Дорога неровная - Евгения Изюмова

Русских грабили и убивали, а российское правительство по-прежнему словно и не замечало Чеченский гнойник, который прорвался неожиданно и страшно: Дудаев окончательно вышел из повиновения, и в Чечню ввели войска - в самый декабрьский мороз 1995 года, думая, что быстро справятся с Дудаевым. Но министр обороны Павел Грачёв, видимо, не помнил истории Великой Отечественной войны, не был стратегом, каким ему полагалось быть по должности, в разработке военных операций он стоял на уровне лейтенанта, если не сообразил, что наступление зимой - гиблое дело. Даже развенчанный Сталин и то тянул время в надежде, что фашисты не вторгнутся в страну зимой, если удастся продержаться лето, именно поэтому и был подписан с Германией Пакт о ненападении.

Начался девяносто шестой год с начала века. И начался он с войны.

Горе, горе, горе…

Горе пришло в дом, где жили Изгомовы: в соседний подъезд родителям принесли страшную весть - их сын погиб, похоронен в Чечне. Весть принесли русские беженцы, сумевшие вырваться из ада войны. Они рассказали, что подобрали на улице тяжело раненого солдата. Доставить его в госпиталь не могли: вокруг чеченские боевики, впрочем, где госпиталь они тоже не знали. Несколько дней парень жил, и, умирая, оставил адрес родителей, чтобы им сообщили о его смерти. Похоронили молодого солдата прямо во дворе дома, Оказавшись вне Чечни, беженцы посчитали своим долгом разыскать родителей солдата и сообщить страшную весть, указать, где могилка его.

«Господи, горе-то какое… - посочувствовала соседке Александра и тихо порадовалась, что Антон не попал в эту никчемную безрассудную военную заваруху: из-за слабого зрения и последствий нескольких сотрясений Антона в армию не взяли. - Господи, сколько же могил русских солдат на свете пораскидано! Остров Даманский, Афганистан, Нагорный Карабах, Таджикистан, Чечня…»

И всплыла, зазвучала в ней давняя песня, написанная ещё в техникуме: «Я не была на войне, я родилась позднее, я не была на Двине и не сражалась на Шпрее, но не вернулся мой младший брат, а в двадцать лет это страшно: землю обняв, остался лежать навеки солдат на Даманском…» Но напрасной оказалась гибель тех парней: Китай углядел в мутной волне российской лжедемократии возможность затребовать Даманский обратно. И добился своего: этот искалеченный снарядами остров, политый кровью молодых российских солдат, вернули Китаю. Вслед за Китаем предъявили свои «права» на Курильские острова японцы, Литва стала требовать Псковскую область.

«Вот и в Чечне будет то же самое - напрасная гибель парней, которым ещё жить да жить», - подумалось Александре с горечью, и она даже не подозревала, насколько мысль её окажется через два года верной…

Новый год Александра любила больше всех праздников, наверное, потому, что в памяти ее навсегда остался тот далекий предновогодний вечер, когда она «ехала» на Белый Яр к тётушке на плечах Насекина. Это был её первый настоящий праздник с подарками, танцами возле ёлки. С тех пор было много праздников - весёлых и грустных, они улетучивались из памяти как ненужный хлам, а самый первый запомнился.

Новый год - семейный праздник, но несколько лет подряд Александра встречала Новый год в большом и дружном коллективе, в котором оказалась совершенно случайно - в хоре. Туда её пригласила одна знакомая женщина, и Александра, наведавшись однажды на репетицию, решила посещать хор: может, легче будет на душе после печальных событий в её семье. И это, в самом деле, спасало от невесёлых мыслей, потому что в хоре, наряду с фанатиками-певцами, было много одиноких людей, ищущих внимания и доброго отношения к себе вне своего семейного мира. Потому и праздники встречали вместе, расходясь иной раз под утро, проводя время в разговорах и песнях. В один из таких дней Александра познакомилась с Алексеем Балковым, спокойным и медлительным парнем. Его привел с собой один из хористов, рассказав, видимо, что в хоре занимается много молодых девчонок. Но Балков не обратил на них внимания, ему почему-то приглянулась Александра, и он весь вечер просидел рядом с ней, а когда она начинала танцевать, то оставался на месте, не сводя с женщины восхищенных глаз, потому что сам плохо танцевал.

