Другая любовь. Природа человека и гомосексуальность - Лев Клейн

На это убеждение опирался в России юный солдат Дима Лычев, соблазняя гетеросексуальных однополчан. В госпитальной палате, где он регулярно «косил», он познакомился с Костиком из Ростовской области.

«Приятный парень. Среднего роста, с кудрявыми светлыми волосами и вздернутым носиком. То, что доктор прописал» (у Лычева это частая оценка). Надумали купаться. Дима сразу заприметил, что у Костика член солидный. «Это я узрел, когда он предстал передо мной в трусиках». После плаванья Дима предложил пройтись вдоль речки. Когда отошли от остальных, стал расспрашивать, «а как здесь насчет баб-с». Есть одна хорошенькая, только не приемлет она Костю. Работает в аптеке вместе с братцем лет двадцати. Очень даже симпатичная. «Костик аж возбудился. Какой же он классный, когда в одних трусах. Мускулистый, попочка аккуратная, ножки стройные. Беру! Но не знаю на какой козе подъехать. <…>

Говорю, что в принципе мне всё равно, с сестрой или с братом. «Ты не знаешь, может, брат дает?» Не знает Костик, не проверял. «Раз уж такое дело, Констанского журнала России «1/10», тин, давай хоть братца раскрутим». — «Что я педик, автор солдатских мемуаров что ли?» — «Да брось ты, один раз не пидарас. Ты в рот, я в зад. Или наоборот». Остановились. Смотрит с интересом: «А что это тебя на мужиков тянет?» — «А мне всё равно, хочется ведь». Он соглашается. И ему тоже хочется. Сам сказал».

Подошли к кустикам, сели отдохнуть. Оба возбудились от таких разговоров. «Смотрю, а там эрекция полным ходом, через трусы пульсация чувствуется. Трусики мокрые — всё-всё видно. Смотрел до тех пор, пока Костик мой ясный и непорочный взор, направленный туда, не перехватил. Он предложил кончить вручную. Я решил немного поиздеваться: ага, так ты, оказывается, злостный онанист. Он обиделся. Наверно, для него это так же плохо, как и педик. Я, говорю, в кулак не кончаю. Западло».

Подействовало. Но эрекция не спадала. Я посмотрел Костику прямо в глаза. Он — в мои. Мальчик не глупый, всё понял. Трусики приспустил сразу.

Меч-кладенец весь затрепетал, вырываясь наружу. Красивый меч. Прямой. Дюймов на восемь. <…> Я расчистил ложе, повалил Костика и лег сверху. Только приблизил свои губы к его, он отвернулся. Гад, не хочет целоваться. А сердечко стучит сильно-сильно. <…> Целуя каждый сантиметр его прекрасного загорелого тела, я добрался до кладенца. Отсос в фантастическом ритме подействовал на них обоих очень быстро. Кладенец низверг в верхний бездонный колодец неимоверное количество сока, а его хозяин, казалось, вот-вот потеряет сознание. Тяжело дыша, он привстал, прислонился к пеньку и начал произносить нечто несвязное».

Тут Дима «возбудился не на шутку» и навис над Костиком. «Малыш открыл глаза и увидел перед собой нечто более прекрасное, чем женский половой орган. Он хотел спросить, что всё это значит, однако успел лишь открыть рот. Я вошел глубоко. Сразу понял, что Костик необычайно талантлив. Заглотнул моментально и предложил такой темп, что я даже не сразу вошел в ритм. Пальцы его оказались в моей клоаке, и я не выдержал. Не предупредив малыша о самом главном испытании, я пролез до максимума и разрядился. Костик пытался вырваться, но я, хладнокровно держа его за жабры, подождал, пока не солью полностью. Освободив рот от своего в нем присутствия, я прильнул к его губам. Теперь он уже вовсю работал языком. Нам было всё равно, что прямо над нами очень низко пролетел самолет. Изредка мы прерывались, высовывали головы, как суслики, обозревая окрестности. Потом опять».

Дима захотел отдаться и поведал об этом Косте. Конечно, о чем речь. Меч наизготовку, и Дима садится на него. «Приступ боли почти мгновенен. Это великолепно, как хорошо он в меня забрался. Начинаю медленно раскачиваться на троне, приводя малыша в совершенно дикое состояние блаженства». Меняют позицию. «Я становлюсь буквой «зю». Он опять таранит меня». Это завершается оргазмом. Следует признание в любви. «Врешь, дурашка, это не любовь. Просто тебе со мной хорошо». Дима предлагает поменяться местами. Как Костик? «Не сразу, но соглашается. Он полностью, всецело мой. Вот он опять лежит на спине, прислонившись к пню. <…> Я раздвигаю его ноги. <…> Костик лежит, закрыв глаза. Сейчас, когда ему станет нестерпимо больно, они откроются и сделаются круглыми. Так и есть. Я медленно пробираюсь внутрь. Чувствую, что ему уже не больно. Ему уже хорошо. Я весь там. Начинаю разгоняться. Он то уходит куда-то, то возвращается и бормочет что-то…»

Назавтра Дима не без мстительного удовольствия объяснил Косте, что педиком считается даже тот, кто выступает в активной позиции. А уж он-то и подавно. «Один раз не пидарас» не проходит. Никак не может осознать себя в новой роли. Мучается». Но при каждом удобном случае идет с азартом на сексуальные сеансы с Димой, всё снова и снова (Лычев 1998:73–80).

