Мои убийственные каникулы - Тесса Бейли

оргазмов.

Никогда еще я так не распалялся, этот вихрь чувств мне незнаком. Есть один способ выздороветь – исторгнуть из себя этого беса.

Но сперва надо удостовериться, что она достигла той же стадии. Не хочется быть вульгарным соблазнителем.

– Тейлор, – начинаю я, снимая ее со своего плеча. Ее груди елозят по мне, сбивая с настроя. Проклятье! Мы смотрим друг другу в глаза, и я не позволяю ей встать на ноги, удерживая в целом футе над полом и стараясь не сосредоточиваться на возникающей из-за этого потребности ее защитить. Я буквально впиваюсь в нее пальцами.

– Эй! Ты понимаешь, что это похоть, не более того?

– Понимаю. – Она кивает, не сводя своих зеленых глаз с моего рта. – Обещаю, что ты для меня – только инструмент познания самой себя.

– Вот-вот. – Почему-то я каменею. – Договорились.

У меня дерет глотку. Сперва надо навести ясность.

– Вот ты говоришь «инструмент»…

– Мне самой раздеться? – Она выжидающе смотрит на меня. – Или ты поможешь?

Ну и ладно. Проехали. Я – инструмент ее самопознания. Так и запишем.

– Я сам тебя раздену.

Знать бы, куда это нас заведет! Я знаю одно: что несу ее прочь из гостиной, подальше от выходящих на улицу окон. Одна из спален выглядит свободной, туда и вваливаюсь. Захлопываю пинком дверь, ставлю Тейлор на ноги.

Стесняясь своих вспотевших ладоней, я сначала разглядываю ее, прикидывая нашу разницу в росте. Она – сама доверчивость: соски торчком, волосы растрепаны, щеки горят. Еще мгновение – и я повалю ее на кровать, задеру юбку и войду в нее. Но ведь мы здесь не для быстрого секса? Она просила о большем.

Помоги мне выяснить, чего мне хочется. Помоги выяснить, как попросить об этом.

Вот в чем цель. Не смей о ней забывать.

Слишком многое говорит о том, что она мне небезразлична.

А вот и нет – подбадриваю я себя, ставя свой пистолет на предохранитель и кладя его на столик.

– Тут такое дело, Тейлор… – У бензопилы голос и то приятнее. – Ты не узнаешь, пока не попробуешь сама. Может, тебе и не понравится…

Она жмурится, как будто от смущения. Почему меня так сильно это возбуждает?

– В смысле, жесткий секс? – спрашивает она.

– Ага. – У меня пересыхает во рту. Я делаю шаг к ней, пульс уже не галопирует, а рванул в карьер. – Сначала я немного покажу. Скажешь, если будет перебор.

– Может, придумаем стоп-слово?

– Обойдемся. Просто скажешь «хватит». – Желание сделать ей хорошо не позволяет мне толком подготовиться к бою. Я тяну ее за край майки, пока мои губы не касаются ее лба. – Слово «хватит» мне знакомо.

Она доверчиво кивает. У меня дополнительно ускоряется сердцебиение.

Она не просила меня быть таким неравнодушным. Неравнодушие – не моя сильная сторона. Рывком, хотя это лишнее, я расстегиваю молнию у нее на юбке и спускаю ее до колен. Потом обхватываю тугие ягодицы и заставляю их обладательницу привстать на цыпочки. Она ахает, обжигая мне шею своим дыханием. Сейчас я придавлю ее к кровати и так отжарю, что чертям тошно станет, быстро и эффективно! Но даже того, что член у меня сейчас тверже стали, оказывается мало, чтобы я дал себе волю.

– Тебе все еще хочется грубого обращения?

Она, не дослушав, нетерпеливо кивает.

Но для меня и это недостаточно убедительно.

Я стискиваю зубы и разворачиваю ее лицом к высокому зеркалу в углу комнаты. Там мы встречаемся взглядами. Контраст режет глаз. Она такая хорошенькая в майке и трусиках, с широко распахнутыми глазами, а у нее за спиной – громадина-я, видавший виды сукин сын с трехдневной щетиной, вдвое крупнее ее. Не об этом ли она просила? Она все еще стоит на цыпочках и трется об меня своей сексуальной попкой, и я легко считываю ее послание: она голодна, а ей отказывают в насыщении. Странно, но это, приводя меня в восторг, остается неприемлемым.

