Париж - Эдвард Резерфорд

– Ты как, высоты не боишься? – неожиданно спросил он у парня.

– Не.

– Тогда ладно, – ворчливо буркнул Тома. Он почувствовал себя лучше после этого короткого диалога.

На второй платформе они ждали всего две-три минуты – вскоре послышались шаги, и появились Жорж с товарищем.

– Сделано, – доложил Жорж. – Никаких проблем.

– Угу. Самое интересное начинается здесь, – сказал им Тома.

Система подъемников в верхней секции башни была совсем иной, чем внизу. Там было два пассажирских лифта. Высоко над третьей платформой они соединялись через обычные шкивы тросами, но так, чтобы создавать противовес друг для друга. Этот прием уменьшал усилие, необходимое для подъема и опускания кабин. Гидравлический цилиндр поднимал кабину на половину нужной высоты до промежуточной площадки. Там пассажиры выходили, пересаживались в другую кабину и на ней уже достигали самого верха. В этой хитроумной схеме бо́льшую часть работы выполняла сила тяжести.

Рядом имелся и маленький технический подъемник. Жорж быстро вскарабкался на его верх и перерезал тросы. Потом они с Тома посовещались.

– Надо сделать так, чтобы лифт не могли починить без замены тросов по всей длине, – сказал парню Тома, – и для этого я поднимусь на пересадочные мостки на середине подъема. Но до конца перерезать тросы не буду, а то, падая с почти стометровой высоты, они загремят на весь Париж. То есть нужно только ослабить их. Мне будет легче работать, если тросы будут натянуты. Поэтому ты на этом уровне подрежь тросы над кабиной, но последний надрез не делай, пока я не закончу наверху, хорошо?

– Все понял, – ответил Жорж.

Чтобы добраться до самого верха, им пришлось идти по винтовой лестнице шириной всего семьдесят пять сантиметров. Тащить тяжелые резаки с длинными рукоятками было очень неудобно. Но в конце концов Тома и Мишель вышли на пересадочную площадку. Глядя вверх, сквозь балки, они могли различить темный квадрат самой верхней платформы.

Они подошли к закрытым дверям лифта, за которыми зияла шахта. В восьмидесяти метрах под ними слышался слабый металлический скрежет – это Жорж вовсю резал тросы над кабиной лифта.

– Нам нужно вылезти в шахту, – сказал Тома.

Луна хорошо освещала башню на этой высоте, но им пришлось несколько минут подумать, как перебраться через проволочное ограждение площадки. Оказавшись наконец по другую сторону, они осторожно двинулись вдоль опорной балки к краю ствола шахты. Тросы кабины висели по центру, так что до них было не дотянуться.

– И что теперь? – спросил Мишель.

Тома огляделся в поисках вертикальной металлической стойки.

– Зацепись за стойку ногой и одной рукой, – велел он Мишелю. – Получается? – (Попробовав несколько положений, Мишель сумел это сделать.) – А теперь, – продолжал Тома, – свободной рукой держи меня за ремень, прямо посреди спины. Хорошо держишь?

– Думаю, да.

– Мне придется повиснуть над шахтой, так что рассчитываю на тебя.

– Ладно.

Тома наклонился вперед. Только полностью вытянув руки, он сумел обхватить тяжелым резаком первый трос. Он знал, что мышцы в такой позе скоро заболят, но, по крайней мере, у него будет задел. И он принялся сжимать и разжимать лезвия, подрезая жилы троса. Через минуту он сделал паузу:

– Ты как, Мишель?

– Мне нужно отдохнуть.

Мишель потянул Тома за ремень, старик вернулся в вертикальное положение и отступил на шаг от края. Как раз в этот момент негромкий крик совы далеко внизу возвестил, что снова возвращается полицейский.

Через пять минут они продолжили работу.

– Сейчас вспомнил кое-что, – сказал Тома, опять повиснув над провалом. – Впервые я увидел свою жену, когда висел вот также, на балконе одного дома на Елисейских Полях.

– Что? – не понял Мишель.

– Не важно, – сказал Тома. – Ты, главное, держи покрепче.

Он потратил минут пять на следующий трос. Отдохнул немного. Потом взялся за третий.

– Нам придется подойти с другой стороны шахты, чтобы дотянуться до остальных тросов.

И еще пять минут ушло на смену места. Скрежет, доносившийся из глубины шахты, прекратился: очевидно, Жорж выполнил свою часть работы. Но Тома был твердо намерен закончить поставленную самому себе задачу здесь, наверху. Однако не успел он продолжить, как пришлось замереть по сигналу Жако и переждать еще одно появление полицейского.

Когда он снова готов был к работе, его остановил Мишель:

– Я тут подумал…

– Что?

– Вы говорили, что две кабины уравновешивают друг друга.

– Да.

