Ярость - Алекс Михаэлидес

class="p1">— Мне нет дела до театральных постановок! Кто говорил о театре? Я хочу стать кинозвездой, как ты!

«О боже, — мелькнуло у Ланы в голове, — это катастрофа». Все оказалось куда серьезнее, чем она ожидала. И тогда Лана решила посоветоваться со мной. Как только Лео ушел, она набрала мой номер. Помню, как взволнованно и напряженно звучал ее голос.

Сейчас, анализируя тот разговор, я полагаю, что мог бы проявить больше сочувствия. Я понимал, почему Лана расстроена. Как говорила Барбара Уэст, «женщина-­актриса — чуть больше, чем женщина, а мужчина-­актер — чуть меньше, чем мужчина»[18].

Мудро рассудив, что Лана сейчас вряд ли оценит мою шутку, я сказал так:

— Что ж, Лео нашел свое призвание. Хорошо! Ты должна радоваться.

— Не издевайся.

— И не думал. Миру нужен новый актер, разве нет?

— Кинозвезда, — горестно уточнила Лана.

— Прости, кинозвезда, — засмеялся я. — Лана, любовь моя, если Лео решил стать актером, позволь ему. Он не пропадет.

— Откуда ты знаешь?

— Он же твой сын, так?

— И какая здесь связь?

Я на миг задумался, подыскивая подходящую аналогию.

— Ну, ты же не купишь лошадь, не посмотрев на ее зубы, верно?

— Ну и к чему эта шутка? Не понимаю. — В голосе Ланы послышалась досада.

— А к тому, что все лондонские агенты станут рвать Лео на части, как только узнают, чей он сын. И вообще, — быстро продолжил я, не давая ей возразить, — парню семнадцать. Он еще сто раз передумает.

— Нет. Только не Лео. Он не такой.

— Ладно. В любом случае голодать ему не придется. Особенно с папиными миллиардами в банке.

— Никаких миллиардов там нет, — сухо проговорила Лана. — Не глупи, Эллиот. Средства, которые Отто оставил сыну, тут совершенно ни при чем.

Лана распрощалась и повесила трубку. Следующие несколько дней она держалась со мной холодно. Без сомнений, я попал в больное место. Лана не хотела, чтобы Лео полагался лишь на отцовское наследство. Она понимала важность работы, и тому была масса причин. Много лет Лана определяла себя исключительно через профессию, и это приносило большое удовлетворение, давало чувство собственной значимости и цели в жизни. Не говоря уже об огромных деньгах, которые она заработала для себя и других.

Однажды все это унаследует Лео, так же, как и отцовские накопления. Он станет невероятно богат. Но только после ее смерти. Лана мысленно возвращалась к фразе, брошенной сыном напоследок, когда он уходил из кухни. Словно нож всадил в сердце.

Лео остановился в дверях и посмотрел на нее искоса.

— Почему ты так поступила?

— Как?

— Перестала сниматься. Почему ты ушла?

— Я тебе уже говорила, — улыбнулась Лана. — Мне хотелось пожить настоящей, а не выдуманной жизнью.

— Это ничего не значит.

— Это значит, что я теперь счастливый человек.

— Ты скучаешь по прошлому. — Лео не спрашивал, а утверждал.

— Нет. — Лана продолжала улыбаться. — Вовсе нет!

— Лгунья, — пригвоздил Лео и вышел из кухни.

Улыбка сползла с ее лица. Лгунья. Лео был прав. Она лгала ему — и себе. Наконец Лана поняла, почему разговор с сыном не давал ей покоя. Так вот какое откровение пыталось до нее достучаться во время прогулки по Сохо… Наконец понимание пришло.

«Я действительно скучаю, — думала Лана. — Еще бы! Скучаю каждый день». По злой иронии судьбы, именно Лео стал причиной ухода Ланы из профессии, о чем он, естественно, не догадывался. Она никогда не говорила этого сыну. Призналась в этом лишь горстке близких людей, и мне в том числе.

