Офицер-вербовщик - Джордж Фаркер

Скейл. Освободить! Немедленно освободить!

Бэланс. Постойте, джентльмены. Скажи, друг мой, на что ты содержишь жену и детей?

Плюм. Они питаются дичью, сэр. У него есть ружье, и он уже выбил всех зайцев и куропаток на пять миль в окружности.

Бэланс. Ах, так у него ружье?! Что ж, раз он так любит стрелять, предоставим ему эту возможность. Пусть стреляет в французов, он ведь привык подстреливать на бегу.

Скрупл. А как же его жена и дети, мистер Бэланс?

Жена. Да-да, это вы из-за них его и отсылаете. Я, что ни год, хожу тяжелая, вот вы и боитесь, как бы приходу когда-нибудь не пришлось кормить моих детей.

Плюм. Эта добрая женщина права, джентльмены. Пусть лучше приход возьмет сейчас на содержание пятерых, чем шестерых или семерых через год. Этот малый так хорошо питается, что может по двойне или тройне в год делать.

Жена. Вот что я вам скажу, капитан, не будет приходу выгоды оттого, что вы его ушлете: пока я могу рожать, я и буду, если здесь останется хоть один мужчина.

Бэланс. Отправьте ее в исправительный дом, а мужа...

Кайт. Я позабочусь о нем, ваша милость. (Уводит его.)

Скейл. Ну, констебль, кто у тебя следующий? Давай этого грязнорожего. У парня такой вид, будто он завтра же устроит новый Пороховой заговор. В чем он обвиняется?

Констебль. Да в том, что он честнейший малый.

Плюм. Ах, джентльмены, пусть у меня в роте будет хоть один честный малый! Разнообразия ради.

Бэланс. Чем ты занимаешься, друг мой?

Подсудимый. Я шахтер. Добываю уголь.

Скрупл. У этого человека, джентльмены, есть профессия, а парламентский акт запрещает нам насильственно вербовать людей, имеющих видимые средства к существованию.

Кайт. Но он, с позволения вашей милости, не имеет видимых средств к существованию. Он работает под землей.

Плюм. Правильно, Кайт! К тому же армия нуждается в минёрах.

Бэланс. Безусловно! Будь на то приказ правительства, мы завербовали бы в наших двух графствах пятьсот шахтеров, и они, как кроты, подрыли бы все неприятельские крепости. Во время осады они полезнее всех ваших минёров.

Скрупл. Что ты можешь сказать в свою защиту, друг мой?

Подсудимый. Я женат.

Кайт. Ну и что? Я тоже.

Подсудимый. Вот моя жена. Вот она, бедняжка.

Бэланс. Вы замужем, любезная?

Женщина. Замужем, как не замужем!..

Кайт. Она, с позволения вашей милости, еще и беременна.

Скейл. Кто совершал бракосочетание?

Женщина. Да вот он. Уж так мы договорились – он будет звать меня женой, чтобы меня за шлюху не считали, а я его мужем, чтобы ему в солдаты не идти.

Скрупл. Прелестная парочка. Послушайте, капитан, может, вы их обоих заберете?

Плюм. Ну как, сержант, согласен позаботиться об этой женщине?

Кайт. Так точно, сударь. Пускай идет с нами до самого моря. А там, коли она захочет утопиться, я постараюсь, чтоб ей никто не мешал.

Бэланс. А теперь, констебль, приведите того мальчишку.

(Констебль уходит.)

Я тут припас вам одного парнишку, капитан, – сроду такого не видывали.

(Констебль вводит Сильвию.)

Бэланс. А вот и мой друг Набекрень. Рад вас видеть.

Сильвия. Ну, что скажете, сударь?

Скейл. То есть как это – что скажете? Так-то вы уважаете суд!

Сильвия. А мне плевать на вас и на ваш суд.

Скрупл. Хватит с ним разговаривать, джентльмены. Такому наглецу одна дорога – в солдаты.

Скейл. Эдакий негодяй и еще не в армии!

Констебль. Такой бабник, что ему только в армии и место.

Бэланс. А ваше мнение, капитан?

Плюм. Парень красивый – в солдаты годится.

Сильвия. Это меня-то в солдаты? А почему бы не ваших недорослей-сынков, позвольте узнать? Те жизнью готовы рисковать в погоне за какой-нибудь лисицей, а как за море поехать да сразиться с врагом – их и след простыл.

Констебль. Там за дверьми женщина, которая обвиняет его в насилии. Прикажете ее привести, ваша милость?

Сильвия. Это ты про свою жену или про дочку, болван? Я вчера имел их обеих.

