Мировой Ворон - Смит Э. Дж.

— Пока он не откроет ворота врагу, — произнес Падающее Облако. — Или не подошлет более опытного убийцу. На охрану всех значимых персон у нас тоже не хватит людей.

— Не нужно охраны, — возразила Халла. — Моя жизнь — это моя ответственность. Если он попытается еще раз, а рядом не будет никого, чтобы помочь… ну, значит, мне придется реагировать быстрее.

Глава пятая

Тир Нанон в Фелле

— Значит, я не могу умереть? — спросила Кейша.

— Да, тебе будет не так–то легко это сделать, — ответил Нанон. — Твой отец выживал там, где любой обычный человек неминуемо бы погиб.

— Я всегда была очень ловкой, — задумчиво произнесла девушка, разминая тонкие руки. — И у меня острое зрение. Это тоже как–то связано с отцом?

Тир кивнул.

— Я думаю, в рабстве тебе было тяжело исследовать свои таланты.

— Вообще–то нет. — Кейша улыбнулась. — В рабстве они скорее обострились. Жестокий мир, где приходится надеяться только на себя. У раба есть только его тело. Ни свободы, ни личных вещей — только руки, ноги и голова.

Нанон не понимал, как может существовать рабство — телесное рабство, которое практиковалось в Каресии. Люди покупали других людей для работы, секса, войны и просто для развлечения, используя их плоть до тех пор, пока она не ломалась.

— Прости, — пробормотал доккальфар. — Я не представляю себе наказания более тяжкого, чем потеря свободы.

Улыбка девушки поблекла. Кейша повернулась к собеседнику, тряхнула длинными черными волосами, собранными сзади в хвост, и нахмурилась.

— Я никогда не смогу забыть, — сказала она. — Я имею в виду то время, когда я была рабыней. Но за последние несколько дней я почувствовала себя более живой, чем… да я не думаю, что вообще когда–нибудь чувствовала себя живой! По–твоему, я смогу стать солдатом Долгой Войны, как и ты?

— Ты хочешь считать меня духовным отцом? — вопросом на вопрос ответил Нанон.

Кейша рассмеялась, и на щеках у нее проступили обаятельные ямочки.

— Думаю, да. Настоящего отца я все равно не помню.

Нанон наклонил голову. Всю дорогу от Ро Вейра до леса его отвлекали чувства собратьев, и у него не нашлось времени изучить Кейшу как следует. Он примерно догадывался, что ею движет, но ее шутки оставались непонятными. Она была дочерью Рам Джаса и Темной Кровью и в то же время язвительной юной девушкой. Умной, но немного назойливой. Сложной, но при этом прямой и открытой.

— Зато я хорошо его знал, — сказал Тир. — И я знаю, что он гордился бы тобой. И еще я знаю, что его дух вернется и будет преследовать меня, если я за тобой не присмотрю.

— Я не верю в призраков, — заявила дочь Рам Джаса. — Ни в богов, ни в чудовищ, ни в магию — я ни во что не верю. Знаю только, есть вещи, которых я еще не видела своими глазами… и которые я пока не могу объяснить.

— Мы не задержимся в Фелле надолго, — сказал Нанон. — У нас с тобой слишком много дел. Мертвый Бог решил вернуть себе могущество… и ты как солдат Долгой Войны должна помочь мне его остановить.

* * *

На равнинах Лейта было гораздо холоднее, чем обычно. Небо закрывали клубящиеся черные тучи, между ними изредка вспыхивали молнии, на мгновение озаряя темноту ночи. Нанон чувствовал себя подавленным и грустным. Ему казалось, будто что–то готово пробудиться, что–то должно произойти. Перед путниками за обширным пепелищем с обгорелыми пнями (опушку выжгли Псы своими снарядами) маячили первые деревья леса.

— А где каресианцы? — спросила Кейша, которая бежала рядом. — Ты говорил, здесь их целая прорва вместе с Темными Отпрысками.

— Что–то изменилось, — ответил доккальфар.

— Они сожгли много деревьев, — заметила девушка. — Больших деревьев. Понадобится несколько веков, чтобы снова их вырастить.

— Я знаю.

— Они могли уйти дальше на север. А если мы наткнемся на них?

— Нет, они совсем ушли, — ответил Нанон.

Девушка глянула на него на бегу.

