Зеленая жемчужина. Мэдук - Джек Холбрук Вэнс

она его помнила.

Мэдук медленно спустилась по тропе к пляжу. Волны, возбужденные недавней бурей, высоко вздымались и тяжело обрушивались на щебень. Мэдук отвернулась от моря и взглянула вверх, на ложбину. Более, чем когда-либо, поведение Сульдрун представлялось ей загадочным. По словам Кассандра, Сульдрун не отважилась подвергнуть себя опасностям и лишениям, неизбежным в бродячей жизни. Почему нет? Сообразительный человек, решительно намеренный выжить, умеет сводить опасности к минимуму и даже, пожалуй, избегать их. Но Сульдрун, робкая и апатичная, предпочитала томиться в тайном саду – и здесь же в конце концов умерла.

– Это не для меня! – думала Мэдук. – Я мигом перескочила бы через ограду, только меня и видели! А потом притворилась бы прокаженным оборванцем. Покрыла бы лицо фальшивыми язвами, чтобы вызывать отвращение у каждого, кто подойдет, – а того, кто не испугался бы, пырнула бы ножом! Будь я на месте Сульдрун, я никогда бы не повесилась!

Мэдук стала задумчиво подниматься по тропе. Из трагических событий прошлого можно было извлечь полезные уроки. Прежде всего Сульдрун надеялась на милосердие короля Казмира – и напрасно! Вывод был очевиден. Лионесская принцесса обязана была выйти замуж по приказу Казмира – или навлечь на себя его безжалостный гнев. Мэдук поморщилась. Сходство судьбы Сульдрун и ее собственного положения вызывало тревогу. Тем не менее, как бы ни гневался Казмир, его необходимо было убедить в том, что Мэдук не станет участвовать в его имперских планах.

Покинув сад, Мэдук возвращалась по галерее в замок. Издали, над проливом Лир, быстро приближалась гряда грозовых туч, и принцесса еще не успела зайти в вестибюль, как налетел влажный шквальный ветер, заставивший юбку прилипнуть к ногам. Сразу потемнело, засверкали молнии, заворчал раскатистый гром, начался ливень.

– Когда кончится эта зима! – негодовала Мэдук.

Непогода продолжалась еще две недели; наконец снопы солнечного света пробились сквозь облака. На следующий день влажный мир сверкал под ясным небом.

Король Казмир, тоже подавленный бесконечными грозами, решил выехать на прогулку с королевой Соллас и, сочетая приятное с полезным, показаться верноподданным обитателям столицы. Он приказал подать церемониальный экипаж; вскоре открытую карету уже подали к выходу из замка. Королевская семья заняла свои места: Казмир и Соллас сидели лицом вперед, принц Кассандр и принцесса Мэдук чопорно восседали напротив.

Эскорт и карета двинулись с места: первым гарцевал герольд, развевавший знамя с королевской эмблемой – черным Древом Жизни на белом поле, с дюжиной багряных гранатов, свисающих с ветвей. За ним ехали три всадника в коротких кольчугах и железных шлемах, с высоко поднятыми алебардами. Королевский экипаж следовал за оруженосцами; процессию замыкали верхом, бок о бок, еще три вооруженных всадника.

Экипаж катился вниз по Сфер-Аркту – медленно, чтобы горожане успевали выбегать, глазеть, показывать пальцами и время от времени издавать приветственные восклицания.

Там, где Сфер-Аркт кончался, процессия повернула по прибрежной дороге, Шалю, к месту строительства нового собора. Там экипаж остановился, и королевская семья спустилась на набережную, чтобы полюбоваться на достижения зодчих. Почти мгновенно к ним приблизился отец Умфред.

Встреча эта была не случайной. Отец Умфред и королева Соллас долго размышляли над тем, как можно было бы привлечь к собору благосклонное внимание Казмира. В точном соответствии с их планами, отец Умфред деловито выступил вперед и благоговейно-многозначительным тоном предложил познакомить короля с достоинствами храма.

