Ищи, кому выгодно - Инна Бачинская

– Бедная женщина! – воскликнул сентиментальный Савелий. – Но теперь она может… Ну, ребеночка родить.

– Может. Теперь свободна. Хоть десять! – сказал капитан.

– Она уже пыталась завести ребенка, но кончилось это трагически, – заявил Федор.

Капитан и Савелий воззрились на него с изумлением, и Астахов спросил:

– Что значит трагически? В каком смысле?

– В прямом. Месяц назад она потеряла ребенка в результате побоев мужа. Допускаю, что он узнал о беременности…

– Откуда ты… правда? – просил изумленный Савелий. – Ты обошел все больницы?

– Нет, Савелий, я вообще никуда не ходил. Дело в том, что мать одного из моих учней заведует второй городской поликлиникой, я позвонил ей и попросил о любезности. Как правило, мне идут навстречу. Гражданка Овручева была доставлена в районную больницу, ту, что рядом с Посадовкой, двадцать четвертого июля сего года с внутренним кровотечением, и они положили ее в гинекологию. Вы же знаете, я зануда и привык все подвергать сомнению. Никогда не знаешь, где вылезут ослиные уши.

– Какой ужас! – воскликнул Савелий. – Бедная женщина!

– Используешь служебное положение, – заметил капитан. – Ну и жук ты, Федька!

– Исключительно в интересах дела.

– И ты думаешь…

Федор пожал плечами.

– И тогда ее непритворное горе не столько горе, сколько… нечто другое.

– Что? – спросил Савелий.

– Допустим, чувство вины, Савелий. Возможно, она что-то знает или догадывается. Чисто гипотетически. Хотя, может, и любовь. Хотя лично я такую любовь не понимаю и не приемлю. Впрочем, я не понимаю также и любви Ирины. Странные женщины с их странной любовью… Отказываюсь понимать! С моей точки зрения, любовь – это радость, а тут… – Он махнул рукой.

– Так вот оно в чем дело! – воскликнул капитан. – То-то она такая перепуганная! Ну, погоди, завтра же ты у меня… Это животное, по сути, убило ее ребенка. По-моему, тянет на мотив.

– А почему она не ушла к отцу ребенка? – спросил Савелий.

– Всякие бывают ситуации, Савелий, – философски заметил Федор.

– Насчет отца тоже узнаем, не беспокойся, Савелий, – пообещал капитан. – Я утром говорил с первой женой Гетманчука. Если интересно, можно прослушать. – Он достал из кармана маленький плоский магнитофон.

– Давай! – кивнул Федор. – С удовольствием послушаем.

– Она здесь? – спросил Савелий. – Приехала?

– Она в Австрии и приезжать не собирается. Довольно откровенно отзывается о бывшем супруге…

…Он собирался поговорить с женой убитого Гетманчука… Первой женой, которая навсегда останется бывшей женой в отличие от второй жены, которая теперь вдова. Подивившись играм смысла между словами и реальной действительностью, капитан после похорон отправился к себе в райотдел. Номер телефона первой жены Гетманчука он нашел в его записной книжке. Ее звали Людмила Вадимовна Гетманчук.

Ему ответили сразу, по-немецки, низкий женский голос. Капитан Астахов включил записывающее устройство и произнес раздельно:

– Людмила Вадимовна Гетманчук!

– Я вас слушаю, – сказал тот же голос по-русски.

– Людмила Вадимовна, вас беспокоит капитан Астахов…

– Вы звоните из-за Славы? – перебила женщина. – Я уже в курсе.

– Вам известно, что произошло? – удивился капитан. – Откуда, могу я спросить?

– Можете! Я звонила Славе несколько раз, мобильный телефон не отвечал, и я позвонила домой. Ответила мне… Домработница, наверное, шумная особа с неправильной речью, и все рассказала. Я говорила Славе, что не нужно было уезжать из Вены, как почитаешь в Интернете, что там у вас творится… – Она замолчала; капитану показалось, что всхлипнула.

– Вы часто ему звонили?

– У нас сын, учится в Париже, хороший мальчик. Поверьте, нам было о чем поговорить. Несмотря на развод, мы оставались в прекрасных отношениях.

– А почему вы развелись?

