Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Шолохов читал всё основное, созданное Толстым; многое не могло его не восхитить, но слово «русский» здесь точно появилось не случайно. Все 1930-е годы отстаивая славу и память казачества, после той самой сцены с Эренбургом, теперь Шолохов вышел на иной уже рубеж, считая необходимым утверждать ещё даже не задуманную, но уже нуждающуюся в проговаривании «русскую партию» – в литературе и не только.
Во время войны за тихими дружескими столами, а то и с кружкой кипятка в землянке Шолохов несколько раз повторял, что русский народ понёс на полях сражений самые страшные потери – и благодарность ему должна быть соразмерной вкладу.
…На прощании в Доме союзов Шолохов стоял у гроба в почётном карауле. Военная форма, подтянутый, строгий.
Хоронили Толстого на Новодевичьем, 26-го. Стоя у могилы, Шолохов осознанно повторил: «Толстой – писатель большой русской души… он находил простые, задушевные слова, чтобы выразить свою любовь к Советской отчизне…»
Сначала – русский, потом – советский. А не наоборот.
* * *В марте Шолохов последний раз коротко выезжает на фронт: Третий Белорусский уже взял Кёнисберг и Пиллау: фашизм доживал последние недели. Шолоховская война закончилась в том марте: полковничьи погоны, медаль за Сталинград, медаль «За оборону Москвы». Его ещё не увольняли в запас, но никаких заданий уже не давали.
В Москве несколько раз, чувствуя близость великого дня, он уходил в загулы. Гостей предусмотрительно домой не водил: там строгая Мария Петровна быстро охладила бы пыл компании. По старой традиции вёл всех в «Националь». Пил, что любопытно, в числе прочих с Фёдором Панфёровым – который ведь едва ли не врагом был когда-то, а теперь что с него взять? В литературной иерархии Панфёров опустился ниже не на ступень, а на всю лестницу. Так что наливай, Федя!
Неуёмный Лудищев, собиравший о Шолохове все слухи, рассказывал, что однажды за раз Шолохов прогулял 26 тысяч рублей. Скорее всего, врали; но что-то да прогулял, конечно. Мария Петровна поняла: надо мужа из Москвы вывозить. На фронте не убили – так сам себя загубит.
8 мая Шолохов встретил в Вёшенской. Узнал о победе одним из первых: позвонили из Москвы и сказали, что капитуляция подписана. Перецеловал всю родню, а заодно и новых собак, что уже завёл для охоты. Переугощал всех ещё не спавших соседей. Прокричав сколько положено и не положено «ура» – всё равно не мог успокоиться и выдумать, что же ещё такого сделать, чтоб утвердить это счастье навсегда.
Заснуть не мог, конечно.
Товарищ вспоминал, как 9 мая Шолохов явился к нему на квартиру чуть свет.
Открыл дверь:
– Михаил Александрович?
Тот, уверенно подавая красную ткань, принесённую с собой, велел:
– Пиши лозунг о победе.
Так и видишь эту картину: едва рассвело, а Шолохов, один, идёт по станице: материя – как красное знамя на плече. То самое, что в «Они сражались за Родину» несли, отступая, от русской границы до самого Дона и дальше – его герои, его бойцы, его дети.
Товарищ: «Я разрисовал. Нашей радости не было конца…»
9 мая 1945 года указом Президиума Верховного Совета СССР Шолохов был награждён медалью «За победу над Германией».
Он победил.
Близкие вспоминают: Шолохов потом часто вспоминал о войне и вообще любил военные разговоры. Многое в его пересказе представало неожиданно и ярко весёлым, жизнеутверждающим. Как, впрочем, и у других настоящих фронтовиков.
Не только Мелехова, но и Лопахина он наделил чертами собственного характера, отсыпал им от души со своих щедрот.
Но помнят и другое: даже многие годы спустя Шолохов будет, крича, просыпаться – кошмарные сны о войне будили его.
Опять заходили стаей бомбардировщики по-над головой.
«Знакомый отвратительный свист бомбы вырос мгновенно, сомкнулся с оглушительным взрывом…»
Это он, его проза – его знание, впечатавшееся в мозг.
…Достав папиросу и торопливо закурив – он успокаивается, трогая бешено пульсирующий висок…
Или снилась та очередь, что, когда ехали в Каменск-Шахтинский, прошила зеркало машины – прошла бы на полметра вбок и пробила темя, мозг, вышла сквозь затылок?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})Или опять полз сквозь поле, видя, как взлетает вверх выбитая снайпером земля?
Или в сталинградском окопе в который раз умирал на его руках молодой боец, собирая холодную землю в ладони?
Или снова и снова – погибала мать?
Это никогда уже не закончилось.
