Испытание веры - Василий Щепетнев

Три огненных шара вспыхнули почти одновременно, и Иеро услышал крик — невероятно тонкий, пронзительный, крик, на который отзываются не уши, но зубы. Наверное, это все-таки ментальный крик. Никто не находил у сайрена органов, могущих издавать реальные звуки. Впрочем, искали зимой, а, может, сайрен теряет вдобавок к жгутам еще и горло?

Когда огонь унялся, стали видны ожоги. Ужасные ожоги. Парз бы не выжил от подобного ожога. Снапер бежит прочь, получив стрелу Лайджа. Но озерный сайрен бежать не мог. Щупальца метались по воздуху, жгуты слепо разили во все стороны, само тулово извивалось от боли — теперь уже Иеро знал, что монструозии больно, очень, очень больно.

Лысый Джон потряс головой, видно крик Сайрена оглушил и его.

Брасье же смотрел бесстрастно, будто перед ним не одно из самых жутких чудищ Канды, а учебная мишень.

— Нам понадобятся все стрелы. Цельтесь, куда и прежде.

Они выстрелили — не слаженно, как предыдущий залп, в том не было больше нужды, раз сайрен и на вершине боли не смог подчинить себе сознание людей.

Ветер донес до Иеро запах горелой плоти. Его затошнило, хотя запах был такой же, какой бывает у зажаренного на вертеле трехдневного детеныша грокона.

Именно потому и затошнило, сообразил Иеро. Легче бы переносилось зловоние.

Они стреляли медленно, тщательно выцеливаясь. Стрела Лайджа — могучее оружие, но и очень дорогое. Оно, верно, и к лучшему, иначе еще во времена Смуты, когда Аббатства враждовали между собой, все бы перебили друг друга за милую душу. Выпустил стрелу в воинский отряд и двух-трех сжег до угля, а человек десять — до истошного крика. Один из первых шагов, положивших конец Смуте, был уговор аббата Бранермана, по которому люди обязывались не применять стрелы Лайджа против людей. На лемутов уговор не распространялся. К счастью, лемуты отчего-то не пользовались огнем Лайджа. Богословы считали, что это происходит оттого, что Темные Мастера боятся дать лемутам слишком могучее оружие. Плохо, если слуга сравняется силой с господином.

Иеро ополовинил запас стрел Лайджа, но сайрен по-прежнему жил. Хлестал жгутами, пытаясь сразить неведомого противника, раскидывал щупальца.

— Стойте, — скомандовал Брасье. — подождем, быть может, он издыхает.

Может быть. Кто видел, как умирает активный сайрен? И сколько он умирает? День? Луну? Поумирает-поумирает, а потом соберется с силами и такого жару задаст…

Иеро опустил арбалет, наблюдая за чудищем. Тулово обуглилось наполовину, но, похоже, этого было недостаточно, чтобы монструозия умерла.

Сайрен пошевелился. Пошевелился весь, целиком. Он… Похоже, он все-таки может двигаться. Извлекая из земли длинные, напоминающие корни, отростки, он двигался к воде.

— Стреляем. Все в центр! — быстро сориентировался Брасье. Ясно, жаль стрел, но еще жальче победы над монструозией. Если сайрену удастся погрузиться на дно, как знать, не восстановится ли он там, во глубине холодных вод?

Белый огонь полыхал на берегу беспрерывно, не успевал сгореть один заряд, как вспыхивал другой. Даже сюда долетал жар пламени Лайджа. И сайрен не выдержал, надломился и рухнул на землю. Еще две стрелы довершили дело. Тулово распалось.

Иеро оглянулся. Кажется, чего-то не хватает. А, это прекратил надрываться Санни. Ментальная энергия чудовища иссякла вместе с плотью.

Они стояли недвижно. Казалось, даже Брасье не знал, что делать дальше.

Или не хотел.

Наконец, он положил лук на камень — сухой, плоский, тетива не подмокнет, — достал из заспинных ножен меч.

— Идите осторожно.

Иеро взялся за топорище — казалось сподручнее добивать монструозию топором.

Лысый Джон тоже захватил боевой топор, а не меч. Его панцирь, пятнистый, серо-зеленый, заслонил собою сайрена. Прикрывает.

А ведь этот панцирь готовился для Рода, мелькнуло в голове.

Они подошли к крайнему щупальцу. То лежало бездвижно, и когда Брасье рассек его мечом, не шевельнулось. Похоже, готов. Но Брасье шел настороженно, в любое мгновение готовый нанести удар.

Считалось, что жизненные центры сайрена находятся именно в тулове-стволе, и с их поражением поражался и Сайрен. Опыты аббата Амоса, проведенные восемьсот зим назад показывали, что Сайрен не возрождался из щупалец или жгутов, в отличие, например, от снежной гидры. Процессы деления сайрена проходили в центральной части тулова.

Но то были опыты над замерзшим сайреном. А летом, когда монструозия в полном соку — как знать, на что она способна?

