда с его "Идзумо" на наименее поврежденный "Ивате". Да и сам отряд после памятного боя съежился с пяти до двух броненосных крейсеров. Третьим в их невеселой компании командиров "покалеченных крейсеров" стал командир "Якумо" Мацучи. Причем, если его "Идзумо" за этот месяц привели в порядок, и он шел на соединение с главными силами в Чемульпо, то остальная пара пока прочно оккупировала доки Сасебо. На "Якумо" только начался монтаж подачи для 10 дюймового орудия, которое должно было вскоре прибыть из Чили, а "Адзума"… В случае с ней руки разводили все. Менять главный вал было не на что. Заказать новый во Франции не удалось, а в Японии никто не брался изготовить что-то подобное. Оставались американцы, но как подвигается торг, офицеры в Сасебо пока не знали. Своими силами нагревать и выпрямлять родной – опасно, может треснуть, тогда будет не погнутый вал, а вообще никакого. Пока его только сняли, что тоже было далеко не просто, но что с ним делать – было не ясно…

Однако сейчас был час его личного триумфа. Теперь он понимал, что Камимура был прав, и он не зря плелся на 8 узлах вместе с транспортами. Да, это отсрочило его соединение с флотом на пару дней, но зато он наконец утопит эту столь насолившую Японии и императору "Лену". А она, в свою очередь, не сможет помешать доставке под Артур новой партии осадных 11 дюймовых гаубиц Круппа. А будь в охране одна "Чихайя", как планировалось изначально, "Лена" могла бы и рискнуть. И, памятуя ее прошлые подвиги, наверняка не отступила бы до потопления пары транспортов. Первая дюжина тяжелых орудий, которых в Японии и было всего то три десятка, как раз была утоплена во время неожиданного выхода русских сразу после разблокирования фарватера. Но эта-то будет доставлена к Порт Артуру и расстреляет наконец русских трусов с их броненосцами прямо в гавани. Армия наконец-то раскачалась, и прорвав оборону русских продолжает продвижение к русской крепости. А сам порт Дальний хотя пока и оставался в русских руках, но отрезанный от основных сил и лишенный подвоза, без нормальных укреплений и запасов вряд ли продержится долго.

На правом крыле мостика "Лены" Рейн отдал приказ выдать команде двойную винную порцию, всем желающим, кроме комендоров. Наблюдать за догоняющим японцем было удобнее отсюда. А паче кто пожелает – то и тройную, он прекрасно понимал, что часы его корабля сочтены. При всей горячности натуры, он прекрасно умел оценивать шансы на успех. Зачастую именно его предельно расчетливые, на грани фола, действия и принимались окружающими за безрассудный риск. Но одно дело надеяться, при поддержке "Авроры" догнать и торпедировать тяжело поврежденную "Адзуму". Столкновение же с абсолютно исправным броненосным крейсером, с полными угольными ямами и погребами боезапаса – это смерть и для одинокой "Лены", и для "Авроры", если та попробует вмешаться. Именно поэтому он, в своей последней радиограмме, намекнул Засухину, что "Аврора" должна идти топить транспортники. Приказывать старшему по должности он не мог, но оставалось надеяться, что намек поймут. Тогда гибель его корабля хоть не будет напрасной.

Первый пристрелочный залп японцев лег недолетом в милию, дистанция была запредельна даже для восьмидюймовок. Пока. Но с каждым часом японец приближался на 10 – 15 кабельтовых, и через час снаряды начнут долетать. А через три – придется или взрывать погреба, или идти в последнюю торпедную атаку. Что тоже закончится гарантированной гибелью "Лены".

– Трехтрубный корабль на горизонте на зюйд-вест! – донесся с марса крик сигнальщика.

Мгновенно перебежав на левое крыло мостика Рейн стал, тихо матеря клубы дыма мешающие наблюдению, вглядываться в горизонт. Так, и кто трехтрубный мог к нам сюда еще пожаловать? Идет контрокурсом, флаг отсюда не разглядеть, сигнальный из-за нашего дыма даже дым на горизонте прошляпил, только корабль и заметил, не иначе о последней в своей жизни винной порции замечтался, шельмец… Англичанин? Вряд-ли… Или японец, может быть они наш опыт парной охоты переняли? Или…