Однажды в платяном шкафу - Патти Каллахан

школе Белзен Старик жестоко наказывал меня в том числе из-за нее.

У меня возникло непреодолимое желание обнять мистера Льюиса, но, по всей видимости, он был не большим любителем объятий. Хотелось прижать руку к его сердцу и узнать, все ли у него хорошо, но вместо этого я проговорила:

– Как вы пережили столько ужасных вещей?

Он посмотрел на меня, подбирая правильные слова.

– Кошмарных, – добавила я.

Он улыбнулся.

– В семнадцатом веке жила одна мистическая проповедница Юлиана из Норвича. Слышали о ней?

– Да, сэр.

– Она написала много прекрасных строк, но есть одна, которая разошлась по всему миру: «Всё будет хорошо, и всё будет славно, и всякое, что случится, обернется во благо».

– Я не очень в это верю, сэр. Ведь каждый день случается столько бед.

– Да, случается и будет случаться, и тем не менее, все будет хорошо.

Глубоко в душе я понимала, что это правда, хотя сомнение подтачивало эту веру. Я продолжала слушать, боясь, как бы случайное действие или слово не заставили мистера Льюиса замолчать.

Рассказывая мне эту часть своей истории, братья постоянно переглядывались, словно узнавая друг у друга, все ли в порядке.

Глава 8

Изгнание

Подготовка к экзаменам двигалась вяло: после визита к мистеру Льюису и от мыслей о Джордже голова просто кипела. Привычную концентрацию на цифрах и расчетах нарушали новые истории и мысли о Подрике.

Со времени той встречи прошло четыре дня, и Подрик уже дважды оставлял в моей комнате записку с приглашением выпить по пинте пива, – на оба раза я ответила отказом. Не потому, что не хотела видеться с ним или слоняться по пабам с его друзьями, а потому, что не могла прийти в себя. К тому же, мне такие развлечения особенного удовольствия не доставляли. Я не знаю, как вести себя в шумной компании, о чем говорить, что надевать и какую делать прическу. На дворе уже пятидесятые, а мне кажется, что я отстала от современной моды десятилетия на два.

Я села на поезд до Вустера, прихватив покупки из книжного магазина Блэквелла – охапку бумаги и цветных карандашей для Джорджа, сложенных в сумку. На эти покупки ушла вся моя недельная стипендия – и я была рада потратить ее на них.

Добравшись под вечер до дома, я сбросила пальто и пошла греться к маме на кухню. После этого я, взяв заветную сумку, незаметно проскользнула в спальню к Джорджу, надеясь устроить ему сюрприз.

Но в комнате его не было. Может, он убежал в другой конец дома, в мамин кабинет, где громоздились стопки мистических детективов? Иногда Джордж любил устроиться в ее кресле, свернувшись калачиком, и читать.

Но тут я заметила приоткрытую дверцу платяного шкафа. Я осторожно раскрыла скрипучие створки и увидела Джорджа. Он сидел, скрестив ноги, и смотрел прямо на меня, словно ждал, когда его найдут.

– Джорджи-Порджи! – я наклонилась к нему. – Ты снова здесь?

– Мне тут нравится. – Кудри взъерошены, словно их растрепал ветер, пока Джордж играл в лесу. – Здесь темно, тихо и ничто меня не тревожит.

Я показала ему сумку. – Смотри, что я тебе принесла!

Джордж выпрямился и протянул руку. Я отдала ему подарок, но выходить из шкафа он не стал. Расстегнул сумку и заглянул в нее.

– Спасибо! – Глаза, смотревшие на меня, светились неподдельным счастьем. – Я изрисую каждую страницу. Вот увидишь.

– Жду не дождусь!

Взяв с кровати подушку, я кинула ее на пол перед шкафом и по-турецки уселась на нее.

– Но это еще не все.

– Не все?

– У меня для тебя три новых истории.

– Целых три! – он захлопал в ладоши. – Мистер Льюис рассказал, откуда взялась Нарния? Где она находится? Где живет Аслан?

– Нет, так просто он не хочет отвечать.

Джордж кивнул.

– Понимаю.

– Думаю, он хочет, чтобы мы сами во всем разобрались. Собрали ответ по кусочкам, как пазл. Другого объяснения у меня нет.

– Не знаю. – Джордж уставился куда-то в окно, мимо меня. – Мне кажется, он пытается нам сказать, что никакого ответа на этот вопрос нет вовсе.

– Ты уверен?

Я открыла свою записную книжку.

– Давай лучше вернемся к историям, – попросил Джордж и затих.

Он пошире распахнул дверцу шкафа, и теперь мы сидели в свете лампы, стоявшей в другом конце комнаты, и смотрели друг другу в глаза.

* * *

Джордж глядел на сестру и улыбался. Она так трогательно пытается связать все воедино, но ему больше всего на свете хотелось услышать, что произойдет дальше.

– А дальше речь пойдет про школьные годы, – сказала Мэгс. – Он учился в пансионе, и это было время не из приятных.

– Давай, рассказывай скорей!

– Однажды в платяном шкафу, не так давно… – начала она с хитрой улыбкой.

– И неподалеку отсюда, – подхватил он.

И вот, началось. Джордж покинул пределы своей маленькой комнатки, где он сидел в шкафу, и перенесся в библиотеку, сплошь заставленную книгами, окутанную запахом мягкой кожаной обивки кресел и тлеющих в камине дров – о такой библиотеке он всегда мечтал.

Книги были повсюду. В переплетах из кожи и ткани, старые и новые, одни лежали на столах и полках, другие – на полу и даже на стульях. В библиотеке Литл Ли за партой, слишком широкой для маленького мальчика, сидел, склонившись над огромным древним атласом мира, девятилетний Джек. Затертый по краям от частого использования, переплет атласа был обернут в мягкую ткань. Джек листал страницы и улыбался, как будто нарисованные моря и континенты вырастали перед ним прямо из книги.

Дойдя до середины атласа, Джек остановился: Италия.

Проведя пальцем по очертаниям границ города, он громко, на всю библиотеку, произнес: «Нарния». Сделав паузу, он снова произнес, смакуя каждый звук: «Нарния».

Мальчик перевернул страницу.

– Джекси.

Знакомый голос вывел его из задумчивости.

Обернувшись, Джек увидел высокую фигуру отца, который от скорби как будто съежился, потускнел и уже не выглядел таким грозным, однако в тишине библиотеки, где Джек часто искал покоя и уединения, оклик отца звучал строго и жестко.

– Пришла пора тебе тоже отправиться в Виньярд, к брату.

Джек знал, что этот день рано или поздно настанет, но его все равно охватила паника.

– Не пора, – Джек выпрямился, подражая осанке и тону отца, и вздернул подбородок, будто они стояли в зале суда, а не в библиотеке.

– Пора. Тебе это пойдет на пользу.

Решимость Джека стремительно улетучилась, нижняя губа задрожала.

– Но ведь есть же Энни и Лиззи. Я могу учиться дома. И не надо будет никуда… уезжать. Я не хочу