Уинстон Спенсер Черчилль. Защитник королевства. Вершина политической карьеры. 1940–1965 - Манчестер Уильям

По приказу Гитлера самолеты люфтваффе были сконструированы таким образом, чтобы летать на синтетическом топливе, которое производилось из угля на двух больших заводах в Лейпциге и Щецине. Но у Гитлера не хватало мощностей для производства топлива в таком количестве, чтобы обеспечить наступление армии. Нефтяные месторождения в Баку – если он их захватит – обеспечат необходимую мобильность, но только через два года, когда будут построены новые автобаны и железные дороги, которые свяжут Кавказ с Великой Германией. Нефтяные месторождения в Северном Ираке, вблизи Мосула, предоставляли те же возможности, что и месторождения в Румынии или на Кавказе, но после неудавшегося переворота Рашида в 1941 году Гитлер отбросил мысли о Мосуле. Более того, в августе 1941 года британцы закрыли дверь в Иран, когда британские и индийские силы вторглись в Иран из Басры, в то время как советские войска хлынули с севера. Эта война, если ее можно так назвать, длилась всего шесть дней, на день дольше, чем отборочные матчи по крикету. Британцы потеряли 22 человека убитыми. Когда шах Реза покинул страну, Черчилль посадил его двадцатидвухлетнего сына, Мохаммеда Реза Пехлеви, на Павлиний трон[1287].

Но в начале 1942 года, когда британских и советских войск там почти не осталось, двери Ирака и Ирана никто не охранял. Если Гитлер прорвется через Баку с севера или через Суэц с юга, он легко может завладеть нефтяными месторождениями Ближнего Востока. Но Гитлер это не планировал, по веским, как ему казалось, причинам. Чтобы добраться до Ирака и Ирана с севера, ему придется пройти через Баку, то есть взять Баку. Но если он возьмет Баку, его топливная проблема будет решена и отпадет необходимость двигаться дальше. Однако в феврале, когда Роммель направлялся к Каиру, а японцы – к Индийскому океану, адмирал Редер убедил Гитлера в реальной стратегической значимости Ближнего Востока, не потому, что он являлся потенциальным источником топлива для Германии, а потому, что он был необходим Британии: оттуда британцы брали нефть, и здесь они были наиболее уязвимы. Редер в записке Гитлеру точно угадал опасения Черчилля и Брука: «Суэц и Басра – это западные столбы британских позиций на Востоке. Если они падут под давлением оси, последствия для Британской империи будут катастрофическими»[1288].

Редер с Роммелем давно предлагали план «Юг», согласно которому Германия и Япония должны были встретиться в Басре или Тегеране. Британия зависела от персидской[1289] нефти, необходимой для ведения войны, и персидских железных дорог для осуществления поставок в Россию.

Если страны оси захватят Персию, Британия потеряет свой основной источник нефти. В начале года Черчилль сказал Исмею: «Недостаток топлива, который уже ощущается в Германии и в завоеванных ею странах, заставит Германию захватить бакинские и персидские нефтяные месторождения, необходимое условие для успешного вторжения на Британские острова». Брук, разделяя мнение Черчилля, написал в дневнике: «Все [британские] силы на море, на суше и на Ближнем Востоке полностью зависят от абаданской нефти… Если мы потеряем персидскую нефть, мы неизбежно потеряем Египет». Потеря Египта означала потерю империи и поражение в войне[1290].

В начале 1942 года Гитлер наконец признал этот факт и, изменив свое мнение, одобрил южный план Редера, включая ту часть плана, которая подразумевала обеспечение безопасности средиземноморского фланга посредством захвата или уничтожения Мальты. Таким образом, в марте и апреле немцы сбросили в два раза больше бомб на Мальту, чем они сбросили на Лондон во время лондонского блица 1940 года. Но бомбы – это только часть тех испытаний, которые выпали на долю мальтийцев. Лондон не мог снабжать остров продовольствием, и возникла реальная угроза голода. «Кроме всего прочего, была еще и Мальта, – позже написал Исмей. – Потерять ее было бы так же болезненно, как потерять кусочек самой Англии»[1291].

