Всё или ничего (СИ) - "niki123"

- Твой брат… - медленно начал альфа, боясь спугнуть момент. Он не мог понять, почему вдруг Эдмунд ему все рассказывает, хотя раньше информацию надо было чуть ли не клещами доставать, - он обижал тебя?

Глупый вопрос. Чезаре уже знал ответ на него.

- Не слишком, - спокойно ответил Эдмунд. - Он не бил меня, если ты об этом. А Александр не позволял ему переходить грань разумного.

Чезаре промолчал. У него не укладывалось в голове, почему между родными детьми надо было делать такое различие. Это попросту ненормально. Конечно, мужчина знал, что аристократы ценят сыновей-альф гораздо больше, чем всех остальных детей, потому что альфы - наследники. Но не до такой же степени! Как вообще можно было допустить ситуацию, когда один ребенок издевается над другим? В мужчине начал зарождаться гнев. Чезаре очень жалел, что Александр и Трэвис мертвы. Он заставил бы их заплатить за каждый день, который они отравили Эдмунду.

Но вместе с гневом мужчина почувствовал и восхищение. Его поразило, что после стольких лет гнета Эдмунд все еще верил людям. Искренне. Без оглядки. Чезаре не в счет, будь он на месте Эдмунда… Он не дал бы себе и половины шанса. А омега это сделал. Он не сломался. Он продолжал жить со своей болью. Только вот сколько ее в нем? Этого не узнать никогда. Но можно ли искупить?

*

Эдмунд провел без сна почти всю ночь. Сначала он просто лежал, иногда ворочался, пытаясь разогнать назойливые мысли, которые не давали спокойно уснуть. Омега почти завидовал мужу, который храпел рядом, положив ручищу себе на живот.

Эдмунд не сомневался в правильности своего решения. Жалел только, что раньше не смог преодолеть свою иррациональную неприязнь к этому дому. Конечно, она закономерна и неудивительна, но все-таки… Не стоит быть заложником собственных чувств, которые, к тому же, уже почти умерли. В конце концов, все закончилось много лет назад. Так зачем же вести себя так, будто ничто не изменилось? Ни отец, ни брат больше не властны над ним. Даже Чезаре над ним не властен. Эдмунд совершенно свободный человек.

Забавно, но приехав в поместье, Эдмунд не почувствовал ни отвращения, ни страха. Вообще ничего. Муж оказался прав: стоило вернуться, чтоб понять абсурдность собственного страха. Придя к какому-то согласию с самим собой, омега встал с кровати и тихо, стараясь производить как можно меньше шума, потому что муж очень чутко спал, вышел из спальни, взяв с собой подсвечник, после чего неторопливо пошел по коридору.

Эдмунд медленно обошел весь дом, заходя в каждую комнату. Трогал стены, вдыхал запах, смотрел из окон на парк. Все было знакомым, но совершенно неродным. Даунхерст стал настоящим домом, это же строение не было им никогда. Но тем не менее, здесь омега провел большую часть своей жизни, а это тоже накладывает свой отпечаток.

Иногда Эдмунду будто слышался гогот друзей брата внизу, звон бокалов и громкий смех. Но всякий раз это оказывалось лишь тенью былого. Омега долго не решался зайти в спальню брата. Он не был там со дня казни, а до этого еще несколько лет подряд. Трэвис его бы никогда не пустил, да и заходить к нему не было никакого желания. Эдмунд не смог одолеть собственную робость и все-таки едва слышно постучал, словно ожидая услышать раздраженный отклик изнутри. Но его не последовало, и Эдмунд вошел внутрь.

Тут было просторно и темно, из мебели осталась только кровать и шкаф. Это неудивительно, потому что даже когда здесь жил брат, мебели было совсем немного. Трэвис ненавидел все, что так или иначе сковывало его. Эдмунд посидел немного на деревянной раме кровати, обводя комнату взглядом раз за разом. Он представлял, как Трэвис каждое утро вставал, ополаскивал лицо, одевался и шел вниз. Это было самое безобидное, что мог представить себе омега. На самом деле, все было совсем не так радужно, но об этом Эдмунд старался не думать.

Посидев так с полчаса, Эдмунд встал и вышел, тихо прикрыв за собой дверь. Она закрылась с тихим щелчком, и омеге показалось, что внутри что-то закрылось. Навсегда. Эдмунд глубоко вздохнул и стал подниматься по широкой лестнице.

Все было кончено.

*

- Ты не хотел бы остаться здесь? - спросил Чезаре за завтраком. - Этот дом очень тебе подходит.

