Нехитрая игра порока - Марина Владимировна Болдова

– Да, ты права. Пойду потороплю ее, что-то долго она в ванной плещется.

В этот момент раздался громкий щелчок замка входной двери. Я посмотрела на Соню – та развела руками.

– Ушла, не попрощавшись? Значит, подслушивала… согласна, нехорошо, конечно, получилось, – произнесла Соня без тени раскаяния в голосе. – Я поехала к отцу. Еще один заговорщик. Телефон до сих пор отключен. Хорошо, Марченко ключи от машины не успел отобрать. Обычно первое, что прячет, – портмоне с правами, обе связки ключей и телефон. В этот раз только теплую одежду успел в шкаф запереть. Ключиком перед моим носом вертел, издевался. Такой придурок, Ась. Куда любовь к нему делась… он что, всегда таким был?

– Всегда! – отрезала я. – Не думай о нем. Иди, умойся. У меня еще полчаса есть, я пока здесь приберусь.

Я выглянула из окна – Сонина белая «Мазда» была припаркована двумя колесами на пешеходной дорожке. Я надела очки. Со второго этажа было четко видно, что оба правых колеса спущены. «Вот Марченко подлец! Подгадил-таки!» – разозлилась я.

* * *

К Фирсову я опоздала на шестнадцать минут. Он стоял у окна спиной ко мне. Знакомая поза.

– Доброе утро! Извините за опоздание. – Я сделала шаг от двери, расстегивая полушубок: в кабинете было жарко.

Фирсов обернулся.

Я, будучи уверенной, что подвергнусь допросу, приготовилась морально – не обязана отчитываться перед ним, и точка. Удивившись молчаливому кивку на стул, я так же молча села. И в этот момент Фирсов метнулся к зазвонившему мобильному.

– Понял, никуда не уходите, выезжаю, – он сунул телефон в карман куртки. – Не раздевайтесь, поедете со мной. У вашей сестры в квартире тоже кража. Кстати, знали, что у вас есть единокровная сестра? Или так, сердечки из вежливости под фотографиями ставили? Забавно!

– То, что Ольга – родная дочь Гиржеля, узнала только вчера вечером. Она была у меня, даже осталась ночевать, – не без раздражения ответила я.

– Во как! Оперативно. За что же вы ее… задержали? Или по согласию?

– Прекратите ерничать, майор! Вы меня решили на бегу допросить? Без протокола?

Я пыталась устроиться на заднем сиденье автомобиля Фирсова, с трудом расчистив место, – все было заставлено какими-то коробками. Лица Фирсова не видела, лишь глаза и лоб в зеркале заднего вида. Но понимала, что ему прекрасно видно мою возню.

– Когда и где вас допрашивать, я буду решать сам, – холодно произнес он.

– На самом деле нас было трое. Моя подруга Соня Барковская пришла поздравить меня с днем рождения. Ольга присоединилась позже, я сама ей написала сообщение на профиле в соцсети с номером моего телефона. Хотела лишь задать вопрос, известно ли ей о близком знакомстве Гиржеля и Бахметева. А она выразила желание приехать. А потом мы сообща пришли к выводу, что нам с ней угрожает опасность.

– Хороший же у вас вчера получился праздник, – прозвучало даже сочувственно. – Трупы, ограбление. Только что-то не вяжется. Если вор ваш и Ольги – один и тот же, что он искал у нее, если подвеску уже забрал у вас?

– Вот, – я полезла в сумку, достала змейку и подняла так, чтобы Фирсов мог увидеть ее в зеркале. – Эту принесла она, сказала, что их две абсолютно одинаковых. И что Гиржель просил Ольгу отдать ее мне в день его смерти. Якобы поэтому она и приехала. И еще сообщить новость, что мы родные сестры.

– А вы ей до конца не поверили. Почему?

– Возможно, подвеска одна – эта. Ее сообщник украл, передал ей, она принесла мне.

– Зачем?

– Чтобы войти в мой дом. Возможно, она думала, что я знаю, от чего этот ключ… точно! Как я раньше не догадалась! Ромб на хвосте змеи очень похож на маленький ключик! Но что он открывает? Шкатулку? Но у меня нет никаких шкатулок, кроме той, что вы видели.

– Версия неплохая, только ключик уж больно простенький. Все, приехали.

Я хорошо знала эти три двухэтажки у речного порта. В народе их прозвали бомжатником. Окруженный высоким кирпичным забором двор не имел ни одного деревца, даже кустика. Две клумбы заросли травой, которая пробивалась и сквозь растрескавшийся асфальт. Вырытые вдоль забора бог знает когда погреба использовались по назначению до сих пор – навесные замки на крышках были целы, да и сами доски выкрашены красками разных цветов. В мансарде крайнего к порту дома располагалась мастерская Карима. Значит, Гиржель с Ольгой и Ириной жили здесь?

– Привет, – услышала я, но ответить не успела: Ольга сразу же повернулась к Фирсову. – Пойдемте, нам туда.

Она, не оборачиваясь, двигалась к дому, Фирсов, участковый и эксперт с чемоданчиком в руках – за ней. А я опустилась на лавку. Ольга врала мне, и это было очевидно. Она не могла не знать, что отец и Карим давно знакомы – они наверняка виделись здесь. Почему не сказала? Я вспоминала вчерашний вечер, все больше убеждаясь в том, что пустила в дом чужого человека. Да еще оставив на ночь!

– Асия Каримовна, мы вас ждем! – Фирсов высунулся из окна второго этажа.

«А Карим работал прямо над головой у Гиржелей! Вообще класс!» – поняла я вдруг, поднимаясь по деревянной лестнице.

…Я долго не знала, что Карим – профессиональный художник, думая, что рисование – это хобби. А на работу он ходит как все – в офис. В нашей квартире повсюду были развешаны мои портреты, мамы и даже бабушки. Изображение в полный рост очень красивой женщины украшало одну из стен спальни. «Это – моя мама Рания», – ответил как-то на мой вопрос он, а любопытная Ася тут же задала следующий: «А кто она?» Конечно, мне хотелось знать все – и кем работала, где жила, родилась. Но Карим ограничился коротким: «Арабская принцесса». – «Как в сказках?» – «Да, только эта сказка с очень печальным концом, Асенька». Мне было лет шесть, сказки я читала сама, но ни одной с печальным концом так и не вспомнила. К вечеру собрались гости: день рождения Карима всегда отмечался шумно и весело. О том, что хотела попросить его рассказать сказку о принцессе Рании, совсем забылось.

Я никогда не задумывалась, хорошо ли продаются картины Карима, но нужды