Уинстон Спенсер Черчилль. Защитник королевства. Вершина политической карьеры. 1940–1965 - Манчестер Уильям

Так британцы и сделали. 5 мая в Диего-Суаресе, на северной оконечности Мадагаскара, высадилась 5-я группа коммандос. Рейд явился полной неожиданностью. Однако войска Виши на острове, вдохновленные словами адмирала Дарлана, который призвал никогда не забывать об Оране, развязали партизанскую войну и сражались с британцами на протяжении нескольких месяцев. Оглушительный успех рейдов в Сен-Назере и на Мадагаскаре ободрил Черчилля с Маунтбеттеном, который, будучи руководителем объединенных операций, строил планы довольно далеко от пристального взора военачальников, но достаточно близко от Черчилля, возбуждая его желание действовать[1295].

К маю русские уже шесть месяцев находились под беспощадным артиллерийским обстрелом немецкой армии. У Красной армии было преимущество: короткие пути снабжения, по которым катились новые танки T-34, огромные стальные чудовища с 76-миллиметровыми пушками и, самое главное, с наклонной броней. В мире не было танков такой конструкции. Защищенность танка вдвое увеличилась за счет наклонной брони; снаряды противотанковых орудий отскакивали от брони Т-34 словно горох. Русские остались в игре не только благодаря T-34, но и новобранцам, шагавшим по заснеженным дорогам, и казалось, им нет числа. Еще осенью немцы поняли, что, когда Красная армия лишалась дивизии, даже армии, почти сразу появлялась новая. В конце февраля, когда в Европе властвовала зима, Гитлер сказал Геббельсу, что «снег вызывает у него физическое отвращение». В марте Геббельс написал в дневнике: «Закончится когда-нибудь зима? Неужели наступил новый ледниковый период?» Теперь Гитлер понял, что истощенность немецких войск – «катастрофа», которая в свое время погубила Наполеона. Под напором реальности Геббельс был вынужден обратиться к немецким гражданам с призывом пожертвовать солдатам теплую одежду[1296].

Фюрер ждал прихода весны, надеясь, что с капелью вольется новая кровь. Объявив войну Америке, он сказал: «В начале зимы мы только начнем наступление; к лету нас уже будет не остановить». Типичное гитлеровское хвастовство, но в Москве, Лондоне и Вашингтоне к нему отнеслись серьезно. К концу весны 1942 года Рузвельт, Маршалл, Исмей и Дуайт Эйзенхауэр считали, что осенью Россия либо потерпит поражение, либо потребует мир, как это сделало новое советское правительство в начале 1918 года. Брук с Черчиллем думали иначе, и на то у них была веская причина: после кровавой резни, длившейся почти год, когда около миллиона солдат с обеих сторон было убито и ранено, ни Гитлер, ни Сталин не захотят прекращать борьбу, рискуя потерять уважение в глазах собственного народа и исчезнуть с политической арены не без помощи разочарованных пособников. Нет, дело будет доведено до конца, или Москвой, или Берлином[1297].

Весна не принесла облегчения жителям России, на долю которых выпало больше страданий, чем всем остальным, особенно ленинградцам, находившимся в блокаде с конца августа и испытывавшим нехватку угля и продовольствия; к началу мая погибло более 200 тысяч человек. Гитлер приказал уничтожить город и убить 9 миллионов жителей, включая 6 миллионов беженцев, которые надеялись укрыться в Ленинграде. Вермахт получил приказ не принимать капитуляцию города, даже если ее будут предлагать. Композитору Дмитрию Шостаковичу удалось бежать вместе с семьей и чемоданом, в котором были ноты почти законченной Седьмой симфонии, Ленинградской. Он был одним из немногих, кому это удалось.

