Ультранормальность. Гештальт-роман - Натан Дубовицкий

Потребовалось время, чтобы успокоиться.

Федор выждал минут пятнадцать, и выглянул в коридор. Бригада белых с красными крестами не расходилась. А пройти на факультет просто необходимо.

– Как думаешь, что сделать, чтобы незамеченным пройти на факультет? – спросил он тихо у карманного секретаря.

– Проходу мешает опасность?

– Да, вооруженные люди.

– Ты готов принести жертву языческим богам?

– Зачем это? – поинтересовался Стрельцов, изрядно пораженный вопросом.

– Решение инвариантной мультиплицирующей идентичности, умноженной на имплицитно понимаемую множественность в вероятностном будущем, – ответил без задержки iSec.

Стрельцов не стал с ним спорить. Собравшись, что потребовало серьезных внутренних ресурсов и некоторого времени, Стрельцов открыл кран, набрал полные ладони воды и смочил волосы. Те не были густыми и жесткими как у его старшего брата – Емельяна. В кои-то веки генетика оказала ему любезность: волосы укладывались легко и послушно, и даже не требовали геля-укладки, как и у его матери, второй жены отца. Он не придумал ничего умнее, чем просто зачесать волосы на другую сторону. И в этот момент он смог лицезреть себя таким, каким его видели окружающие: настолько непривычным, не отраженным в зеркале, а таким, какой он есть. Или вернее был минуту назад.

Отойдя от первого впечатления, он понял воротник куртки, закинул на плечи рюкзак с тетрадками и ноутбуком, вышел из «нулевого кабинета» и направился прямо по коридору в сторону факультета, стараясь не выдать волнения и нервозности, хотя руки изрядно тряслись.

Поравнявшись с «младоцентрятами», он приложил все усилия, чтобы не посмотреть в их сторону. Но это оказалось напрасным. Кое-кто вскочил со своего места и уставился на него. Невзирая на это, Федор тем же размеренным шагом продолжил свой путь. Внутренней концентрации хватило, чтобы не выдать себя ни каким малейшим жестом или сбоем в дыхании или шаге. Только рюкзак, заброшенный на одно плечо, несколько неудачно съехал в сторону. Лишь свернув за угол, он поправил его.

– Зырь, это же он. – произнес кто-то.

– Кто?

– Стрельцов.

– Да ну ты чего, опух? Не похож нифига.

Повернув за угол, откуда недавно вышли партийцы, Федор направился дальше по белосерому коридору. До аудитории оставалось шагов тридцать или около того. Где-то на пол-пути его остановила декан факультета Нина Арсентьевна. В отличие от всех прочих ее зрение сильно сдало последнее время, но носить очки или линзы она по какой-то причине отказывалась.

– Ты же Стрельцов?

– Да, – настороженно ответил он.

– Пройдем в мой кабинет. Есть серьезный разговор.

Вскоре они оказались в деканате, а оттуда прошли в кабинет Нины Арсентьевны. Она обошла свой стол и села на свое белое кожаное кресло, подаренное спонсорами, а Федор на скромненьком, гостевом, напротив нее.

Декан достала бумагу из правого ящика стола и положила ее на стол, хлопнув по бумаге расправленной ладонью.

– Это копия приказа о твоем отчислении! Какова бы ни была причина, такое поведение недопустимо, – произнесла она железным голосом.

– Поймите, Нина Арсентьевна.

– Не понимаю!

– У меня погибла мать. Хоронили. Потом еще бандиты напали. Я неделю лечился. Вот! – Он расстегнул две верхние пуговицы рубашки, показывая бинты. – Мне еще лечиться положено, а я все равно пришел!

– А, так ты еще и драки затеваешь!

– Меня ограбили!

Нина Арсентьевна подтолкнула листок ближе к Федору, чтобы он мог получше его разглядеть, а сама приняла расслабленную позу и скрестила руки на груди, надменно наблюдая за тем, как уже бывший студент скользит глазами по черным стройкам документа.

– Но это нечестно, – произнес, наконец, Стрельцов, дочитав до конца. – Какое еще «поведение, противоречащее уставу», если у меня родитель умер? Вы вообще, по-моему, не понимаете, что я испытываю!

– Шляться по подворотням и домам культуры – это уважительная причина?! Здесь на факультете никто так не считает.

– Откуда вы.

И только в этот момент взгляд Стрельцова упал на лацкан пиджака Нины Арсентьевны, где на кремовой ткани красовался небольшой серебристый кружок, наполненный внутри белой эмалью с нарисованным поверх специфическим красным крестом. Как он раньше не обращал внимания на этот явный признак партийной принадлежности и политико-корпоративной этики, перед которыми отступает любое человеческое отношение?