Бэланс. Пожалуйста, зачитайте дисциплинарный устав, капитан. Мы его сейчас сдадим в солдаты.

Плюм (читает). «Дисциплинарный устав. Пункты о бунте и дезертирстве...».

Сильвия. Постойте, сударь! Еще раз предупреждаю вас, джентльмены, подумайте, что вы делаете. Если вы прибегнете к насилию, вы жестоко поплатитесь за это. Я обращаюсь к вам, мистер Бэланс. Вы горько раскаетесь в содеянном!

Плюм. Послушай, ты, молокосос, – еще одно слово, и я так тебя отрапортую, что тебе небо покажется с овчинку.

Сильвия. Вы очень любезны, грозный капитан, только лучше бы вам помолчать! Я знаю, как охладить ваш пыл.

Плюм. Не обращайте на него внимания, джентльмены, он тронутый.

Сильвия. Вздор! Я из семьи получше вашей, и мой отец ничем не уступит любому из сидящих за этой кафедрой. Я наследую тысячу двести в год!

Бэланс. Так и есть – сумасшедший. Читайте устав, капитан.

Сильвия. Постойте! Ответьте мне, мистер Бэланс, – будь я вашим единственным ребенком, вы бы так же со мной поступили?

Бэланс. Нет. Будь вы моим сыном, я сперва отправил бы вас в Бедлам[37], а потом уж на военную службу.

Сильвия. Но пожалейте моего отца, сударь! Среди тех, кто служит отечеству, мало найдется таких добрых, благородных, решительных и справедливых, как он. Я его единственное дитя. Если он меня потеряет, он этого просто не сможет пережить.

Бэланс. Ну и дурак будет. Капитан, если вы тотчас же не заберете этого мальчишку, я покину заседание.

Плюм. Кайт, я буду читать, а ты пока раздай вербовочные деньги.

Кайт. Слушаюсь, сэр. Джентльмены, смир-но!

(Плюм читает «Дисциплинарный устав».)

Бэланс. Чудесно. И очень прошу вас, капитан, не отпускайте этого малого с военной службы ни под каким предлогом. Введите остальных!

Констебль. Все, с позволения вашей милости.

Бэланс. Как это – все?! Два часа тому назад их было пятеро.

Сильвия. Совершенно верно, сударь. Этот прохвост констебль отпустил остальных за взятку. Он берет одиннадцать шиллингов с головы. По закону-то ему полагается десять шиллингов за каждого завербованного, вот и выходит по шиллингу о человека чистой прибыли.

Все судьи. Быть не может!

Сильвия. Он предлагал отпустить меня за две гинеи, но у меня не оказалось при себе таких денег. Я готов подтвердить свои слова присягой.

Кайт. И я готов. Дайте сюда Библию. Ради дела я ни перед чем не постою.

Подсудимый. Я, с позволения вашей милости, полкроны ему дал, чтоб он сказал, что я честный. Но раз ваша милость все равно зачислили меня в прохвосты, путь он вернет мои деньги.

Бэланс. По-моему, констебля следует передать капитану, и если друзья к завтрашнему вечеру не выставят за него четырех бравых молодцов, пускай его увозят во Фландрию...

Скрупл и Скейл. Согласны.

Плюм. Кайт, констебля под охрану!

Кайт. Слушаюсь, сэр. (Констеблю.) Ну что, отобрать у тебя знаки власти или ты сам их сложишь? Такое ведь случалось со многими и поважней тебя.

(Констебль роняет свой жезл.)

Бэланс. Заседание закрывается, джентльмены. Сегодня обойдемся без лишних церемоний. Капитан, вы обедаете со мной.

Кайт. Пошли, сержант ополчения! Ты у меня прикусишь язык, забудешь, как в суд подавать.

Все уходят.

Сцена шестая

Сельская местность. Брейзен вводит под руку Люси (она в маске).

Брейзен. Лодка тут недалеко, вниз по течению.

Входит Уорти с ящиком пистолетов под мышкой; становится между Брейзеном и Люси.

Уорти. Выбирайте любой, сударь. (Протягивает ему пистолеты.)

Брейзен. Что это?! Пистолеты? А они заряжены, дорогуша?

Уорти. В каждом по две пули.

Брейзен. Но я пехотный офицер, дорогуша, я не стреляю из пистолета, я колю шпагой. И я не отступлюсь от этого никому в угоду.

Уорти. И я тоже. Так что начнем. (Взводит курок пистолета.)

Брейзен. Послушайте, дорогуша, не люблю я стрелять из пистолета. Ну уважьте меня, давайте сразимся на шпагах. Тут хоть можно увернуться.

Уорти. Вот если я не продырявлю вас пулей, сэр, то проткну шпагой.