– Я бы могла сказать вам, капитан, что это не ваше дело, но отвечу. Мы с самого начала были чужими людьми. Славик – достойнейший человек, но не мой герой, так сказать. Это был выбор папы. А я… Что я? Я была глупая девчонка. Слава был красавец, под два метра росту, прекрасный характер! Когда мы шли, на него оглядывались. А потом родился сын… Позже отца арестовали, и мы уехали в Австрию, бежали, можно сказать. Тут у нас был небольшой завод по сборке мобильных телефонов, но… Как вам сказать… Если бы папа был с нами, бизнес пошел бы, ну а Слава… Он скорее человек команды. В итоге бизнес перешел к его партнеру, и Слава стал заговаривать о возвращении. Тем более что дело против папы закрыли и его оправдали. Славе казалось, он сможет там подняться, а я знала… Я знала, что ничего у него не получится, время ушло, подросло новое поколение… акул. Была еще жива мать Славы, женщина с мужским характером, имевшая на него сильное влияние, она все время звала нас домой. Наш сын к тому времени уехал во Францию, и я предложила Славе расстаться. Это было шесть лет назад. То, что с ним случилось… Я ума не приложу, кому он мешал! То дело давно закрыто, никаких претензий ни у кого, тем более Слава был только винтиком… – Она замолчала.

– Скажите, у вашего мужа было оружие?

– Оружие? – Она задумалась. – В смысле, пистолет или ружье? Здесь – точно не было, здесь с этим строго. Понятия не имею. – Она помолчала и вдруг воскликнула: – Постойте! Было! Когда-то мой папа подарил Славе пистолет, маленький, как игрушка. Слава очень радовался, держал его на письменном столе, пока я не возмутилась… Это же все-таки оружие, а у нас мальчик растет. И он спрятал его в ящик стола.

– Как по-вашему, где он может быть?

– Господи, да я его вечность не видела! Не знаю, может, остался у его матери.

– А ваш отец…

– Папа умер четыре года назад. Сердце.

– Понятно. Скажите, Людмила Вадимовна, а кто наследник вашего мужа?

– Понятия не имею. Могу вас заверить, что не я. Слава был… как бы это сказать… суеверным, что ли, не выносил разговоров о смерти, болезнях… Как вообще многие мужчины. Как-то я предложила нам обоим застраховаться в пользу сына, так он наотрез отказался – сказал, что тогда Вадик будет ждать его смерти. Так что, вполне вероятно, никакого завещания нет. Не знаю, меня это не интересует. Мы уже давно друг другу чужие. Когда разводились, все было по-честному, без обид.

– Спасибо, Людмила Вадимовна. Последний вопрос: вы собираетесь приехать на похороны?

Она задумалась. Потом сказала:

– Думаю, что нет. Хотелось бы, конечно… По-человечески. Но я почти не выхожу из дома… Знаете, Слава все время собирался показать мне свой родной город, где прошло его детство, но все как-то не получалось, всегда что-то мешало. Я бы охотно приехала, даже по такому печальному поводу… Хотелось бы увидеть город – он так много о нем рассказывал, побродить, повспоминать… Но нет, скорее всего. – Она замолчала и вздохнула. – Боюсь, что не смогу. И сын вряд ли сможет, он заканчивает магистратуру, каждый час на счету. Может, потом как-нибудь… – Людмила Вадимовна снова вздохнула. – Знаете, я рада, что вы позвонили, хоть душу отвела. Меня мучает совесть, что я не приеду… Может быть, все-таки приеду, я подумаю. Спасибо, капитан, и хорошего вам дня. Пообещайте, что найдете убийцу. И держите меня в курсе.

Тишина, легкий шорох эфира и металлический щелчок. Все. Они переглянулись.

– Как-то не очень она о бывшем супруге, – заметил Федор.

– Если он ее бросил… – начал Савелий.

– Скорее, это она его бросила, – сказал Федор. – Характер чувствуется.

– Не факт! Сказать можно что угодно. Кто ж тебе признается, что его бросили? – возразил капитан. – Можешь не сомневаться, философ, все брошенные заливают, что бросили они, а не их. Жизненный факт. И правильно делают! Нечего сопли распускать.

– Удивительно, насколько по-разному воспринимали Гетманчука его женщины, – задумчиво сказал Федор. – Ирина погрузилась в свою любовь как в стоячую воду, застыла, замерла, и не жила с тех пор, как он ее… «бортанул», как выразилась ее подруга Лидия Кулик. Бывшая жена оценивает его критически – «игрок команды», «винтик», не лидер… Похоже, презирает. Молодая жена… Если вы мне скажете, что она его любила, то я ничего не понимаю в прекрасном поле.

– А кого, по-твоему, любят? И что такое любовь? – спросил Савелий.

– Приехали! – бросил капитан в сердцах. – Еще диспута о любви и дружбе нам тут не хватало.

– Любовь, Савелий, это когда пришла пора любить плюс воображение, идеализм, романтика и лирика.

– Это ты нам как философ? – спросил капитан. – Идеализм, лирика… Ты забыл про луну и прогулки под дождем. А ты сам, Савелий, когда-нибудь гулял под дождем с любимой женщиной?

– Не припомню… – задумался Савелий. – Нет, кажется.

– Это я вам как практик, – ответил Федор. – И логик. Лично я люблю гулять под дождем: никого нет, пахнет трава, шуршит в листьях…