Другая любовь. Природа человека и гомосексуальность - Лев Клейн

«Уильям Менингер и другие психиатры распознают эротический подтекст в этих дружеских отношениях, называя их подменой женской компании и формой «замаскированной и очищенной гомосексуальности». Но сам факт того, что эти приятельские отношения были так обычны и столь публичны, облегчал тайную боязнь парня, что эта преданность своему закадычному другу может быть голубой» (Berube 1990: 39).

Грубые шутки часто приобретают сексуальный оттенок. Лейтенант Фрэнк, негр из морской пехоты, рассказывает:

«В бараке всегда есть гурьба парней: которые борются, просто хватают друг друга и катаются по полу, и это как ножом по…, когда ты в телевизионной комнате. Ты им говоришь, чтобы они заглохли, а они хватают тебя и стаскивают вниз на пол. И тебя хватают за промежность, или за ж…, или чья-то рука прет вниз по твоим штанам — всё как бы просто для забавы, в игре. В то время я не думал об этом ничего, но теперь, оглядываясь, это вроде так: тебе ведь надо очень сильно изловчиться, чтобы удержать свою руку на чьей-то промежности. Ну вот, это была единственная вещь, которая была всеобщей, когда я там был. И в зависимости от того, кто боролся, я не возражал» (Zeeland 1996:89).

Нередко возникают чисто сексуальные коллективные затеи, хотя и не прямо гомосексуальные (ибо без прямого телесного контакта), однако носящие оттенок гомосексуальности ввиду отсутствия женщин. Такую затею описывает Зилэнду морской пехотинец капрал Кит. Однажды в поле вечерком несколько парней затеяли «соревнование через линию». Наивный Кит спросил, в чем оно заключается. Его спросили, не хочет ли он поучаствовать. Он осторожно отказался. Тогда его попросили судить.

«К:… Что они сделали, это прочертили линию — один парень постарше снял свой ботинок и провел линию в грязи.

3: У самых палаток?

К: Нет, подальше, в стороне. Собственно в джунглях. Там много кустов было. Нас было пятеро — четверо их и я. Три младших капрала и капрал. Одному парню было восемнадцать, другим было по девятнадцать — двадцать… Они прочертили линию в грязи и отступили на два или три фута. Каждый из них делал это сам по себе.

3: Что делал?

К: Дрочил!

3: Один за другим?

К: Да. Было маленькое место, где они стояли. Они стояли перед линией. А цель игры была достичь места за линией. Кто выбросит дальше всех через линию, тот выиграл. А все остальные парни следили за этим.

3: Они ведь не очень приглядывались, правда?

К: Нет, приглядывались! Они определенно глазели! Один парень занял по меньшей мере пятнадцать минут. Он явно наслаждался этим. А они покрикивали: «Ну, ты даешь!» и всякое подобное дерьмо. «Давай, спускай!» Бог свидетель, я думал вся группа — голубые… «Давай же, действуй, жлоб! А-а-а!» И еще одно, как только они достигали точки и опустошали свои яйца, они издавали дьявольский вопль: «А-а-а!». Очевидно, это помогало увеличить траекторию.

Первые двое, они даже не достигли линии, так что их дисквалифицировали. В основном просто на руку, и они просто (делает вытирающее движение) отделались от своей малафьи и всё. Один парень дострелял полпути до линии…

3: Они не дотрагивались друг до друга, или дрочились сами, пока наблюдали?

К: Ага. Не трогали.

………………………………….

3: Ты думаешь, они это делают регулярно?

К: Честно говоря, я думаю, они это делают каждый раз, когда выход в поле. Потому как есть и другие парни, которые говорят о соревнованиях «через линию». Другие люди в этой части… Мы не напивались или что-либо вроде того, но у них всех такая б….. скука. Им просто нечего больше делать» (Zeeland 1996: 29–30).

Кит оценивает это так: «Я думаю там уйма «натуралов», имеющих голубой секс». (Zeeland 1996: 28).

Зилэнд выразил свое сомнение относительно рассказа Кита. Но другой морской пехотинец, капрал Скотт, подтвердил:

«Да, я думаю: что рассказ верен, потому что подобные штучки просто повсеместны. Однажды я видел двух парней в их бараке на Окинаве, дрочивших свои члены на спор, кто дальше выбросит свою порцию, и человек двадцать наблюдало. Оба парня были крупные и могучие бодибилдеры. <…>

3: А каковы были реакция и замечания наблюдавших со стороны?

С: Большей частью изумление: «Парень, я не могу поверить, что они это делают. <…> Но никто не ушел. (Смеется.) Все оставались на своих местах.

3: Они глазели?

С: Ну да. <…> И подходило всё больше и больше народу» (Zeeland 1996: 197).

