Живописец смерти (СИ) - Лукарелли Карло

— Ты хорошо поработал. Боже, лучше бы я остался дома!

— Это все мелочи, — сказал Миллер. Он встал со стула и снова подошел к окну. — Общие черты этих людей надо искать не в их смерти, а в их жизни. Хочешь знать, что я думаю?

Рос приподнял брови.

— Я думаю, что мы должны выяснить, чем Шеридан зарабатывала на жизнь, с кем была знакома, если она вообще была с кем-то знакома. Я хочу разобраться с тем, что случилось с этим Дэррилом Кингом, а потом мы должны выяснить, кто ходил с Шеридан к Кингу домой.

— Ты хочешь и этого Маккалоу расспросить? — спросил Рос.

— Всех, — ответил Миллер. — Я хочу знать, кто они все такие.

— Я прикажу кому-нибудь проверить всех Маккалоу в Вашингтоне, — сказал Рос.

— Сейчас мы должны получить у Рейда фотографии, а потом вернемся в дом Шеридан, — сказал Миллер. — И постараемся выяснить, кем она была.

Рос встал со стула.

— А первые три? Что с ними?

— С Шеридан нужно разобраться в первую очередь. Мы начнем работать с другими тремя, когда получим какую-нибудь информацию от Метца и Оливера, — ответил Миллер и потянулся за пиджаком. — Парень звонил, чтобы заказать пиццу. По всей видимости, он использовал номер дела Дэррила Кинга. Мы знаем наверняка, что у Маккалоу точно был бы этот номер. Возможно, мы ищем полицейского. В отставке, но все равно полицейского. И потом, есть еще эта газетная вырезка, фотографии под матрасом. Может, это что-то, а может, и ничего. В любом случае по Шеридан у нас больше материала, чем по тем трем. Мне кажется, он говорит нам, чтобы мы нашли его, Эл. Я думаю, он хочет, чтобы мы его нашли.

Спустившись на первый этаж, Рос оставил у администратора распоряжение найти Майкла Маккалоу.

— Куда вы направляетесь? — спросил сержант. — На случай, если Ласситер спросит.

— К судмедэкспертам, — ответил Рос. — Надо забрать фотографии.

* * *

Я родился в июле 1959 года в городке Салем-Хилл, штат Виргиния, в тот день, когда Кастро объявил себя президентом Кубы. Салем-Хилл находится на развилке между трассами 301 и 360 возле Эшленда. Наш городок был не чем иным, как расширением трассы. Моя мать умерла, когда мне было двадцать лет, в четверг, 13 сентября 1979 года. Мой отец умер на следующий день. Когда мне шел двадцать первый год, я познакомился с Кэтрин Шеридан, и теперь она тоже мертва. Похоже, я знаком с большим количеством мертвецов. Их больше, чем моих живых знакомых.

Во вторник утром я решил позвонить на работу и сказать, что не приду, потому что мне нездоровится.

Мысль об этом заставляет меня улыбаться. Если бы я знал, какой будет моя жизнь, я бы сказался больным еще до ее начала.

В последние дни я все чаще думаю об отце. О том, каким он был человеком, чтобы делать то, что он делал. Как это повлияло на меня. Несмотря на то что я уже думал об этом, только сейчас я начинаю понимать важность и смысл того, что произошло.

Что за человек был способен на такое? Человек, исполненный жестокости или сострадания? Эгоистичный человек или человек такой широты души, которую я никогда не буду способен постичь? Мне сорок семь лет, и я до сих пор не до конца его понимаю.

Моя жизнь разделена на две части. На до и после.

До:

— Стой здесь, — сказал отец и дал мне кусок дерева, тонкий, словно лезвие ножа. — Это красное дерево, — сообщил он. — Поднеси его к лампе. Посмотри на текстуру.

Я поднес его к лампе и увидел текстуру.

— Текстура в дереве — это как отпечаток времени. Текстура в поперечном разрезе рассказывает нам о погоде, о болезни, о циклах роста, о засушливых и влажных годах, обо всем. Текстура показывает нам жизнь, которая существовала вокруг дерева, понимаешь?

Я кивнул и улыбнулся. Я понял.

Он дал мне обрывок ветоши и банку с воском. Ветошь была мягкая, как пух, желтая и приятная на ощупь.

