Всё или ничего (СИ) - "niki123"

- Не торопи меня, - огрызнулся Эдмунд. – Демоны с этой игрой, я устал и хочу спать.

Он был страшно раздосадован. В конце концов, кто тянул его за язык? А теперь муж ухватится за эту соломинку и не отстанет от него до тех пор, пока окончательно не лишит покоя себя и омегу.

Эдмунд демонстративно лег на спину и закрыл глаза. Спустя несколько минут он услышал, как муж встал с кровати и начал тушить свечи. Он оставил пару на столе. Почему-то и ему, и омеге больше нравилось спать в таком полумраке. Уютнее как-то.

Чезаре лег рядом, омега почувствовал на себе изучающий взгляд. Затем альфа невесомо погладил его по щеке, очертил губы шершавым пальцем. Он сделал это с какой-то удивительной щемящей нежностью, на которую, казалось не был способен, и от этого будто что-то дрогнуло внутри. Эдмунд открыл глаза. Чезаре смотрел на него в упор.

- Что ты от меня хочешь? – прошептал омега. – Что? Я не хочу об этом всем говорить. В конце концов, прошло столько лет… Это не имеет значения.

- Но если это не имеет значения, то почему ты не можешь мне рассказать? Что случилось у этой северной башни, из-за чего ты мимо пройти не можешь? – ласково спросил мужчина. – Я вижу, как тебя это мучает. Ты замыкаешь в себе на целый день, уходишь в себя.

- Ты тоже не слишком дружелюбен.

- Не переводи на меня стрелки, солнышко. Мы сейчас говорим о тебе. Ответь на мой вопрос, и тогда поговорим обо мне.

- Могу тебя обрадовать. О тебе мы говорить сегодня не будем. Спокойной ночи, - пробормотал омега, отворачиваясь от мужа.

Чезаре глубоко вздохнул, но промолчал. Он не стал обнимать мужа, просто лег, подложив руки под голову.

Эдмунд смотрел в стену. В голове стало как-то пусто и гулко. Ни одной мысли. Омега искренне не понимал, почему муж так настойчив. Какое ему до этого дело? Даже Ник никогда не спрашивал. Эдмунд не знал, то ли он не хотел сыпать соль на раны, то ли ему самому было неприятно об этом говорить. Но так или иначе, речь о смерти Александра никогда не заходила, впрочем, как и о его сыне.

Так почему Чезаре это так важно? Эдмунд раньше вообще не мог себе представить, что мужа будет волновать его душевное спокойствие. Конечно, за последние несколько месяцев многое изменилось, но все-таки… Омега совсем не ожидал, что альфа будет его так поддерживать. Более того, что он станет помогать Нику. Это было совершенно невероятно.

А теперь он требует правды. Зачем? Что от этого изменится? Омега не хотел жалости, не хотел презрения или понимания. Да и вряд ли Чезаре поймет…

Эдмунд пролежал вот так еще около часа. Он все пытался прийти к какому-то решению, а иногда удивлялся, как вообще может думать о том, чтоб все рассказать Чезаре. Омега прислушался: муж дышал ровно, не шевелился.

- Мой отец прыгнул с этой башни, - едва слышно прошептал Эдмунд. – Он сделал это глубокой ночью, потому что мой брат умер на закате.

Омега замер. Он чувствовал себя тетивой, натянутой до предела. И Эдмунд даже не мог понять, чего он хочет больше: чтоб муж услышал его или нет. Когда омега уже решил, что альфа спит, и буквально выдохнул, сбрасывая чудовищное напряжение, мужчина вдруг пошевелился. Эдмунд перестал дышать, когда муж обнял его со спины, притянув к себе. Потерся носом о шею.

- Он не смог смириться с его смертью? – хрипло прошептал Чезаре, начав слегка покачивать, словно ребенка.

- Да. Александр очень любил моего брата, - безэмоционально ответил Эдмунд.

- А тебя не очень, - понимающе сказал альфа, разом вспомнив, как случайно поймал мужа за рисованием в поместье, когда он рисовал портрет незнакомого мужчины. – И потому решил, что может бросить своего ребенка, - мрачно резюмировал Чезаре, и Эдмунд едва ли дернулся от этих слов.

- Что ты? Нет. Он не бросал… просто, так вышло… и он, - начал спешно оправдываться омега, повернувшись к мужу лицом, - он не бросал.

- Эдмунд, он тебя бросил.