– Думаешь, я не знаю, кто чем у меня на факультете занимается? – продолжала она. – Я не могу позволить, чтобы у меня учились экстремисты. Забирай копию и уходи. Я передала справку в Центр «Э». Вряд ли с такой характеристикой тебя вообще возьмут в какой-либо вуз. В следующий раз будешь думать, прежде чем расшатывать конституционный строй и наносить вред духовным скрепам нашего общества.

– Вы не можете меня так отчислить!

– Уже отчислила!

– Я подам в суд!

– Подавай куда хочешь, флаг тебе в руки.

Федор вскочил со стула, сперва метнулся к выходу, потом вернулся, схватил копию, и только после этого окончательно покинул деканат. На тот момент он еще не оценил всю тяжесть возникшей проблемы. Быстрой походкой он направился в противоположную сторону крыла, чтобы не сталкиваться с «младоцентрятами» и все подробно обдумать, когда буря эмоций утихнет.

Его путь пролегал мимо небольшого коридорного ответвления, которое прежние поколения выпускников, воспитанные свободой курения, использовали в качестве нелегальной курилки. В настоящее время оно только сохранило это название: теперь уже никто не курил в стенах вуза, а молодежь использовала его для сборищ между парами.

Хотя занятия по материаловедению и технологиям конструкционных материалов еще не закончилась, в коридорном ответвлении находились люди. Стрельцов приблизился, надеясь найти кого-нибудь из своей группы, и ему повезло. На окне сидели две девицы из параллельной группы, а у стены напротив, прислонившись лопатками к двери в подсобное помещение, стоял Денис Мешков.

– Прогуливаем? – поинтересовался Стрельцов.

– Нам вместо материалов пару Занозыча поставили, – равнодушно ответила одна из девиц. – Ты же знаешь, какой он нудный!

Старый преподаватель, что вел лекции по коррозии, действительно не пользовался особой популярностью и уважением. Возможно, именно потому, что его занятия, как и неблагородные металлы, постоянно подвергались этой самой коррозии. Начинал он всегда с чего-то конкретного, но постепенно сползал на второстепенные темы, не закончив основную мысль, а иной раз и вовсе ударялся в размышления о политическом строе и каком-то «третьем пути» для страны, который никто не понимал и понимать не хотел. А после и вовсе предал свои русофильские взгляды, чуть ли не прямо агитируя за Воротилова. Разумеется, в рамках, дозволенных руководством факультета, теперь уже, как выяснилось, принадлежащего душой и телом к КПЦ.

– Привет. А ты чего такой кислый? – поинтересовался Мешков.

– Отчислили. А ты как?

– Зуб болит. А насчет вуза. Вряд ли ты на что-то другое рассчитывал.

– Да ты сам знаешь, какая у меня ситуация! Какой вуз-то? Ну?

Денис утвердительно кивнул.

– Эта сучка, Нина Арсентьевна, тоже работает на партию. Конечно, они меня отчислят! Не хотят, чтобы я в этом деле копался. Что теперь делать?

– Успокойся, у тебя паранойя.

– Ограбили, избили, отчислили. Успокоишься тут!

– Могло быть хуже.

– Хуже быть не может. Все случилось так, как случилось. По-другому ничего случиться и не могло. У меня теперь нет ничего: ждать помощи неоткуда, подсказок нет, все, кто был втянут в эту историю, постепенно от меня отворачиваются. Надо найти кого-то, кто.

– Кого-то? – недоверчиво уточнил друг.

– Кто знал бы все, но при этом не был вовлечен в эту похабную историю.

Федор быстро перебрал в своей голове все знакомства, свежие и давние, кто мог бы ему помочь открыть нужные двери или хотя бы указать направление поисков. Старший сводный брат Емельян, параолимпиец, получал благодарность из рук Дракона. Наверняка у него были какие-то выходы на важных людей. Но он тренировался и жил в Лондоне, и потому вряд ли чем-то мог быстро помочь. Еще двоюродный дядя, говорят, состоял в отделении КПЦ в Смоленске. Едва ли он смог бы помочь ему разобраться в местном столичном гадюшнике, даже если и хотел бы.

Он вспомнил Энгельсину Новикову, и то, что успел записать номер телефона с ее визитки в смартфон. Он нашел запись в телефоне и набрал, но к телефону долго время никто не подходил. Наверняка ее уволили вместе с корпоративным телефоном.

Единственный, кто остался – человек в белом свитере. Но где искать?

– А та чиновница, к которой вы ходили со своей новой подругой?

– Она не отвечает. Да и по тому, как она прошлый раз говорила, понятно, что она нам уже не помощник. Все, что она могла сделать, она сделала. Теперь у меня нет ни ее, ни той папки, что она дала.