— Намазывай воск круговыми движениями, — сказал он. — Понемногу. Слой за слоем. Понадобится пять-шесть слоев, может, больше.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Он показал, как надо сложить ветошь, и обернул ею мой указательный палец.

— Проведи пальцем по поверхности воска. Гладь его, не отковыривай. Будешь ковырять — возьмешь больше, чем надо. Тебе нужен ровный слой на ветоши. Ты будешь втирать его в дерево круговыми движениями, снова и снова, как я говорил. Когда воск впитается в дерево, оставишь его на ночь. И повторишь все сначала: слой воска, втирание круговыми движениями…

Он заставил меня показать, как я это делаю.

— Медленнее, — сказал он. — Еще медленнее.

Я водил ветошью и наблюдал, как дерево впитывает воск.

— Хорошо, — сказал отец. Он дал мне еще один кусок дерева, пятнадцать сантиметров в длину и четыре в ширину. — Теперь этот, — сказал он. — Когда закончишь, там есть еще.

— Для чего они? — спросил я.

Отец стоял передо мной. От него пахло деревом, воском и табаком. Он улыбнулся.

— Подожди и увидишь, — ответил он. — Ты должен подождать.

Я сделал так, как он сказал. Я ждал. Я увидел. Если бы я знал, я бы ни за что ему не поверил.

И после:

Я вижу, что стою в поле, и внезапно понимаю, что все, что они мне рассказывали, оказалось ложью, и эта ложь простирается так далеко, на столько лет, что даже лжецы начали верить в ее глубокую и несомненную истинность.

Значит, я стою в поле. Мне недавно минуло двадцать лет, и я понимаю, что являюсь самым важным человеком в мире. Я пробыл здесь всего несколько недель. Внезапно я понимаю, что мне придется очень много врать себе, чтобы продолжать верить в это.

Глава 12

В одиннадцать часов Наташа Джойс выходит из квартиры и пешком покидает свой район. Она тормозит автобус, который отвезет ее по Мартин Лютер Кинг-авеню в Фэрмонт Хайтс. Полдесятка станций метро, начиная с Ист-Капитол-стрит, и она идет к углу Эй-стрит, Норт-ист и Шестой. Там стоит внушительное здание из мрамора и гранита. На Наташе пальто, но день холодный, пронзительный ветер заставляет ее глаза слезиться. Она поднимается по ступенькам и заходит в вестибюль, где находится стойка администратора этого всемогущего административного отдела полицейского управления, наполненного людьми, которые не перезванивают вам. Проявление уважения к белым людям? Просто чушь и бравада.

За стойкой мужчина с перекошенным лицом, словно кто-то врезал ему минут за пять до прихода Наташи. Надменный тон.

— Я могу вам чем-нибудь помочь, мисс?

— Я ищу кое-кого… Я звонила раньше, и мне сказали, что перезвонят. Никто не позвонил.

— А с кем вы говорили, мисс…

— Джойс. Меня зовут Наташа Джойс. Я не спросила имени женщины, с которой разговаривала, но она работает в архиве.

Мужчина понимающе улыбнулся.

— На данный момент у нас в архивном отделе работает примерно двести сорок человек, мисс Джойс. Если вы расскажете мне о своем запросе, я смогу сейчас же проверить у нас в системе.

— Я искала Дэррила Кинга. Умер в октябре две тысячи первого года. Я навожу справки, потому что его обнаружила полиция. Ко мне пришли полицейские и сообщили, что он умер. Я хотела узнать, кто его нашел, понимаете? Хотела узнать, что случилось.

Мужчина выглядел озадаченным. Он приоткрыл рот, словно собираясь задать вопрос, но передумал. Он постучал по клавишам, подождал, покачал головой, снова что-то набрал.

И улыбнулся, довольный собой.

— Вы звонили в восемь сорок восемь сегодня утром. Звонок принял оператор номер пять, вот он. Дэррил Эрик Кинг. Пометка в системе говорит, что в базе нет данных, и, видимо, оператор номер пять передал запрос в наш информационный отдел…

— Я все это знаю, — прервала его Наташа. — Прошло уже больше двух часов. Она сказала, что перезвонит мне. И не перезвонила. Поэтому я здесь.