Ленин - Дмитрий Антонович Волкогонов

Плеханов и меньшевики, Милюков и кадеты. Секта большевистских подпольщиков, выросшая в грозную партию, не могла изначально дать что‐либо хорошее России. Но исторически так сложилось, что все сценарии будущего, родившиеся в голове вождя этой партии, постоянно менявшиеся, уточнявшиеся, стали программой разрушения великой страны, пытавшейся в феврале 1917 года выйти на столбовую дорогу цивилизации.

Каковы философские особенности интеллекта Ленина? Ведь все мы, и автор настоящей книги в том числе, в свое время утверждали в своей догматической слепоте, что автор «Материализма и эмпириокритицизма» – крупнейший философ XX века.

Эта ленинская работа, написанная в 1908 году, не будь ее автор лидером тех сил, которые «потрясли весь мир», на долгие десятилетия была бы малозаметной книжкой, о которой бы знали и помнили лишь самые узкие специалисты в области гносеологии. Я думаю, что даже эти специалисты не рискнули бы поставить этот труд в один ряд с книгами русских философов того времени: Н.А. Бердяева, отца С. Булгакова, С.Л. Франка, Л.П. Карсавина, Н.О. Лосского, Ф.А. Степуна, И.А. Ильина, О.П. Флоренского и некоторых других.

Профессор В.В. Зеньковский из Богословского православного института в Париже в своей фундаментальной двухтомной «Истории русской философии» пишет: «Философские интересы Ленина сосредоточивались почти исключительно на вопросах философии истории – все остальное его интересовало лишь в той мере, в какой те или иные учения в теории могли влиять на философию истории. Но и в философии истории Ленин раз на всю жизнь принял построения Маркса – и уже ничто вне их его не интересовало. Эта внутренняя узость, присущая изначально Ленину, превращает его философские писания в своеобразную схоластику (в дурном смысле слова). Все, что «соответствует» позиции диалектического материализма, укрепляет ее, – приемлется без оговорок; все, что не соответствует, – отбрасывается только по этому признаку»[22].

Зеньковский не сгустил краски. Он лишь подтвердил то, что писал сам Ленин в своем философском труде: «Идя по пути Марксовой теории, мы будем приближаться к объективной истине все больше и больше (никогда не исчерпывая ее); идя же по всякому другому пути, мы не можем прийти ни к чему, кроме путаницы и лжи»[23].

Другими словами, философы и ученые фактически лишь те, кто придерживается марксистской методологии. Абсурдность такого вывода сразу обесценивает ленинские философские изыскания, хотя в области гносеологии есть некоторые положения, сформулированные В.И. Ульяновым, которые идут в русле общепринятого научного знания. Но сама категоричность выводов, что является фирменным стилем Ленина как политика, организатора и философа, вызывает внутреннее сопротивление.

Вся ленинская философия, по сути, имеет целью разделить мыслителей на «чистых» и «нечистых», материалистов и идеалистов. Именно для этого так много муссируется «основной вопрос философии», каковым он едва ли является и лишь придает привкус пропагандистского, даже классового деления в области общественной мысли. Думаю, действительная заслуга Ленина в этой области заключается в придании философии социального характера, но сделано это, к сожалению, с целью разделить «философов на два больших лагеря». Большевистскими призывами выглядят ленинские заклинания не верить ни одному буржуазному профессору в области философии. Ведь они – «ученые приказчики теологов»[24].

Поражает настойчивость Ленина доказать, что та философская школа, которая допускает существование религии, не является научной. Если общенаучные рассуждения Ленина можно принимать или не принимать, считать их удачными или неудачными, что является обычным делом в философской литературе, то провозглашенный принцип партийности для философского анализа естествознания сразу выводит читателя за рамки науки в область идеологической борьбы и большевистских оценок.

Еще меньшее значение имеет труд «Философские тетради», представляющий ленинский конспект работ как ряда философов‐классиков, так и менее известных ученых. Даже сам Ленин не придавал им самостоятельного значения, называя «тетрадками по философии», мыслями «для себя». Это комментарии и идеи, возникшие у внимательного и пристрастного читателя, каким был Ленин, «по поводу» прочитанного.

Верно заметил Бердяев, что Ленин «по философии читал исключительно для борьбы, для сведения счетов с ересями и уклонами в марксизме. Для обличения Маха и Авенариуса, которыми увлечены были марксисты‐большевики Богданов и Луначарский, Ленин прочел разную философскую литературу. Но у него не было философской культуры; меньше, чем у Плеханова. Он всю жизнь боролся за целостное, тоталитарное мировоззрение…»[25].

Последнее замечание Бердяева, по‐моему, очень метко характеризует философскую сущность интеллекта вождя русских большевиков. Безоговорочно приняв социально‐политическую и философскую доктрину Маркса (действительно крупный шаг в истории мировой общественной мысли), Ленин тем самым обрек себя лишь на догматическое комментирование выдающегося учения. Ни одна социально‐политическая теория не может быть универсальной, глобальной, надвременной. Но именно в такую превратил марксизм Ленин.

Впрочем, Бердяев, Степун, Франк и некоторые другие российские мыслители могли со временем считать, что им повезло. Когда Ленин в марте 1922 года прочел сборник статей «Освальд Шпенглер и закат Европы», подготовленный этими авторами, он пишет записку управделами СНК Н.П. Горбунову, в которой называет книгу «белогвардейской» и поручает поговорить о ней с заместителем председателя ГПУ И.С. Уншлихтом…[26] Философов не расстреляли за «белогвардейские» убеждения, что было нормальной практикой того времени, а лишь изгнали из отечества.

Философская грань интеллекта Ленина была сильной в своей убежденности, но явно догматичной. Абсолютная уверенность в том, что «философия Маркса есть законченный (курсив мой. – Д.В.) философский материализм»[27], последняя вершина, единственно верная теория, говорит о догматической ограниченности Ленина. Эта узость проявилась, в частности, наиболее ярко в его труде «Государство и революция», утопическом прежде всего потому, что автор абсолютизировал некоторые догмы Маркса и Энгельса. Чего только стоят утверждения Ленина, что новый социалистический строй ликвидирует бюрократию, ибо «при социализме все будут управлять по очереди и быстро привыкнут к тому, чтобы никто не управлял»[28].

Для Ленина очень много значило, говорится ли о данном предмете, явлении что‐либо у основоположников марксизма. С ленинских времен почти до дней настоящих у коммунистов главный аргумент в споре – соответствующая цитата, подходящая к случаю идея, конкретное «указание» классиков.

Критикуя меньшевика Н.Н. Суханова, Ленин в одной из последних своих работ писал: «Для создания социализма, говорите Вы, требуется цивилизованность. Очень хорошо. Ну а почему мы не смогли сначала создать такие предпосылки цивилизованности у себя, как изгнание помещиков и изгнание российских капиталистов, а потом уже начать движение к социализму? В каких книжках прочитали Вы, что подобные видоизменения обычного исторического порядка недопустимы или невозможны?»[29]

По Ленину, если в Марксовых «книжках» это не возбраняется, то можно «исторический порядок» делать любым.

Ленинский интеллект, что касается теоретического отражения действительности, не был загадочным, ибо здесь властвовали догматизм, одномерность, однозначность марксистских выводов.

«Социализм», созданный Лениным, даст наиболее универсальную – тоталитарную – форму бюрократии и догматизма. Впрочем, в кое‐каких их неистребимых проявлениях Ленин успел убедиться