Такие затеи, конечно, освобождали парней от стеснительности в отношении сексуальных контактов с другими парнями и открывали дорогу таким контактам, шаг за шагом. Капелан сообщил Зилэнду, что «морские пехотинцы всё время дрочатся друг перед другом. Они просто стоят там и делают это. И дрочат друг друга тоже. Это очень распространено, как я это видел» (Zee-land 1995: 251).

Напоминаю, что многие из них испытывали теплые чувства к своим «бадди», хотя и чуждые сексуальности. Теплые чувства и сексуальные игры поначалу развивались порознь.

Капрал Джек рассказывает Зилэнду о времени в учебном лагере:

«Мы не мастурбировали, пока не вышли в поле. На походе в поле, в половинке палатки, каждый сам по себе, а в учебном лагере всё делалось командой. <…> Везде система «бадди». Они это называют «полпалатки», потому что каждому отведено полпалатки: половина колышков для закрепления полотна, половина столбов. А в соединении с другим парнем они образуют целое. Это палатка на двоих. Я был в такой ночью и чувствовал ну такую похоть! Мне определенно приходилось следить за собой. В этом очень ограниченном пространстве для двух человек я — спокойненько — как бы перевернулся на свою сторону и… Так что это грязная почва» (Zeeland 1996: 173).

О дальнейшем развитии пишет Берубе:

«А потом возникали ситуации, которые невольно вели к прямой сексуализации чувств — ночевка в двухместных палатках и т. п. Это те ситуации, в которых Роберт Флайшер вспоминает: «очень часто боязливая рука оказывалась на моем колене или я чувствовал, что кто-то расстегивает мою ширинку» (Berube 1990: 39).

Гомосексуальности в таких условиях нетрудно проявиться, если склонность к ней в данном человеке заложена.

Один из немцев, которых интервьюировал Лемке, Иозеф, бывший солдат ГДР, замечает об армии:

«В мужских сообществах большая часть отношений телесно, в ощущениях, опосредована. Гомосексуалы, наблюдая мужские сообщества снаружи, предполагают за каждым нежным прикосновением секс».

Гетеросексуальные наблюдатели преуменьшают порочность. То, что эти видят, это чистая мужская дружба, простая симпатия, больше тут, де, ничего нет. И то, и другое — представления о желаемом. Мой опыт говорит, что климат в мужских сообществах несложным путем вплетает сексуальность в межмужские отношения. Кто обнимает приятеля рукой за плечи, долго еще вовсе не желает с ним спать, но он может вдруг очутиться в ситуации, в которой на него, как топор, обрушивается желание большей нежности к другому. Я это пережил.

Двое других товарищей по комнате ушли в отпуск на конец недели, мы с оставшимся приятелем распечатали бутылочку и завидовали ушедшим в отпуск, которые теперь у своих баб. Когда бутылка была пуста, мы отправились в кровать, в мою кровать. В течение ночи мы не проронили ни слова. Старое доверие вернулось только через несколько дней. Оба мы боялись, что другой может отреагировать резко и отвергающе. Мы осторожно прощупывали друг друга. Неделями позже мы предложили двум другим товарищам по комнате придерживаться установившегося ритма отпусков» (Lehmke 1989: 148–149).

«Не все новобранцы, шедшие на секс с другими парнями, были геями, — пишет Берубе. — Гетеросексуальные новобранцы, имевшие большей частью сексуальный опыт с женщинами или чувствовавшие сильную сексуальную тягу (к ним), могли затевать такой секс, не боясь того, что окажутся «гомосеками», особенно если их партнер был именно гомосексуал и соглашался на пассивную роль. <…>

Некоторые военнослужащие убеждали себя, что случайный секс с мужчинами не является гомосексуальным, если он просто между закадычными друзьями. Играя в эту игру, «голубой» новобранец, по иронии обстоятельств, мог сойти за похотливого гетеросексуала. «Ты начинаешь разговаривать, — объясняет Джим Уоррен, — и ты вовсе не заявляешь в лоб: «Я натурал», или что-нибудь в этом роде, а говоришь: «Вот черт, до чего одиноко здесь без девчонок». А тот отвечает: «Да, правда». А ты на это: «Ну прямо до того, что так и ходишь со стоячим». «Да, — говорит он, — я хорошо тебя понимаю». Затем вы идете в киношку вдвоем и становитесь уже немножко парочкой. А позже вы решаете пойти куда-нибудь и «Давай присядем», и тут твоя рука ложится на его руку, а его — на твое бедро», ну и вы уже добрались до точки» (Berube 1990: 41).

На это убеждение опирался в России юный солдат Дима Лычев, соблазняя гетеросексуальных однополчан. В госпитальной палате, где он регулярно «косил», он познакомился с Костиком из Ростовской области.