– Мне отсюда все прекрасно видно, – сухо ответил Казмир.

– Как будет угодно вашему величеству! Тем не менее вблизи собор Святейшей Соллас еще больше радует глаз великолепием.

Казмир взирал на недостроенные стены:

– Твоя секта немногочисленна. Чрезмерные масштабы этого здания не соответствуют его предназначению.

– Мы совершенно убеждены в обратном, – жизнерадостно возразил отец Умфред. – В любом случае величественное сооружение лучше согласуется с наименованием храма Святейшей Соллас, нежели нищенская часовня, впопыхах слепленная из глины на деревянных кольях, не так ли?

– В любом случае мне все это не нравится! – парировал король. – Я слышал, что в Риме и в Равенне церкви набиты золотой мишурой и всяким хламом, облепленным драгоценными камнями, настолько, что там не остается места ни для чего другого. Будь уверен, что ни гроша из королевской казны Лионесса не будет потрачено на твои шутовские побрякушки!

Отец Умфред заставил себя рассмеяться:

– Ваше величество! Уверяю вас, собор послужит украшением вашей столицы и привлечет пилигримов, пополняющих казну. И чем роскошнее будет собор, тем быстрее он позволит достигнуть той же цели! – Жрец деликатно прокашлялся: – Не следует забывать, что источником золота, наполняющего церкви Рима и Равенны, являются не строители церквей, а прихожане и паломники.

– Ха! – воскликнул Казмир, заинтересованный вопреки своим предубеждениям. – И как же становится возможным такое чудо?

– Здесь нет никакой тайны. Молящиеся надеются привлечь к себе благоволение небес, внося денежный вклад, – отец Умфред развел руками. – Кто знает? Их надежды могут быть вполне основательны! Никто еще не доказал обратного.

– Гм.

– Одно несомненно! Каждый паломник, прибывающий в столицу Лионесса, покинет ее, духовно обогатившись, но расставшись с частью мирских сбережений.

Король Казмир оценивающе взглянул на недостроенный собор так, словно увидел его в новом свете:

– Как ты надеешься привлечь богатых и щедрых паломников?

– Некоторые приедут, чтобы молиться и участвовать в обрядах. Иные будут часами сидеть в тенистой тишине высокого нефа, чувствуя, как все их существо словно проникается святостью. Другие пожелают узреть воочию наши реликвии, чтобы их охватил благоговейный трепет присутствия сил небесных. Реликвии имеют огромное значение и эффективно привлекают пилигримов даже из дальних стран.

– Реликвии? Какие еще реликвии? Насколько мне известно, у нас нет никаких святынь.

– Это интереснейший вопрос, – кивнул отец Умфред. – Существуют самые различные реликвии, их можно отнести к нескольким категориям. Превыше всего – уникальные реликвии, непосредственно связанные с Господом нашим Иисусом Христом. Не столь драгоценными, но чрезвычайно привлекательными считаются также святыни, напоминающие о житиях двенадцати апостолов. К третьей категории относятся реликвии библейской древности, нередко самые редкие и дорогостоящие – например, камень, которым Давид сразил Голиафа, или одна из сандалий Седраха с отметинами, оставленными пламенем на подошве. Реликвии четвертого рода, также весьма желательные, – предметы, имеющие отношение к тому или иному святому, в том числе мощи. Кроме того, существуют реликвии, которые можно было бы назвать «второстепенными» – они любопытны скорее в связи с окружающими их обстоятельствами, нежели по причине их святости. Например, коготь медведя, задравшего святого Кандольфа, браслет с запястья блудницы, которую Иисус защитил перед храмом, или высохшее ухо одной из гадаринских свиней. К сожалению, многие лучшие, чудотворнейшие реликвии исчезли бесследно – или еще не найдены. С другой стороны, время от времени становятся известными – и даже предлагаются в