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Если Мальта падет, Роммель сможет пополнять запасы, когда захочет, и, нанеся удар по Каиру, направится в Ирак. Но пока Роммель не добрался до Басры, Гитлер мог рассчитывать только на русскую нефть. Сталину придется сражаться за свою нефть в одиночку. Черчилль не имел возможности повлиять на это. Но он придумал способ лишить Гитлера нефти: Сталина можно убедить (если победа будет не на его стороне) уничтожить свои нефтяные скважины. В Берлине ходили слухи, что британские коммандос уже находятся в Баку и только ждут приказа, чтобы взорвать русские нефтяные скважины. Потрясенный этим сообщением Геббельс написал в дневнике: «Как это похоже на них! Они [англичане] уже зарекомендовали себя во всем мире как разрушители чужой собственности». Черчилль вскоре отказался от этой идеи, но не потому, что Сталина мог оскорбить этот план, а потому, что они с Рузвельтом испытывали нехватку кораблей для восполнения дефицита поставок нефти. В любом случае Сталин не собирался избавляться от своих нефтяных месторождений. Диктатор вызвал Николая Константиновича Байбакова, заместителя народного комиссара нефтяной промышленности СССР. Приставив к виску Байбакова указательный палец с оттопыренным большим пальцем, Сталин сказал: «Если не сможешь уберечь нашу нефть от немцев, тебя расстреляют. И когда мы выгоним захватчика, если мы не сможем восстановить производство, мы опять тебя расстреляем»[1292].

Сталин понимал, что единственная надежда России на спасение в истощенности немецких солдат, техники и топливных запасов. Стратегическое видение Черчилля тоже основывалось на истощении. Он собирался внести свою лепту в создание стального кольца вокруг рейха, которое будет постепенно сжиматься, пока внутри не останется ничего, кроме разбомбленной гитлеровской канцелярии, – предпочтительно, чтобы внутри был мертвый фюрер. Германия, уязвимая для морской блокады, поскольку ее флот слишком малочисленный, чтобы прорваться в дальние моря для обеспечения необходимыми ресурсами, должна расширить территории, чтобы поддержать себя, и этот процесс, если Россия будет оказывать сопротивление, через какое-то время приведет к уничтожению Германии. Черчилль изложил свою точку зрения в записке начальникам штабов, в которой рассмотрел потери Королевских военно-воздушных сил, но его слова в равной мере относились к танкам, артиллерии и солдатам (особенно русским): «Как генерал Грант во время последней кампании, мы можем позволить себе отдать два за один, учитывая огромные поставки в будущем». Черчиллю было 13 лет, когда он прочел воспоминания Улисса Гранта о гражданской войне, и в течение пятидесяти лет мысль о том, что врага можно взять измором, как это сделал Грант, не оставляла Черчилля. Но Грант провел свою последнюю кампанию в Питерсберге, а у Черчилля с Рузвельтом это была первая совместная кампания. Вопрос, который мучил Черчилля на протяжении всего 1942 года: сможет ли американская индустрия максимально увеличить объемы производства, прежде чем немецкие армии вступят на Кавказ?[1293].

Но если Исмей, Дилл и многие американские планировщики окажутся правы в своих прогнозах относительно победы Германии над Советским Союзом, то у Гитлера проблемы с топливом и продовольствием разрешатся сами собой. Потеря бакинской нефти нанесет серьезный вред русской промышленности и сельскому хозяйству; дальнейшее сопротивление будет бессмысленным. За этим последует голод. И тогда Гитлер-победитель двинется на запад, в Англию.

Черчилль как-то сказал Колвиллу, что май его самый нелюбимый месяц. Но по крайней мере, стояла погода, подходящая для сражений, особенно на Европейском континенте, где в 1942 году можно было предпринимать наступательные действия только двумя способами: рейды «ударил-убежал» и бомбардировки Королевских ВВС. Каждый раз, когда Черчилль вызывал Брука поздно ночью, начальник штаба предполагал, что старик придумал еще одну сомнительную стратегию, невыполнимую и слишком дорогостоящую. Как правило, это происходило в выходные, когда Черчилль был в Чекерсе, вспоминал сэр Йен Джейкоб; компания, которая собиралась у Черчилля в Чекерсе, всегда вызывала у штабных офицеров «тревожные предчувствия», особенно если присутствовал Дики Маунтбеттен с очередными планами. В штабе эти обсуждения называли «полуночным безумием». В такие дни Черчилль разбрасывал идеи как огромный дуб желуди, некоторым из которых было суждено прорасти, но большинству – погибнуть. Вторжение в Норвегию – операция «Юпитер» – вызывало неизменный интерес Черчилля по той простой причине, объяснил Черчилль Бруку, что «Гитлер развернул карту Европу, начав с Норвегии, и он [Черчилль] начнет сворачивать ее с Норвегии». Арчи Уэйвелл, жертва черчиллевских стратегических осечек в Северной Африке, считал, что «Уинстон всегда ожидал, что из пустой шляпы появится кролик». Теперь Черчилль смотрел на Мадагаскар. Если японцам удастся им завладеть, это будет означать потерю всего Индийского океана. К тому же Мадагаскар был французской колонией, всецело преданной Виши, особенно после того, как Черчилль разбомбил французский флот в Оране в июле 1940 года. Хорошая возможность остановить японцев (японцы вроде не планировали туда идти) и отобрать часть французских колоний Виши[1294].