Город находился в окружении немецких армий и трех финских корпусов; единственной связью города с Большой землей была Дорога жизни, проходившая по льду Ладожского озера, спасавшая жителей блокадного города от голодной смерти. Но, несмотря на это, каждый день от голода умирало более 2 тысяч человек. Так продолжалось в течение девяти месяцев, пока советским войскам не удалось отвоевать узкий коридор. Серьезные повреждения получили системы водоснабжения и канализации. В городе бушевали эпидемии. Тяжелая немецкая артиллерия и авиация бомбили город днем и ночью. Ко времени окончательного снятия блокады в январе 1944 года в общих могилах было похоронено более миллиона жителей, больше, чем за всю войну погибло гражданских и военных лиц Великобритании и Америки, вместе взятых. Даже доктор Геббельс не мог без содрогания слушать истории о кровавой бойне и каннибализме; в дневнике он признался, что отчет русского перебежчика, в котором сообщалось, что «большая часть населения питается так называемым студнем из человеческого мяса… настолько отвратительно, что во время чтения начались желудочные спазмы». В ту ужасную зиму 1942 года сотни тысяч русских людей, от Ленинграда до Черного моря, страдали от голода. Даже если бы больше ни один русский не умер из-за гитлеровских планов на Востоке – а погибнет почти 20 миллионов, – Ленинград весной 1942 года станет для Иосифа Сталина необходимым оправданием, чтобы уничтожить и сжечь Германию, вернув ее в далекое прошлое охотников-собирателей[1298].

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Но у него не хватало для этого средств. Черчилль смог пообещать только три конвоя по двадцать пять или тридцать пять кораблей раз в два месяца. И даже это обещание вскоре окажется невыполнимым. Полярный день становился все длиннее, более двадцати часов, и немецкие воздушные и морские силы, базировавшиеся в Норвегии, просто ждали, пока в поле зрения попадет более крупный объект. В результате, написал Брук в дневнике, танки и снаряжение, в которых Британия отчаянно нуждалась в Северной Африке, отправлялись на дно Северного Ледовитого океана. Рассерженный Сталин снова и снова требовал, чтобы Черчилль с Рузвельтом сдержали обещание оттянуть немецкие войска с русского фронта за счет вторжения во Францию. Но у Черчилля с Рузвельтом было недостаточно кораблей даже для переброски американских солдат в Британию. Каждый корабль, уходивший в Россию, уменьшал количество кораблей, необходимых для операции «Болеро», сосредоточения американских сил в Британии для подготовки рывка через Ла-Манш. Каждый корабль, отплывавший из Америки в Британию, уменьшал количество кораблей для перевозки людей и танков в Каир, необходимых Черчиллю для создания резервов против Роммеля и, в случае необходимости, для обеспечения поставок на Ближний Восток и в Индию. Когда-нибудь последние сражения войны в Европе произойдут на суше. Однако, как Черчилль объяснил Молотову, война будет выиграна или проиграна на море. «Все, – сказал Черчилль Рузвельту, – зависит от флота»[1299].

В прошлом году гитлеровские генералы советовали фюреру не вести войну на два фронта, что являлось кошмаром для всех прусских стратегов. Но пока все его рискованные мероприятия заканчивались благополучно. На самом деле он вел войну на одном фронте, Восточном. Он не спускал глаз с Норвегии, Северной Африки, Атлантики, Средиземного моря и упрямого острова Мальта. Но на востоке у него не было врага за спиной. В декабре он столкнулся с двумя врагами на своем фронте – зимой, разрушительницей армий, и Красной армией. Но этим врагам не удалось к маю уничтожить вермахт. Распутица в начале весны, сезон дождливой погоды, сдерживала наступление армии столь же эффективно, как холодная зима, хотя на север с Черного моря уже начала распространяться теплая и сухая погода. В начале мая немецкая линия фронта на севере России проходила у Ленинграда; болота еще были покрыты льдом, и продолжал идти снег. В центральной части России линия фронта шла на восток от Смоленска, охватывая Ржевско-Вяземский выступ. Дороги там развезло, но через месяц они высохли. Согласно Директиве фюрера № 41 от 5 апреля, «необходимо, не предпринимая активных действий на центральном участке фронта, добиться на севере падения Ленинграда». Украинский фронт проходил восточнее Орла, Курска и Харькова – где образовался выступ – к Азовскому морю. В этом секторе генерал Федор фон Бок командовал гитлеровской группой армий «Юг», состоявшей из шести немецких армий, три из которых были танковыми, и двух вспомогательных. Через несколько недель эта группа армий – слишком громоздкое соединение – была разделена на две группы армий, «A» и «Б», перед каждой из которых была поставлена своя задача. На Украине уже была весна, «неистовая русская весна», по образному выражению Игоря Стравинского, которая «выглядит так, словно вдруг взорвалась вся земля». Зазеленели березовые рощи и дубравы, и из сырой земли начали выглядывать грибы. Украинские реки вздулись от тающего зимнего снега и весенних дождей[1300].