Тулово выгорело. Серединная часть выгорела полностью. И вскрывать нечего. Потеря для науки, ах и увы. Но почему-то сожалений нет.

Иеро ходил меж ветвей, трогал топором щупальца. Недвижимы.

— Джон, отвяжи, друг мой, Санни, — сказал Брасье лысому Джону. Проверим, значит, на собачке, есть ли ментальная сила в щупальцах, или вся сгинула.

Иеро присмотрелся к отросткам-корням. Те еще шевелились, но вяло. Ходы в земле быстро заполнялись водой.

Санни поскуливал от возбуждения, но это было возбуждение иного рода, чем прежде. Пес просто хотел есть. А тут столько еды!

— Нет. Нельзя, Санни, — одернул Джон собаку. Санни обиженно посмотрел на Брасье: «Почему, Хозяин, Я Не Могу Съесть Кусочек? Еды Хватит На Всех».

— Потерпи, дружок. Вернемся домой, я тебе дам полную миску похлебки. А это есть нельзя, — Брасье почесал собаку за ухом.

Санни успокоился. Он Ведь Не Какой-нибудь Пес, А Пес Пограничной Службы. Его Жареным Сайреном Не Купишь.

— Похоже, пер Иеро, чудовище уничтожено.

— Да, капитан Брасье. Ваша идея использовать стрелы Лайджа блестяще оправдалась, — Иеро со стыдом думал о своей затее — придти сюда с Роном и топором зарубить Сайрена. Он и не представлял, что чудовище настолько велико. Хотя, видя Сайрена во всей красе, он не стал бы и пытаться.

— Без вас вряд ли бы мне удалось что-нибудь сделать, — ответил любезностью на любезность Брасье, не упоминая медальона. Джон стоял рядом, и Джон был непосвященным.

Медальон…

Иеро снял с себя перевязь, стащил панцирь.

— Что с вами, пер Иеро? Хотите купаться?

— Вода теплая, — сообщил Джон, попробовав рукой.

— Подземный источник. Оттого Сайрен и выбрал это место.

Иеро снял и медальон, протянул его Брасье.

— Подержите, пожалуйста!

— А, понимаю, — киллмен с уважением посмотрел на священника.

Чего ж не понять. Собака собакой, но следовало проверить самому,

Брасье взял медальон. Иеро отошел на полшага. Полное ментальное молчание. Еще полшага. Молчание. Еще полшага.

Ментальные волны Санни обрушились на Иеро. Пес разрывался между послушанием и желанием впиться в плоть сайрена Так громко, так четко Иеро прежде никогда не ощущал животных.

Ничего удивительного — если из темной комнаты выйти на свет, то даже в пасмурный день все будет слепить первые минуты. А статис-поле поселения, вернее, рудного месторождения рашшина и было такой комнатой. А медальон — мешок на голове.

Иеро чувствовал — очень смутно, и растения. Вот странно, неужели и деревья испускают ментальные волны?

А вот Брасье и Джона он не слышал. Более того, они казались темными, поглощающими свет дырами, если продолжить сравнивать ментальные волны со светом. Медальоны, вот как они видятся со стороны — во всяком случае, первые мгновения выхода из-под прикрытия статис-поля.

И тут он почувствовал, как волосы поднимаются на коже.

Брасье, внимательно следивший за Иеро, моментально шагнул к нему, возвращая защиту статис-поля.

— Вы почувствовали сайрена? — встревожено спросил он.

— Да… Нет… Ничего опасного, киллмен, — Иеро приводил в порядок свои ощущения. — Мне нужно туда… В воду…

— Зачем? — Киллмен взял его за руку. Крепко взял, не вырвешься. Думает, что его манит сайрен.

— Там… Там Лар-Ри… Я его слышал…

— Страж Лар-Ри? — Брасье побледнел. — Он… Он жив?

— Он в сознании, — с трудом ответил Иеро.

— Его можно спасти?

— Ему нужно помочь. Прекратить мучения.

— Тогда это сделаю я. Лар-Ри мой человек.

— Нет, киллмен. Я обучен находить человека по ментальному зову. Вы — вряд ли.

Киллмен промолчал, но выпустил руку священника.

Иеро разделся полностью. Повесил на шею нож, тот самый, с пятидюймовым лезвием.

— Погоди. — Киллмен вдруг обратился на «ты». — Возьми мой.

Нож киллмена с большим, пятнадцатидюймовым лезвием, походил на короткий меч.

— Хорошо.

Киллмен сматывал с тела веревку, круг, другой, десятый.

— Обвяжешься. На всякий случай. Если что — вытащим.

Иеро подошел к воде. Теплая. Но на душе у Иеро был лед.

Дно резко уходило вниз и в прозрачной воде его не было видно.

Священник методично делал дыхательное упражнение. Затем почти без плеска скользнул в воду.

Он знал, чувствовал, куда плыть. Под берегом находилась пещера, в которой и открывались теплые ключи.