Глава тринадцатая
Демобилизованный
В 1945 году отдельным изданием вышли главы романа «Они сражались за Родину». Две трети канонического текста, который станет литературной классикой и повлияет на всю последующую военную прозу. Одни будут осознанно наследовать Шолохову (Бондарев). Другие – преодолевать и отталкиваться, стремясь сделать не просто иначе, а «наоборот» (Астафьев). Однако и за этим будет слышна огромная шолоховская инерция.
Почему Шолохов пошёл на издание отдельных глав книгой?
Пока работал над «Тихим Доном», он так не делал. Видимо, в этот раз втайне опасался: в задуманном виде роману придётся непросто. Пусть пока будет так – а дальше, как Господь рассудит.
Шолохов пытался найти переданный Лудищеву архив, где, в числе прочего, была рукопись второй книги «Поднятой целины». Лудищев, живущий теперь в Ростове, внятных ответов не давал. Якобы сдал неким товарищам по службе на хранение – но концы сразу же терялись.
Самое обидное, что сундук с утварью так и пролежал закопанный до окончания войны! Если б и второй оставил там же – и он дождался бы хозяина.
Шолохов обошёл все отделения НКВД снизу доверху – везде разводили руками. Зато начали возвращаться разрозненные страницы рукописи «Тихого Дона». После отъезда шолоховской семьи листы гоняло по всей станице. Несколько офицеров, подобрав, догадались, что это. По завершении войны к Шолохову время от времени будут приходить эти, на самом деле уже не нужные ему артефакты.
Он болезненно переживал утерю «Поднятой целины». Несмотря на то, что не был ей вполне доволен – всё равно: годы работы.
Пропажа на какое-то время отбила тягу к завершению романа. Давыдов, Нагульнов, Лушка, Половцев – застыли посредине своей судьбы.
В ещё не растраченной памяти Шолохова хранилось основное: события, начала, концы. Надо было заставить себя сесть – и выстроить заново всё, слово за словом.
Ему исполнилось сорок.
Ему оставалось ещё почти столько же.
Впереди лежала невероятная, превышающая прежнюю, слава, мировое признание, неоспоримость.
Но если здесь на минуту остановиться, то сложно не увидеть вот что. В оставшиеся сорок лет он напишет сотню страниц «Они сражались за Родину» – первые, предвоенные главы и последние военные. Он соберётся с духом и сделает вторую книгу «Поднятой целины», пройдя по своим, поросшим травою, молодым следам.
Но если говорить о новых, рождённых им в это сорокалетие сочинениях – то это лишь одно: рассказ «Судьба человека».
Публицистику мы в счёт не берём, как и он сам чаще всего не брал.
По трезвому пересчёту получается так. На первые сорок лет придутся: 26 рассказов, повесть «Путь-дороженька», четыре тома «Тихого Дона», первая книга «Поднятой целины», вчерне написанная, но утерянная вторая, очерк «Наука ненависти» и основной известный нам текст романа «Они сражались за Родину».
А на вторые сорок лет – вот.
Такая судьба человека.
Причин этому положению вещей будет много, и мы ещё поговорим о них.
…С другой стороны – а что, он ещё кому-то был должен после всего сделанного? Он мало дал?
Дал столько, что хватит навсегда.
* * *Казахскую землю Шолохов запомнил.
Степной человек – он заболел и этой степью, этой далью, этим воздухом.
Едва закончилась война – сразу же захотел туда вернуться.
7 октября 1945-го отправились с женой в Приуралье.
По проторённым уже путям: Камышин, оттуда на другой берег Волги, и – к озеру Челкар.
- Шолохов. Незаконный - Захар Прилепин - Биографии и Мемуары
- Шолохов - Валентин Осипов - Биографии и Мемуары
- Воспоминания великого князя Александра Михайловича Романова - Александр Романов - Биографии и Мемуары
- Подельник эпохи: Леонид Леонов - Захар Прилепин - Биографии и Мемуары
- Подельник эпохи: Леонид Леонов - Захар Прилепин - Биографии и Мемуары
- Научная автобиография - Альдо Росси - Биографии и Мемуары
- Воспоминания старого капитана Императорской гвардии, 1776–1850 - Жан-Рох Куанье - Биографии и Мемуары / Военная история
- Воспоминания Афанасия Михайловича Южакова - Афанасий Михайлович Южаков - Биографии и Мемуары
- Михаил Шолохов в воспоминаниях, дневниках, письмах и статьях современников. Книга 2. 1941–1984 гг. - Виктор Петелин - Биографии и Мемуары
- Повесть моей жизни. Воспоминания. 1880 - 1909 - Богданович Татьяна Александровна - Биографии и Мемуары