- Зачем ты так говоришь? – голос Эдмунда подозрительно задрожал. Он попытался вырваться из рук альфы, но тот крепко прижал его к себе. – Отпусти меня, - проскрежетал омега, пытаясь придать голосу твердость.

- Синеглазка, успокойся. Успокойся. Я не хотел, не хотел делать тебе больно, - торопливо зашептал мужчина, удерживая омегу. – Я не понимаю, как он мог оставить тебя, когда ты в нем нуждался. Я просто не понимаю. Тебя надо оберегать. Тебя нельзя бросать. Понимаешь? Это все равно, что бросить ребенка.

-Я не ребенок! – голос Эдмунда срывался, омега глубоко дышал, стараясь успокоиться. Он уже успел пожалеть тысячу раз, что рассказал все мужу. Снова стало очень больно где-то глубоко внутри, и эту боль уже было не унять. – Я не хочу больше об этом говорить. Слышишь?!

- Синеглазка, ты в этом не виноват.

- Я знаю.

- Ты в этом не виноват.

- Я знаю! Зачем ты это повторяешь? – зашипел Эдмунд. – И отпусти меня. Я не хочу сегодня спать с тобой.

- Ты не виноват, синеглазка, - настойчиво повторил Чезаре, прижав голову мужа к своему плечу. – Ты не виноват. Ты не виноват. Ты не виноват.

Альфа повторял это до тех пор, пока омега не перестал вырываться и странно затих. Он неровно дышал, кусая губы. Омега не хотел унижаться слезами перед мужем, чтоб он видел эту позорную слабость.

- Ты не виноват. Твой отец настоящий идиот. Тебя нельзя бросать ни при каких обстоятельствах. Понимаешь? – тихо спросил Чезаре, гладя мужа по спине.

- Он сделал выбор. Я могу его понять, - глухо проговорил Эдмунд. – Он обожал Трэвиса. Мой брат олицетворял собой все, что ценил мой отец. Он был сильным, упрямым, настойчивым, не признавал ничего, кроме своего собственного мнения, силы и власти. А я был совсем другим. Вот и все.

- Я не могу этого понять. Ты все равно его ребенок.

- Я слишком похож на Марка. А Александр никогда не мог смириться с тем, что муж ушел от него. Предпочел другого, - Эдмунд отстранился от альфы, тот немного ослабил хватку, но омегу не отпустил. – Это было давно. Не имеет значения.

Чезаре молчал. Его поразило, как спокойно муж говорил сейчас об отце, который не пожелал жить ради него. Просто бросил, не задумываясь, что станет с сыном-омегой. Да если бы не его кузен, был бы Эдмунд уже замужем за каким-то лордом лет шестидесяти! Потому что государство взяло бы над ним опеку, а самый простой способ избавиться от нее – это выдать подопечного замуж за «подходящего кандидата». И никому не было бы дела, если бы кандидат убил его через год.

И Александру тоже не было дела! Чезаре при мысли об этом охватывало холодное бешенство. Он четко понял: если бы довелось вдруг повстречаться с Александром, и неважно на этом свете или на каком-то другом, Чезаре бы его убил. Просто задушил бы голыми руками за то, что он бросил Эдмунда. И Марка отправил бы за ним.

- Твой брат… вы погодки? – спросил мужчина.

- Близнецы.

Альфа прикрыл глаза. Близнецы! Потерять брата тяжело. Говорят, будто близнецы – это две части одного целого. И Чезаре не мог себе представить, что чувствовал Эдмунд.

Но так, как он говорил о брате… Так говорят о чужих людях. Не о дорогих сердцу.

- Вы не ладили?

- Ты задал мне два вопроса, - глухо сказал омега. – Я тебе ни одного. Теперь моя очередь.

- Задавай, - Чезаре весь внутренне подобрался.

- Ты когда-то говорил про арену. Почему ты там дрался?

- Потому что у меня не было выхода.

- Это не ответ.

- Потому что… - мужчина глубоко вздохнул, - меня там держали. Как бойцовую собаку. Заставляли выходить снова и снова.

- Это было после войны? – тихо спросил Эдмунд, обняв мужа. Собственная боль вдруг ушла на второй план. Он чувствовал чужое страдание, пускай и тщательно скрываемое.

- Да.

- Чезаре…

- Мне не нужно твое сочувствие, - перебил мужа альфа. – Я не за этим тебе рассказал. Ты спросил, я ответил. На этом все.

- Зачем ты так? – тихо спросил Эдмунд. – Зачем отталкиваешь?

- Я не отталкиваю. Просто я не считаю, что это достойно хоть какого-то упоминания.