Врата Мертвого Дома - Стивен Эриксон

— Вихрь пробуждается — но не здесь, не в сердце Рараку. Книга, Леоман, что ты видишь?

Он протянул руку, коснулся первой страницы, перевернул её, затем следующую, и ещё одну.

— Это невозможно! Все страницы пусты!

— Ты видишь то, что видишь ты, Леоман. Закрой Книгу и передай её тоблакаю.

Великан придвинулся, присел, и его массивные, запятнанные кровью руки приняли Книгу. Он не колебался.

Тёплый свет омыл его лицо, когда тоблакай посмотрел на первую страницу. Она увидела, как слёзы набухли в его глазах и побежали по укрытым шрамами щекам.

— Такая красота, — прошептала она. — И красота заставляет тебя плакать. Знаешь, почему ты чувствуешь такое горе? Нет, ещё нет. Но однажды… Закрой Книгу, тоблакай.

— Геборик…

— Нет.

Кинжал Леомана скользнул из ножен, но его остановила рука Фелисин.

— Нет, — повторил бывший жрец. — Моя рука…

— Да, — сказала она. — Твоя рука.

— Нет.

— Тебя испытывали прежде, Геборик, и ты потерпел неудачу. О, какую неудачу! Ты боишься вновь не справиться…

— Не боюсь, Фелисин. — Голос Геборика звучал звонко, уверенно. — Этого — меньше всего. Я не желаю быть частью этого обряда, и я не рискну коснуться руками этой проклятой Книги.

— Какая разница, откроет он Книгу или нет? — прорычал тоблакай. — Он же слеп, как энкар’ал. Позволь мне убить его, Ша’ик Возрождённая. Пусть его кровь освятит обряд.

— Сделай это.

Движение тоблакая было молниеносным, деревянный меч размытым в воздухе пятном метнулся к голове Геборика. Если бы он попал в цель, череп старика раскололся бы на куски, которые разлетелись бы шагов на десять, если не больше. Но руки Геборика вдруг вспыхнули: одна — цветом высохшей крови, другая — звериным, щетинистым сиянием. Обе взмыли вверх, перехватили запястья великана — и остановили удар. Деревянный меч вылетел из рук тоблакая и исчез во тьме за пределами бледного света Книги.

Великан застонал от боли.

Геборик отпустил запястья тоблакая, схватил великана за горло и за пояс, а затем, одним движением, швырнул его в темноту. Послышался глухой удар, и глинистая почва вздрогнула у них под ногами.

Геборик, пошатываясь, вернулся, его лицо перекосилось от потрясения, а обвивающее руки сияние ярости мигнуло и померкло.

— Сейчас мы видели их, — сказала ему Фелисин. — Твои руки. Ты не был оставлен, Геборик, что бы там ни думали жрецы, когда делали то, что сделали. Тебя просто готовили.

Старик упал на колени.

— И так возрождается вера человека. Знай: Фэнер никогда бы не рискнул вложиться только в тебя одного, Геборик Лёгкая Рука. Думай об этом — и будь покоен…

Где-то в темноте застонал тоблакай. Фелисин поднялась на ноги.

— Теперь отдай мне Книгу, Леоман. Пока не придёт рассвет.

Фелисин снова отдаётся. Пересотворяется. Возрождается. В последний ли раз? О нет, наверняка нет.

Когда до рассвета оставался ещё час, Икарий привёл остальных к грани Пути. Прикрепляя приклад арбалета к поясу, Скрипач передал фонарь Крокусу, а затем взглянул на Маппо. Трелль пожал плечами.

— Барьер глухой — не видно ничего, что лежит по ту сторону.

— Они и не подозревают, что будет, — прошептал Искарал Прыщ. — Вечное сияние боли, но стану ли я тратить слова, чтоб попытаться их подготовить? Нет, нет и нет. Слова слишком драгоценны, чтобы тратить их зря. Потому — моё скромное молчание будет сопровождать все колебания их недвижного невежества.

Скрипач сделал недвусмысленный жест арбалетом.

— Ты идёшь первым, Прыщ.

Верховный жрец разинул рот.

— Я? — взвизгнул он. — Ты свихнулся? — Искарал пригнулся. — И вновь они обмануты, даже этот недотёпа-солдат — о-о-о, даже слишком легко!

Зашипев, Крокус вышел вперёд, высоко поднимая фонарь, а затем шагнул за барьер и скрылся с глаз остальных. Следом за ним сразу же двинулся Икарий.

Скрипач зарычал и снова жестом приказал Искаралу Прыщу идти.

Когда оба пропали, Маппо обернулся к Апсалар и её отцу.

— Вы оба уже были здесь однажды, — сказал он. — Аура этого Пути цепляется к вам обоим.

Реллок кивнул.

— Ложный след. Мы должны были позаботиться об одиночниках и д’иверсах.

Трелль перевёл взгляд на Апсалар.

— Что это за Путь?

— Я не знаю. Его действительно разорвало на куски. Вряд ли удастся выяснить его природу, учитывая теперешнее состояние. И воспоминания ничего не говорят мне о Пути, который был бы разрушен таким образом.

Маппо вздохнул, расправил плечи, чтобы ослабить напряжение в мышцах.

— Ну, что ж, с чего мы взяли, что известные Старшие Пути — Телланн, Омтоз Феллак, Куральд Галейн — единственные из существовавших?

Преодоление барьера сразу дало о себе знать изменением атмосферного давления. Маппо сглотнул, чтобы перестало закладывать уши. Заморгал, когда на все его чувства обрушился поток впечатлений. Трелль стоял с остальными среди вековых деревьев, густой лес — ели, кедры и секвойи, густо оплетённые мхом. Вниз пробивался синеватый свет. Пахло гниющими растениями, в воздухе жужжали насекомые. Эта картина удивительной красоты коснулась души Маппо, как прохладный бальзам.

— Не знаю, чего я там ожидал, — пробормотал Скрипач, — но точно — не этого.

Прямо перед ними из дёрна вздымался огромный доломитовый валун выше Икария. Солнечный свет окрасил его в бледно-зелёный оттенок, так что выступили желобки, ямки и другие следы резьбы на поверхности камня.

— Солнце не движется, — сказала Апсалар из-за спины трелля. — Свет всегда падает под этим углом, только под таким углом резьба становится видной нашим глазам.

Основание и бока валуна были покрыты отпечатками ладоней и лап — отпечатками цвета крови.

Тропа Ладоней. Маппо повернулся к Искаралу Прыщу.

— Опять твои происки, верховный жрец?

— Одинокий валун в лесу? Нетронутый мхом и лишайником, выцветший под жестоким солнцем другого мира? Трелль глуп непроходимо, но вы только послушайте его! — Он широко улыбнулся Маппо. — Конечно же нет! Как бы я сумел сдвинуть с места такую махину? Взгляни на эту древнюю резьбу, ямки и спирали, как такое можно подделать?

Икарий подошёл вплотную к валуну. Провёл пальцем по изгибам одной из бороздок.

— Нет, эти — вполне настоящие. Однако это — знаки Телланна, такие можно увидеть в местах, священных для т’лан имассов — валун, как правило, стоит на вершине холма в тундре или на равнине. Впрочем, не думаю, что д’иверсы и одиночники заметят подобное несоответствие…

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});