еседуя с американскими солдатами, Зилэнд напомнил одному из них, Чаку, что тот говорил о бисексуальности в армии.

«Ч: Я не помню, что я говорил «бисексуальность». Но я сказал бы больше, чем просто любопытство. Ты идешь в поле на 30–40 дней. Там нет женщин. Всё, что у тебя есть вокруг — это мужчины. Так что ты предпринимаешь самое простое, что приходит в голову. Ты идешь и даешь своему закадычному другу отсос или дрочку. Ты чувствуешь себя лучше, он чувствует лучше, вы оба чувствуете себя лучше. И всё вроде окей. Конечно, никто из вас не говорит об этом. Большей частью один из двоих гей. Другой очень обуян похотью и может быть слышал какие-то слухи. Может так, может нет. Может, это просто вещь, в которой ты сам проявил инициативу, потому что чувствуешь, что он может иметь… тягу, может быть. И ты выходишь из себя где-то, и начинаешь легкие прикосновения, легкие ощущения, легкий петтинг. А следующая вещь, которую ты осознаешь — ты разгорячен и плашмя лежишь на полу.

3: «Ситуационная гомосексуальность». Ты думаешь, это случается часто?

Ч: Думаю, часто. Я знаю, что это случается часто.

3: Более личный опыт?

Ч: Меня знал один… Один… Словом, помогал я приятелю-солдату. Я не делаю этого практикой. Я не выискиваю этого. Но когда возможность стучится ко мне, я открываю дверь» (Zeeland 1993: 221–222).

Уильям Менингер характеризует армию как «в основе гомосексуальное общество», ибо когда женщин недостает, многие мужчины открывают удовлетворение в физическом интересе к другим мужчинам, что часто удивляет их самих» (Meninger 1948: 223–225).

В этой обстановке солдаты и без голубого совратителя частенько приходят к гомосексуальным отношениям. Когда же в этой среде оказывается голубой товарищ, да еще привлекательный и умный, увлечение голубой любовью становится повальным. Таким миссионером голубого секса и был в армии Дмитрий Лычёв. В его армейских мемуарах «(Интро)миссия» (1998) подробно описаны гомосексуальные контакты с 25 партнерами, из которых двое — школьники (эти контакты — случайные, не в счет). Солдат за два года — 23.

Двое из них сами навязали Диме гомосексуальную связь — один еще по дороге в армию, в тамбуре и туалете вагона, другой — вскоре после первого знакомства Димы с дедовщиной. Далее в одном случае Дима попадает на сугубо голубого собрата Сергея (итого лишь трое начавших без него из 23), и еще в двух случаях встречает явное желание голубого приключения. Так, чернявый Вадик, сосед по койкам, классно сделав Диме минет в позиции валетом, говорит, «что давно хотел попробовать и что очень рад и благодарен мне за предоставленную возможность испытать ЭТО» (1998: 41). Итого пять. Еще четверым было достаточно легкими намеками дать понять, что это возможно, — и они сами предлагали секс. Сержант Антон в лесу говорит, притормаживая машину: «Слушай…, а давай, я тебя трахну» — и делает это. «Может, ты отсосешь у меня», — шепчет Толик в другой машине. А удовлетворившись, предлагает еще раз. В ответ на отказ спрашивает: «И в попу тоже не хочешь?» (1998: 44, 142–143). Только в двух случаях Дима применил если не силу, то «дедовскую» власть — в бане и в лифте — и еще в трех случаях ему приходилось применить явную настойчивость, преодолевая (с успехом) боязнь и неуверенность.

В этих трех и в остальных девяти случаях он искусно снимал гетеросексуальную «предвзятость» солдата выдумками о гомосексуальных связях его кумиров (футболистов или шахматистов), ввертывал мимолетное замечание о собственном участии в чем-то подобном, и, разгорячив солдата сексуальными рассказами о своих мнимых приключениях с женщинами (а то и о реальных — с мужчинами), без большого труда переходил к сексу на деле. Начинал с мастурбации, потом делал солдату минет, потом либо добивался ответного минета, либо сразу отдавался, и, наконец, трахал его сам в задницу. Почти всегда не только добивался того, что солдату это начинало нравиться, но и получал ответные чувства, иногда даже более глубокую любовь, чем ту, которую ожидал и хотел.

В некоторых случаях связь становилась длительной и перерастала во взаимную любовь. Рассмотрим два таких эпизода.