– Значит, эти тросы, которые вы режете, идут наверх, оборачиваются вокруг барабана и спускаются прямо к крыше кабины с другой стороны.

– Верно.

– Но когда вы ослабите тросы, они могут лопнуть, а если так, то разве вторая кабина не упадет?

– Ну и что?

– А то, что если лифт рухнет в самый низ, то грохоту будет – мало не покажется.

– Ну?

– Люди услышат, позвонят в полицию. Нас арестуют.

– Нас даже пристрелить могут, если все будет так, как ты говоришь.

– Тогда все это не лучшая затея.

– В моем возрасте, – хмыкнул Тома, – о таких вещах можно уже не волноваться.

– Но я-то еще молодой.

– Знаю. Только из-за тебя я тоже не волнуюсь: мне все равно, убьют тебя или нет. Ты лучше не болтай, а держи крепче.

И Тома снова потянулся к тросам.

– Засранец, – буркнул Мишель.

Миновало еще пятнадцать минут, пока Тома подрезал тросы, а подавленный и угрюмый Мишель держал его над шахтой. Наконец они снова оказались на пересадочной площадке. Там они задержались на мгновение, и Тома указал на платформу, темнеющую высоко над их головами:

– Ты видишь днище кабины, которая там висит?

– Кажется, да.

– Так вот, с тех самых пор, как американский месье Отис почти сто лет назад изобрел такие лифты, все они оснащаются автоматическими тормозами. Они не могут упасть.

– О-о…

Вид с площадки открывался поистине прекрасный. Перед ними лежал весь Париж, залитый лунным светом. Тома посмотрел на луну, сияющую на фоне звездного неба.

– Знаешь что? – сказал он. – Если Гитлер захочет забраться на эту башню, ему придется как следует попотеть.

Внизу, на второй платформе, они нашли Жоржа и его приятеля, терпеливо дожидавшихся их на крыше лифтовой кабины.

– Мы закончили, – сказал Тома.

Они услышали, как щелкнул резак – раз, два… шесть раз, и дело было сделано. Лифт больше не работал.

Спуск со второй платформы занял почти двадцать минут, пять из которых были вынужденным, но желанным отдыхом, пока под башней ходил страж порядка. Когда они очутились на твердой земле и к ним присоединился Жако, мужчины обменялись рукопожатиями и решили разбиться на три группы. Тома и Мишель вместе пошли к реке; у каждого в руках было по резаку. На мосту было пусто. Взойдя на него, они швырнули инструменты через парапет и услышали два тихих всплеска, словно два ныряльщика погрузились в воды Сены.

– Можно спросить кое о чем? – проговорил Мишель, когда с последним делом было покончено.

– Конечно.

– Там наверху вы сказали, что лифт не может упасть, потому что у него есть тормоза.

– Да.

– Когда Жорж в самом конце стал резать тросы, я видел, что вы смотрели на верхнюю кабину и, когда он перекусил последний трос, зажмурились.

– Ну да. – Тома кивнул. – Я был почти уверен насчет тормозов, но… – пожал он плечами, – мог и ошибиться.

Во второй половине 1940 года Луиза пребывала в недоумении. Прежде всего потому, что после прекрасной весны и внезапного, пугающего месяца войны все как будто пришло в норму.

У Франции по-прежнему было французское правительство: сам маршал Петен, герой прошлой войны, уже на девятом десятке, но в полном здравии. Франция отважно оборонялась и потеряла в боях сто тысяч человек. Подобно Польше, Бельгии, Голландии, она не устояла перед немецким блицкригом. Если маршал Петен обращается к ним как к гражданам Франции и просит оказывать содействие оккупантам, кто будет спорить? Да и альтернативы не было.

Верно, из Лондона звучал настойчивый, хотя и одинокий голос де Голля. Но на практике ему нечего было предложить. Британская армия совершенно обессилела после попыток сопротивляться немцам и торопливо укрылась у себя на острове. Только узкий Ла-Манш спас Британию от поражения одновременно с Францией. Но и ее черед настанет уже скоро.

Тем временем немцы не стали лишать Францию чести. Французскому правительству во главе с Петеном было позволено остаться у власти… с определенными оговорками.

Сам Петен базировался к югу от Парижа, в городке Виши – популярном курорте с термальными водами. К зоне, подконтрольной Виши, отошли Средиземноморское побережье, Прованс, Южная Франция, гористый Лимузен и соседняя с ним Овернь в самом центре страны. Но весь север Франции, то есть практически все земли, расположенные примерно между долиной Луары до Ла-Манша, а также Атлантическое побережье от границы с Испанией до Бордо, устья Луары и Бретани, были оккупированы немецкими войсками, а содержались за счет французского правительства. Технически оно же и контролировало эти северные и западные регионы, порядок и закон там поддерживались французской полицией. Однако присутствие гитлеровских войск служило постоянным напоминанием о том, что Франция подчиняется германскому сюзерену.