Широкий Дол - Филиппа Грегори

Походка моя была легка и беспечна, как у девочки, когда я подбежала к няне и выхватила у нее из рук своего сына. Джон наверняка слышал, как Ричард радостно засмеялся, вновь увидев меня; наверняка слышал он и то, как я громко приказывала груму покрепче держать лошадей, пока мы с Ричардом садимся в двуколку.

Когда я взяла вожжи затянутыми в перчатки руками и слегка прищелкнула языком, трогая с места лошадь, то на мгновенье снова оглянулась и увидела, что Джон стоит на прежнем месте, еще более бледный и совсем понурившийся от безысходного отчаяния. Где-то в глубине души я испытала острый болезненный укол, видя его таким несчастным, побежденным, загнанным в угол. И тут же вспомнила, как он нападал на меня, как нежно обращался с Селией, и ревность, страх и бешеный мой нрав снова пробудились во мне и ожесточили мое сердце. Мне никогда не были свойственны полумеры. Да, когда-то я всем сердцем любила этого человека, но теперь я его ненавидела и боялась. Я чуть громче щелкнула языком, понукая коня, мы проехали мимо Джона и покатили дальше по залитой ярким зимним солнцем подъездной аллее.

Я вовремя перехватила Джона. Пока я ездила кататься, он, естественно, с глазу на глаз переговорил с Селией, и я, вернувшись, сразу заметила ее лицо в окне гостиной. И я ничуть не удивилась, когда Страйд явился прямо на конюшенный двор с устным посланием от нее. Страйд вежливо стоял поодаль и ждал, пока я держала Ричарда, которому хотелось погладить лошадку по морде, и пока я угощала ее зерном, припасенным в кармане; лишь после этого он сообщил, что леди Лейси выражала желание немедленно переговорить со мной, если мне будет это удобно. Я кивнула, еще разок обняла Ричарда, велела ему непременно съесть все, что ему дадут на обед, и быстрым шагом направилась в гостиную.

Селия шила, устроившись на широком подоконнике, и лицо ее опять казалось очень бледным и усталым.

– Добрый день, – радостно сказала я. – Извини, я прямо с конюшенного двора, и от меня, должно быть, еще пахнет конским потом. Я бы хотела до обеда успеть вымыться и переодеться.

Селия кивнула с улыбкой, которая, впрочем, в ее глазах так и не отразилась, и спросила:

– Беатрис, ты сегодня видела Джона?

– Видела мельком, но с ним не разговаривала, – мгновенно ответила я самым непринужденным тоном. – Мы встретились на лестнице, но я спешила, потому что Ричард с няней меня уже ждали.

Ее взгляд вдруг стал пристальным.

– Значит, вы ничего друг другу не говорили? – спросила она.

– Нет, – пожала плечами я, – я ведь была вместе с Ричардом, а Джон выглядел совершенно больным. Я не хотела расстраивать ребенка.

Теперь на лице Селии был написан ужас.

– Беатрис, мне страшно! – воскликнула она, а я с удивлением и сочувствием спросила:

– Что случилось, Селия? В чем дело?

– В Джоне! – Она уже была готова расплакаться. – Мне кажется, он бредит. Возможно, у него начинается белая горячка.

Я сделала вид, что потрясена ее словами, и села с нею рядом на широкий подоконник. Затем вынула из ее помертвевших рук вышивание и снова спросила:

– Что случилось? Почему тебе так кажется?

Селия, тщетно пытаясь подавить рыдания, закрыла руками лицо.

– Джон пришел ко мне почти сразу после завтрака, – сказала она. – Выглядел он ужасно и разговоры вел какие-то дикие. Он сказал, что ты ведьма, Беатрис. Что ты одержима этой землей. Что ради этой земли ты уже не раз убивала и теперь пытаешься и его тоже убить. Что ты сказала, будто он повсюду, в любом месте всегда будет находить выпивку, пока эта выпивка его не убьет. А когда я предположила, что, может быть, ему просто приснился дурной сон или что-то примерещилось, он совсем уж дико на меня глянул, пробормотал: «Значит, она и вас тоже охмурить сумела!» – и бросился вон из комнаты.

Я обняла ее, и Селия, прильнув ко мне своим мягким податливым телом, заплакала, уткнувшись носом в мое плечо.

– Ну-ну, Селия, не плачь, – сказала я. – То, о чем ты рассказываешь, звучит, конечно, ужасно, но я уверена: в конце концов его еще можно вылечить! Возможно, он и впрямь слегка помешался, но мы сумеем ему помочь.

Селия судорожно вздохнула и затихла. Потом прошептала:

– Он уверен, что все это твоих рук дело, Беатрис. Он говорит, что ты настоящее чудовище. Он называет тебя ведьмой!

– К сожалению, так часто бывает, – печально сказала я. – Пьющие люди начинают считать своими врагами именно тех, кого любят больше всего на свете. Это свойство пьяного безумия, мне кажется.

Селия кивнула, выпрямилась, вытерла глаза и сообщила:

– Он ведь вчера вечером снова напился. И я оказалась не в силах это предотвратить. Он объяснил мне, что бутылка просто появилась у него в комнате, потому что ты его прокляла и теперь выпивка сразу же появляется повсюду, стоит ему руку протянуть.

– Ну да, теперь он во всем будет обвинять меня, – сказала я. – Хотя я думаю, что в глубине души он по-прежнему меня любит. Но именно поэтому он теперь так против меня и настроен.

Селия задумчиво посмотрела на меня.

– Ты так спокойно говоришь об этом, Беатрис. Твой муж теряет разум, а ты прямо-таки невероятно спокойна.

Когда я посмотрела в ее усталое лицо, глаза мои уже были полны слез.

– У меня в жизни было немало горя, Селия, – тихо промолвила я. – Я потеряла отца, когда мне было всего пятнадцать, а мать, когда мне едва девятнадцать исполнилось. И вот теперь мой муж, кажется, сходит с ума от пьянства. В душе я лью горькие слезы, но я давно научилась не показывать этого внешне. Я давно поняла, что должна быть храброй и мужественной, пока есть работа, которую нужно сделать, и планы, которые нужно выполнить.

Теперь во взгляде Селии читалось искреннее уважение.

– Я знаю, ты гораздо сильней и мужественней меня, – сказала она. – Я, например, все утро проплакала после этого разговора с Джоном и совершенно растерялась. Я просто не знаю, что я еще могу сделать.

Я кивнула.

– Да, это, пожалуй, слишком серьезная проблема. Во всяком случае, самим нам с ней не справиться. Джона необходимо показать хорошему специалисту, который сумеет должным образом о нем позаботиться. Доктор Роуз, кстати, может приехать к нам со своим помощником уже на этой неделе и, если понадобится, забрать Джона с собой в Бристоль.

В глазах Селии вспыхнула надежда, однако она была исполнена сомнений.

– А что, если Джон не поедет? Не согласится поехать? Ох, Беатрис, если бы ты слышала его дикие речи! Такое ощущение, словно он больше вообще никому не верит. Боюсь, он может отказаться куда-либо ехать.

– Если они согласятся взять его к себе – а он, безусловно, нуждается в лечении, не так ли? – мы можем попросту заставить его начать лечиться, – спокойно сказала я. – Мы можем подписать с ними договор о том, что они обеспечат ему должное лечение и комфортное проживание в их лечебнице, пока он не поправится настолько, что ему можно будет вернуться домой.