Царская Русь - Дмитрий Иванович Иловайский

ответной речи папского секретаря оба епископа прочли исповедание веры, Потей по-латыни, Терлецкий по-русски, и поклялись, положив руки на Евангелие. В заключение церемонии послы вновь облобызали ноги его святейшества, а он обнял их и объявил, что принимает митрополита Михаила и всех русских епископов с их клиром и русским народом, подвластным польскому королю, в лоно католической церкви. Все спутники послов, духовные и миряне, также удостоились облобызать папские ноги. В память этого события была выбита медаль с изображением Климента VIII, сидящего на троне и благословляющего русских послов, и с надписью Ruthenis receptis. Потей и Терлецкий оставались в Риме еще около полутора месяцев, весьма чествуемые Климентом VIII и нередко сослужившие ему в храме св. Петра. Наконец 7 февраля 1596 года они отправились в обратный путь, снабженные многочисленными папскими посланиями к русским и польским епископам, к королю и сенаторам. Папа поздравлял всех с счастливым событием и высказывал желание, чтобы в Литовской Руси созван был поместный собор для торжественного провозглашения унии и принятия всеми русскими епископами нового исповедания веры.

Когда послы воротились в отечество, происходили приготовления к генеральному сейму в Варшаве. Православные вельможи и шляхта, с князем Константином Константиновичем во главе, воспользовались этим сеймом, чтобы подать королю протесты против Потея и Терлецкого, которые ездили в Рим, самовольно приняли там унию, а потому должны быть лишены своих кафедр. Православные сеймовые депутаты не ограничились подачей жалоб королю, а внесли свои протесты и в актовые книги Варшавского сейма. Подобные же протесты были внесены в актовые книги Вильны и по другим городам. Сигизмунд III, не обращая на них внимания, по окончании Варшавского сейма издал универсал, которым объявлял о совершившейся унии и разрешал митрополиту Михаилу Рагозе созвать собор в Бресте из духовных и мирян. Тем временем волнения, вызванные известиями об унии, распространялись по Литовской Руси; православные братства вооружались против епископов-униатов и перестали признавать их своими владыками. Особенно восстало виленское Троицкое братство против своего владыки-митрополита. Дидаскал этого братства Стефан Зизаний, отлученный митрополитом от церкви и осужденный королем на изгнание, не признавал своего отлучения и подал жалобу на Михаила Рагозу в Виленский трибунал, который послал ему позыв на суд, а Виленские православные граждане прямо начали разные враждебные действия против митрополита. Восточные патриархи также спешили отозваться на призыв о помощи со стороны западноруссов. Александрийский патриарх Мелетий Пигас прислал на имя Константина Острожского обширное послание с увещанием всех православных до конца пребыть твердыми в вере. Вместе с сим посланием он отправил своего протосинкела ученого Кирилла Лукариса. От Цареградской патриархии прибыл великий протосинкел Никифор, облеченный саном экзарха. Несмотря на королевское запрещение, оба эти мужа успели пробраться в Литовскую Русь и здесь они приняли непосредственное участие в знаменитом Брестском соборе{94}.

Окружной грамотой митрополит Михаил Рагоза назначил быть собору всех православных в Бресте на 6 октября 1596 года. Этот собор, окончательно решивший вопрос об унии, по своим размерам и по своему значению, далеко оставил за собой все подобные съезды Западной Руси.

Уже с самого начала съезда произошло разделение ('го на две противные стороны: приверженцев унии и ее противников. Последняя сторона оказалась гораздо многочисленнее. Во главе православного духовенства явились: во-первых, два греческих экзарха, Никифор от Цареградского патриарха и Кирилл Лукарис от Александрийского; кроме них Лука, митрополит Велиградский, и два святогорских архимандрита, Макарий и Матвей: а во-вторых, два западнорусских епископа, Гедеон Балабан Львовский и Михаил Копыстенский-Перемышльский. За ними следовали киево-печерский архимандрит Никифор Тур, архимандриты Супрасльский, Дерманский, Пинский и другие, несколько игумнов, многие священники и монахи; так что число всех духовных православной стороны простиралось свыше ста. Кроме духовенства на этой стороне собралось и много мирян, в числе коих были некоторые сановники, послы от русских воеводств и поветов, от городов и важнейших братств. Во главе мирян стали известный ревнитель православия киевский воевода князь Константин Острожский с сыном своим Александром, воеводой Волынским, и князь Александр Полубенский, каштелян Новогородский. Зная, с кем имеют дело, и опасаясь какого-либо насилия от противной стороны, Острожский и другие вельможи прибыли в Брест с многочисленной вооруженной свитой из гайдуков, казаков, татар и даже с пушками, хотя созывная грамота запрещала приходить на собор с вооруженной толпой. К православным примкнули и местные протестанты. На униатской стороне было гораздо менее духовенства вообще; зато тут сосредоточилось большинство западнорусских иерархов, в числе шести, а именно: митрополит Михаил Рагоза, епископы владимирский Ипатий Потей, луцкий Кирилл Терлецкий, полоцкий Герман, пинский Иона Гоголь и холмский Дионисий Збируйский. Кроме них тут были три архимандрита: Лаврашовский, Браславский и Минский. К униатской стороне присоединились три католических епископа, назначенных сюда папой и королем, и конечно из наиболее потрудившихся для дела унии: арцибискуп львовский Димитрий Суликовский, бис-куп луцкий Бернард Мациевский и бискуп холмский Станислав Гомолицкий; при них находилось несколько иезуитов, в том числе известный Скарга. Мирян на этой стороне также было гораздо менее, чем на православной; во главе их явились в качестве королевских послов гетман литовский Христофор Радивил, канцлер Лев Сапега и подскарбий Дмитрий Халецкий. Духовные и светские вельможи этой стороны имели при себе также вооруженную свиту, но далеко не столь многочисленную, как сторона православная. Поэтому приверженцы унии, не надеясь на силу своих убеждений, с самого начала уклонились от общения с противниками и на их приглашения собраться вместе для предварительных совещаний отвечали отказом.

Когда наступил день 6 октября, митрополит со своими единомышленниками отслужил литургию в соборном храме Николая, а потом прочитал обычные перед открытием собора молитвы. В это время православные, не получив никакого уведомления от митрополита, не знали, что предпринять. Пытались они собраться в каком-либо храме, но все храмы нашли запертыми по распоряжению Потея, как местного владыки. Не желая прибегать к насилию, они решили собраться в одном частном доме (Райского), где была обширная зала, служившая молельной протестантам. Отсюда они посылали депутацию к митрополиту с приглашением открыть собор. Но депутация не могла добиться даже свидания с ним. Православные немедля устроили свой особый собора причем они разделились на две части, или на два кола: духовное и светское, или рыцарское. Маршалом рыцарского кола был выбран один из волынских послов, Демьян Гулевич; а духовное коло назначило для наблюдения за порядком заседаний двух протоиереев, Нестора Заблудовского и Игнатия Острожского. Общепризнанным главой, т. е. председателем, православной части собора был старший член его экзарх Никифор как заместитель самого цареградского патриарха; душою же собрания явился энергичный Гедеон Балабан. А председателем униатской половины вместо робкого, нерешительного митрополита Рагозы выбран католический арцибискуп Дмитрий