Александре было приятно внимание этого увальня, но сразу откликнуться на его призывный взгляд не могла: в душе не погасли еще отголоски после бурного романа с другим человеком. Любовь к нему ворвалась в её душу, словно ураган, опалила, но не суждено было им остаться вместе: Иван был женат, а она не могла заставить себя преодолеть внутренний душевный барьер, чтобы решиться на разрушение другой семьи. Может быть, и напрасно так думалось, но Александре казалось, что потом всю жизнь перед глазами будет маячить укоризненное лицо дочери её любимого. И это надрывало сердце, которое и так ныло-болело от тоски по милому, от угрызений совести, что крадет чужое счастье. Так и не решилась Александра сказать ему «да» на предложение соединить судьбы.

Александра знала, что Балков придёт с приятелем в хор встречать новый год, и решила остаться дома с детьми. Но сыновья заявили, что уйдут из дома: приехал друг Антона и пригласил ребят к себе в гости. Сыновья ушли с ночевкой, а она колготилась по хозяйству, готовя праздничный ужин для себя и завтрак для сыновей, наводила последний лоск на квартиру. А внутри нарастало непонятное напряжение в предчувствии какого-то события. До полуночного новогоднего часа оставалось несколько минут, и Александра уже еле сдерживала эту непонятную внутреннюю дрожь. Неожиданный звонок в дверь ударил по натянутым нервам, заставил броситься к дверям, распахнуть её, и она тотчас охнула, бессильно привалилась к косяку: на пороге стоял Алексей Балков. В одной руке он держал полиэтиленовый яркий пакет, а другая рука была за спиной.

- Здравствуй, это я… - он улыбался сдержанно, зубы едва блестели из под черных густых усов. - Я был на вашем вечере, но тебя не нашел, и вот решил зайти…

- Боже мой! - всплеснула женщина руками. - Как ты меня нашел?

Буков опять блеснул зубами:

- Кто ищет, тот всегда найдет… - не решился сказать, что адрес ему сообщила руководительница хора.

- Заходи, - пригласила Александра, и он, перешагнув через порог, плавно вывел руку из-за спины и преподнес ей три пушистые бордовые гвоздики, упакованные в целлофан.

- Ой! - всплеснула руками Александра, приняла цветы и застыла на месте, не зная, что делать, что сказать - до такой степени ей стало неловко и радостно. - «Ой, да что это я!» - охнула мысленно и вслух сказала: - Раздевайся, Алёша, - и коротко чмокнула парня в щеку, испугавшись своего порыва, почувствовала, как заалели щеки.

Балков разделся и степенно прошел в комнату, а когда следом за ним с вазой для цветов вошла и Александра, он спросил:

- А дети твои где? - он знал, что у Александры двое сыновей: видел их на репетиции, а с Пашкой даже подружился.

- К другу пошли, так что я сегодня одна, - просто ответила она Балкову, и теплая волна всколыхнулась в груди оттого, что Алексей этому обстоятельству рад. Она взглянула на часы. - О! Уже скоро новый год наступит, садимся за стол.

И тут грянули торжественно куранты, их звон поплыл над страной, заполнил комнату, и Александре вдруг явственно привиделось, словно кто-то неслышно перевернул страницу громадного календаря - время сдвинулось назад на целый год. Балков осторожно коснулся своим бокалом края бокала Александры: «С новым годом, милая…» - но вслух сухо произнес:

- Поздравляю с праздником, желаю всего хорошего.

- И я тебе желаю, - откликнулась Александра, глянула лукаво поверх бокала на Балкова, потом пригубила шампанское и легко губами коснулась его щеки.

Алексей вспыхнул, замер, не зная, что делать, и тогда Александра поставила свой бокал на стол и провозгласила:

- Теперь и ты можешь меня поцеловать.

Балков ошарашенно уставился на неё, потом залпом выпил шампанское и приник к губам женщины, о которой думал уже несколько месяцев. Александра ответила на поцелуй, подумав: «Как странно, я почти его не знаю, но мне приятны его поцелуи, объятия. Я влюбилась?»

Потом, спустя несколько часов, лежа рядом с Балковым, Александра с улыбкой смотрела на его лицо, поглаживала легкими касаниями его щеки, ворошила волосы и думала о том, что вот именно так, наверное, и её мать ночами всматривалась в лицо Кима. «Как странно, Алёша тоже намного моложе меня, как и отец был моложе мамы… Господи, да я же повторяю её путь с опозданием на десять лет! Мама овдовела в двадцать шесть, я осталась одна в тридцать шесть, она встретила Кима в тридцать, я…» Но Александра отличалась от Павлы: она научилась сдерживать душевные порывы, была упорной в достижении своей цели и единственной среди родственников, чья душа без устали работала, поэтому, наверное, и не понимали они её желания объединить род в единое целое - это шло вразрез с их восприятием жизни.