— Ты как–то странно себя ведешь. Почему ты такой странный?

Нанон остановился. Он и Кейша — два солдата Долгой Войны — крошечные точки посреди бесконечного пространства мокрой травы и темного неба.

— Сам я не думаю, будто я странный, — ответил он. — Но твой отец тоже всегда меня так называл.

Девушка пожала плечами.

— Сейчас все странное: и ты, и я, и этот лес. И чтобы избавиться от ощущения странности, я задаю вопросы. А твоя задача — отвечать на них.

— Моя задача? — удивленно переспросил Нанон.

— Ага. А если ты мне не ответишь, мне придется поискать кого–нибудь другого на роль духовного отца.

Доккальфар снова наклонил голову.

— Не надо.

— А ты не наклоняй так голову. Каждый раз, когда ты так делаешь, ты потом говоришь что–нибудь странное.

— Странности — понятие относительное, — заметил Тир.

Кейша кивнула.

— Думаю, ты сейчас сам подтвердил мои слова. А теперь мы просто будем блуждать по лесу?

— Я знаю дорогу. Я был здесь несколько раз. Точнее, много раз. Очень много.

Нанон снова перешел на бег, но сбавил скорость. Они бежали по засыпанной пеплом земле мимо обгорелых стволов. Земля слабо тлела, и от запаха саднило горло. Сотни, тысячи деревьев погибли, их сожгли под корень, оставив тлеющие пни, и вокруг простиралось поле, усеянное черными холмиками. Но Псы ушли отсюда. Ушли, потому что в Фелле больше не осталось доккальфаров.

— Как больно, — прошептал Тир.

— От чего больно?

— От Теневого Пламени. Большинство моих братьев уже вошло в него. Возможно, всего несколько доккальфаров еще осталось в живых.

— Может, объяснишь получше?

Нанон прибавил скорость и пересек границу леса. В Фелле стояла зловещая тишина.

— Эй! Разве я не объяснила тебе твою задачу? — крикнула ему в спину Кейша. — Ты обязан отвечать на мои вопросы!

— Заткнись и беги за мной, — огрызнулся он, потеряв терпение. Девушка все–таки сумела вывести его из себя.

Она надулась, но, к счастью, замолчала.

Нанон не ощущал своих сородичей. Только их отголоски, воспоминания. Стражи Фелла отправились в забвение вслед за Витаром Лотом. Массовое самоубийство не поможет в Долгой Войне, но его народ потерял надежду. Потеря надежды — опасная зараза, и в итоге доккальфары Фелла вслед за Теневым Гигантом обратились в прах. Но, возможно, не все из них?

— Некоторые еще сомневаются, — пробормотал Нанон себе под нос. — Они ждут, набираются смелости, чтобы оставить этот мир и шагнуть за его пределы. И нам нужно успеть добраться до них.

Нанон стремглав понесся по лесу. Настроение у него упало, и он оставил слабые попытки походить на человека. Сейчас он снова стал древним доккальфаром, солдатом Долгой Войны, и у него была цель: нужно спасти немногих из оставшихся в живых обитателей леса. Если все Стражи Фелла потеряли последние остатки надежды, то мир стал гораздо более мрачным местом, чем казалось Нанону. Зачем ему вообще стоило сражаться в Долгой Войне, если он даже не смог защитить своих соплеменников?

— Эй, ты не мог бы помедленнее? — крикнула Кейша, безуспешно пытаясь за ним угнаться.

Но доккальфар просто бежал дальше, растягивая границы разума, пытаясь ощутить своих сородичей. Лес был пронизан побегами боли и усталости, они ползли вверх по стволам деревьев, пробивались сквозь растительный покров. Он чувствовал смерть. Смерть в ее наивысшей форме: потеря надежды, принятие забвения. И что–то еще, менее уловимое… но оно забивалось болью.

Доккальфары живут очень долго. Те из них, кто умел, проживая столетия, идти в ногу со временем и не сойти с ума, могли жить вечно. Их жизни значили много. Доккальфары — не расходный материал, у них очень редко рождались дети, а смерть каждого из сородичей вызывала великую печаль. И даже мысль о том, что целое поселение добровольно рассталось с жизнью… казалась невозможной. Боль от нее могла бы убить более слабого доккальфара.

— Слушай, урод, я тебя догнать не могу! — кричала сзади Кейша.