- О чем ты? - спросил Эдмунд, легко улыбнувшись. За окном светило солнце, на душе царило спокойствие, и у омеги было прекрасное настроение.

- Он очень элегантный, аристократичный и красивый. Как ты. Даже при большом желании наш дом таким станет очень не скоро.

- Я предпочел бы что-то менее шикарное, - отозвался Эдмунд. - Нынешнее положение вещей меня вполне устраивает. Не хочу переезжать. Я привык к той развалине, которую ты купил за неимоверные деньги.

- Как мило ты обозвал дом, - усмехнулся Чезаре. - Ну да ладно, я не умею обижаться. Может, покатаемся? Неизвестно, когда еще будет такая погода. Возможно, мне удастся заставить тебя расстегнуть пару пуговиц плаща.

- Даже не надейся. Я еще пожить немного хочу в отличие от тебя.

- Я же говорил, - сверкнул глазами Чезаре, - тебе может повезти, и я скончаюсь через годик.

- Я тебя прямо сейчас убью, - мрачно предупредил Эдмунд. - Хватит шутить на эту тему.

Чезаре слегка удивился такой агрессивности мужа, но промолчал. Затем взял немного творожного крема со своей тарелки и мазнул Эдмунда по носу, а потом быстро поцеловал.

- Ты с ума сошел? - почти серьезно спросил омега. Почти, потому что ясные голубые глаза заискрились от сдерживаемого веселья.

- Да, - Чезаре повторил свой маневр, но уже со щекой. - На тебе крем вкуснее. Кстати о креме, - глаза мужчины опасно блеснули, - у меня появилась потрясающая идея, как его использовать.

- Чезаре, это безнравственно, - предупредил Эдмунд, вскакивая со своего места. Он хорошо знал этот бесовский блеск в глазах мужа. - Я не буду в этом участвовать.

- Почему, солнышко? Ты просто не пробовал этот крем. Это ужасно вкусно, - хитро прищурился мужчина.

- Чезаре… - Эдмунд стал осторожно обходить стол, чтоб он оказался между ними. Но муж так же медленно следовал за ним, - этот дом не видел супругов, сидящих рядом за одним столом. Если ты воплотишь свои фантазии с кремом в жизнь, стены просто рухнут.

- А мы проверим, - Чезаре сделал прыжок вперед, но Эдмунду удалось отскочить. Он зацепился за складку на ковре и упал, схватившись за скатерть, в результате чего вся посуда оказалась на полу, а крем - на омеге.

Чезаре расхохотался и поднял мужа с пола. Он поцеловал его в щеку, слизнув крем, а потом сделал вид, будто прислушивается.

- Что-то я не слышу треска стен. Дом не рушится, синеглазка, ты меня обманул, - весело заметил альфа, подхватывая омегу под бедра. - И за это ты поплатишься.

- Я весь в креме, сижу на твоих бедрах, а за дверью подслушивают слуги, - пробормотал Эдмунд. - Кажется, я уже поплатился. Только вот все не могу понять, за какие грехи.

Чезаре слегка куснул мужа в шею, с удовольствием ощущая на языке сладковатый вкус крема, а потом громко сказал:

- Всем, кто стоит под дверью, немедленно удалиться! У вас есть пять секунд.

Эдмунд охнул и закрыл лицо руками.

- О Боги, - простонал омега. - Ты опозорил меня на всю жизнь, - Эдмунд взъерошил волосы. - У меня вся голова в креме!

- И ты хотел, чтоб я в таком виде тебя отсюда вынес? - рассмеялся альфа. - И не переживай насчет прически. Ты прекрасен и в креме.

*

Отмывшись от крема и с трудом отбившись от Чезаре, который ругался на весь коридор, когда Эдмунд захлопнул дверь перед его носом, Эдмунд приказал оседлать коней, и супруги отправились кататься по парку. Чезаре ворчал и пыхтел, омега улыбался краем губ. Они оба понимали, что это лишь игра, потому что если бы все было серьезно, альфа просто бы вынес дверь, не раздумывая.

Чезаре, перестав ругаться, пообещал мужу реванш вечером, а после чего они оба носились по парку, как сумасшедшие. Супруги вернулись только к обеду. Немного запыхавшиеся и голодные. Чезаре за десять минут приговорил две огромные тарелки мяса на радость кухарке, после чего принялся за десерт. А Эдмунд смотрел на него и думал, что наверное, его мужу сейчас совершенно все равно, что есть. Иначе он не смог бы с одинаковой радостью уплетать потрясающее мясо и ту баланду, которую готовили на его корабле.