Я задираю ее майку и несколько секунд вожу большим пальцем по ее нежному животу. Она продолжает тереться о мой член, сверкая в зеркале глазами. Вижу, происходящее ей по нраву. Ей хочется, конечно, быстрого жесткого секса, но не меньше ей нравится ласка, и я, зная, что поступаю неправильно, оттягиваю развязку. Но оттяжка дается мне с трудом. Я невольно слежу за тем, как ускоряется ее пульс, по пульсации вены на шее. Я все-таки стягиваю с нее через голову майку, оставляя в кремовых трусиках и в кремовом же…

– Что это? – Я засовываю палец под лямку у нее на плече и разглядываю сверху ее полные груди в кружевах. Я тяну за лямку, и они послушно приподнимаются. От этого зрелища я с трудом сдерживаю похотливый рык. – Не бюстгальтер, но тоже лучше скрывать от чужих глаз…

– Бюстгальтер, только без косточек, – тихо отвечает она, тяжело дыша.

Никогда такого не видывал.

– Мило.

Она опять сверкает в зеркале глазами.

– Не хочу быть «милой».

– Тогда мы и это снимем.

Вижу, она, волнуясь, поджимает пальцы на ковре.

– Хорошо.

Вместо того чтобы стащить и эту вещицу через голову, я спускаю лямки с ее плеч и медленно тяну невесомое кружевное изделие вниз: грудь, живот, бедра, колени…

– Дальше сама, – шепчу я ей на ухо.

Она знает, что что-то назревает, и, конечно, она права.

Я не затеваю никаких игр. Мной движут ее собственные рефлексы. Я слежу за ее движениями, за дыханием, за тем, как судорожно она глотает слюну. Это настройка на ее волну, неведомый датчик у меня внутри подсказывает, с какой скоростью мне двигаться и когда она будет готова к продолжению. Я слишком заворожен зрелищем ее невыносимо сексуальной загорелой фигурки в зеркале, чтобы спохватиться, что никогда раньше не наблюдал за собой такой тонкой настройки. За ее включение я должен благодарить Тейлор, больше некого.

Она закусывает губу и, подхватив свой бюстгальтер, одним махом спускает его до пола, колыхнув грудью – округлой, налитой, с возбужденными сосками. У меня усиливается эрекция, хотя куда уж больше, я отвлекаюсь от зеркала, чтобы посмотреть вниз, и вижу, как она изгибается, как падает на пол ее бюстгальтер.

Я не позволяю ей выпрямиться. Запустив пальцы ей в волосы, я принуждаю ее запрокинуть голову и с силой наматываю волосы на кулак, заставляя ее застонать.

– Так-так… – Я запускаю другую руку ей в трусики сзади и перекручиваю материю, чтобы она впилась ей в промежность, начала проникать внутрь… – Разве теперь тебя назовешь «милой»?

Не выпрямляясь, она смотрит мутным взглядом на свое отражение.

– Н… нет.

– То-то. – Я оттягиваю ее перекрученные трусики и приветствую стоном то, что вижу под ними. – Проясню, сейчас я смотрю на твою попку, и она, конечно, очень мила, но все остальное? – Я прижимаюсь к ней сзади, даю ей почувствовать свою твердокаменную эрекцию. – Все остальное хочет грязного секса.

Она вся дрожит, и я борюсь с собой, чтобы не начать ее успокаивать, не воспеть гимн ее красоте. Но я обещал быть честным, а значит, не стану отрицать, что наслаждаюсь происходящим. Тем, что мы делаем. Тем, как Тейлор наблюдает за собой в зеркале, как удивляется происходящей с ней перемене. Она почти голая, изогнулась перед бесстыжим мужиком, соски стоят, губы распухли, зрачки заняли всю радужку…

Прилив страсти – вот как это называется.

Да и сам я хорош. Не припомню у себя такого стояка.

Но через секунду я вынужденно меняю свое мнение, потому что, поймав в зеркале мой взгляд, она просит:

– Еще жестче!

Новый могучий прилив крови к члену гнет меня пополам. Мне смерть как хочется стянуть с нее трусики и без промедления приступить к делу. Она уже мокрая, мне необязательно ее трогать, чтобы это понять. Знание, что это так, пульсирует у меня в крови. Она вибрирует всем телом, все сильнее елозя задранной попкой по моему члену. Уж я-то знаю, как толковать этот призыв.

Я еще больше перекручиваю ткань трусиков, и она так сильно врезается в ее изнывающую плоть, что Тейлор уже лепечет мое имя, ее ноги ходят