Отто умер, когда Лео было шесть лет. Весь мир Ланы в одночасье рухнул. Но ей пришлось жить дальше, ради сына. Тогда, чтобы не сойти с ума, Лана прибегла к единственному знакомому средству — с головой ушла в работу. И хотя карьера пошла в гору — успех следовал за успехом, она даже получила заветный «Оскар», — Лана не радовалась. Она страшно переживала, что забросила ребенка. Так же, как ­когда-то ее собственная мать. Лана понимала: ей повезло не зависеть от работы. А что, если бросить кино и посвятить себя воспитанию сына? Почему бы не поставить его на первое место? О­на-то у матери никогда не была в приоритете…

Лана так и сделала. Бросила работу. Ее поступок кажется вам необдуманным? Будто Лана приняла судьбоносное решение, просто подкинув монетку? Поверьте, это не так. Думаю, она вынашивала свою идею не один год. Внезапная смерть Отто не оставила Лане выбора. И сейчас стоит лишь посмотреть на Лео, чтобы понять: ее решение оказалось верным. Да, Лео периодически мог вспылить, как и все подростки, но он вырос благонравным, умным, добрым и ответственным. Заботился об окружающих людях и о планете, на которой живет.

Лана гордилась сыном. И тем, что верно расставила приоритеты в жизни. В отличие от Кейт — незамужней, бездетной, прыгающей из одних неудачных, разрушительных отношений в другие.

Лана на миг задумалась о Кейт. Она сейчас в театре, на репетиции «Агамемнона». Кейт была на пике карьеры, состоялась как творческая личность, до сих пор играла ведущие роли в постановках. Уж не завидовала ли ей Лана? Возможно.

А может, вернуться на работу? Постаревшей и внешне, и внутренне и, конечно, напрашиваясь на невыгодное сравнение с собой же в молодые годы? Возвращение неизбежно потребует компромиссных решений и, вероятно, закончится разочарованием. А если фильм получится провальным или даже посредственным? Она этого не вынесет. Нет, Лана сделала свой выбор. И в награду получила счастливого, воспитанного сына, любимого мужа, благополучную семейную жизнь. И это имело огромное значение.

«Да, — кивнула она себе. — Здесь я и поставлю точку». Было нечто возвышенное в том, что после столь активной, бьющей ключом жизни Лана теперь тихо попивает чай и смотрит на дождь за окном. Лана Фаррар превратилась в солидную замужнюю даму, которая, даст бог, однажды станет бабушкой.

На нее снизошло умиротворение. Ужасное чувство тревоги исчезло. «Вот что значит быть довольной. Когда все идеально так, как оно есть».

Увы, судьба решила сыграть с ней злую шутку — именно в тот момент, когда Лана достигла просветления, думая о своей жизни, в комнату вошла Агати. И все покатилось к черту.

4

День у Агати начался относительно спокойно. Вторник всегда выдавался загруженным — в этот день она ездила по делам. Агати нравилось выполнять поручения вне дома, сновать по Мейфэру с длинным списком в руках. Выбравшись на улицу в то утро, она подумала, что в такой погожий день приятно оказаться на свежем воздухе. На небе не было ни облачка, солнце сияло. Позже Агати, как и Лана, попала под ливень. Правда, в отличие от своей работодательницы, ей хватило прозорливости захватить зонт.

Агати заскочила в аптеку с рецептом для Ланы. Потом в местную химчистку к Сиду. Хамоватый старик был вежлив с Агати, зная, что она связана с обожаемой им Ланой (правда, на остальных клиентов это не распространялось). Увидев на пороге Агати, Сид подобострастно осклабился и пригласил ее в самое начало очереди.

— Простите, дорогуша, сначала я обслужу вот эту даму. Ей ждать некогда. У самой Ланы Фаррар работает!

Агати слегка покривилась от неловкости, когда Сид провел ее мимо стоявших в очереди клиентов, ни один из которых не осмелился возразить.

Хозяин взмахнул рукой в сторону вещей на перекладине. Они висели, упакованные в пластиковые чехлы, готовые к выдаче.

— Прошу, наряды Ее Величества! Все приведено в порядок и убрано в чехлы на случай изменения погоды. Похоже, будет дождь.

— Вы думаете? По-моему, сегодня ясный день.

Сид нахмурился. Он не выносил, когда ему перечат.

— Нет. Уж поверьте. Через полчасика закапает.

Агати кивнула, оплатила счет и уже собиралась уйти, как вдруг Сид ее остановил.

— Погодите-ка! Чуть не забыл. Ох, память как решето! Минутку…

Он открыл небольшой ящичек и вынул оттуда крохотное сверкающее ювелирное украшение. Сережку.

— Нашел в костюме мистера Фаррара, за лацкан пиджака зацепилась.

«Он Миллер, а не Фаррар!» — пронеслось у Агати в голове. Но она не стала поправлять Сида и осмотрела серьгу. Изящная серебряная вещица в виде полумесяца на цепочке, с тремя бриллиантами. Агати поблагодарила старика, забрала вещи и серьгу и вышла. По пути домой она