Столпы Земли - Кен Фоллетт

Какое-то время она лежала, испытывая жалость к самой себе, желая только одного — поскорее заснуть. Внезапно она почувствовала, как что-то теплое потекло у нее по бедрам. Испуг охватил ее. Сначала ей показалось, что она просто обмочилась, но нет, маленькая струйка сразу превратилась в поток. Она вскочила на постели. Теперь поняла, в чем дело: пошли воды и вот-вот должен был появиться ребенок.

Ей стало страшно. Необходима была чья-то помощь. Что есть есть мочи она закричала соседу:

— Милдред! Милдред! Сюда, скорее! — Но тут же вспомнила, что никого в этот час дома не было: все были в церкви.

Воды остановились, вся постель Альфреда была мокрая. Он будет вне себя от бешенства, подумала она в ужасе; но потом сообразила, что так и так он разъярится, когда узнает, что это не его ребенок. О Боже, что же делать? Она в страхе искала ответ.

Снова заболела спина, и Алина поняла, что начинаются схватки. Она перестала думать об Альфреде — теперь все ее мысли были только о том, что ей предстоит родить ребенка. Ей было страшно оттого, что рядом с ней никого не было. Она так хотела, чтобы ей кто-нибудь помог. Надо идти в церковь, решила Алина.

Она свесила ноги с постели, но тут новый спазм пронзил ее тело, лицо исказилось болью, она замерла и сидела какое-то время, пока боль не утихла. Потом встала с постели и вышла из дому.

Она никак не могла собраться с мыслями, пока шла, пошатываясь, по грязной дороге. Уже у самых ворот монастыря боль снова заставила ее остановиться; она прислонилась к стене и, стиснув зубы, стояла так, пока не полегчало. Она вошла на церковный двор.

На высоких галереях алтаря и на более низких — в его приделах — собрался, казалось, весь город. В дальнем конце возвышался престол. Новая церковь выглядела очень необычно: над сводчатым каменным потолком, как правило, надстраивалась трехгранная деревянная крыша; сейчас же церковь выглядела беззащитной, как лысый человек без шляпы. Прихожане стояли спиной к Алине. Когда она нетвердой походкой подошла к собору, епископ Уолеран Бигод уже начал свою речь. Словно видение из ночного кошмара, рядом с ним стоял Уильям Хамлей. Слова, произносимые епископом, еще более усилили ее боль:

— … С чувством радости и гордости сообщаю вам, что Его величество король Стефан пожаловал лорду Уильяму звание графа.

Алина ужаснулась, услышав это. Вот уже целых шесть лет — с того самого дня, когда они с Ричардом увидели отца в Винчестерской тюрьме, она жила одной надеждой — вернуть собственность их семьи. Вместе с братом она пережила нападения грабителей и насильников, страшный пожар и гражданскую войну. Несколько раз, казалось, они были уже у цели. И вот сейчас все рухнуло. Прихожане невольно зароптали: они уже и так пострадали от Уильяма, да и сейчас жили в страхе перед ним. И то, что король, который должен был их защищать, так возвысил их врага, радости у людей не вызвало. Алина поикала глазами Ричарда, ей хотелось увидеть, как он воспринял этот жестокий удар, но не нашла его.

Приор Филип поднялся со своего места — лицо мрачнее тучи — и запел гимн. Прихожане неохотно последовали его примеру. Алина стояла, прислонившись к колонне, ее снова пронзил приступ боли. Она стояла позади всех, и никто не заметил ее. Плохие новости, как ни странно, похоже, успокаивали ее. «Я просто рожаю ребенка, — повторяла она, — это происходит каждый день со многими женщинами. Мне надо только найти Марту или Ричарда; они обо всем позаботятся».

Как только боль отпустила, Алина пошла сквозь ряды прихожан в поисках Марты. На нижней галерее северного придела она увидела группу женщин и направилась туда. Все сначала с любопытством смотрели на нее, но потом всеобщее внимание привлек какой-то шум, похожий на скрежет. Пение поначалу заглушало его, но, как только шум усилился, хор сразу смолк.

Алина подошла к женщинам. Они беспокойно крутили головами, пытаясь понять, откуда идет этот шум. Дотронувшись до плеча одной из них, она спросила:

— Вы не видели Марту?

Женщина обернулась, и Алина узнала Хильду, жену кожевника.

— По-моему, она на той стороне, — сказала Хильда, но тут грохот стал просто невыносимым, и она отвернулась.

Алина проследила за ее взглядом. И все прихожане, стоявшие в центре, посмотрели туда же, на самый верх, где кончались стены и начинался купол. Те, кто стоял в боковых приделах, выглядывали из-за колонн, вывернув шеи. Кто-то пронзительно закричал. Алина заметила, как по дальней стене пробежала трещина, прямо между двумя окнами в верхнем ярусе. Несколько огромных кусков каменной кладки упали с высоты прямо на головы тех, кто стоял в самом центре. Церковь наполнилась дикими воплями, стонами; люди рванулись к выходу.

Земля под ногами Алины содрогнулась. Она сообразила, что стены наверху разошлись и свод купола треснул. Хильда, бежавшая впереди нее, упала, Алина споткнулась о ее распростертое тело и тоже оказалась на полу. Едва попыталась подняться, как на нее обрушился град из мелких камней. А затем рухнула крыша одного из приделов, что-то ударило ее по голове, и она провалилась в темноту.

* * *

Филип начал службу, переполненный чувством гордости и благодарности. Срок на строительство был отведен небольшой, тем более было приятно, что свод закончили вовремя. На самом же деле сводом накрыли только три пролета над алтарем, четвертый без крестовины сделать было невозможно, и недостроенные, с рваными краями стены соединили с поперечными нефами, посчитав, что пролетов вполне достаточно. Все следы стройки наспех убрали с глаз долой: инструменты, горы камня и штабеля теса, строительные леса, щебенку и мусор. Алтарь тщательно отмыли, монахи побелили каменную кладку и покрасили красной краской известковый раствор в расшивке швов. Теперь все выглядело очень аккуратно, как предписывали традиции. Из крипты принесли и установили престол и епископский трон. Мощи святых пока оставались там, в каменном саркофаге; их перенос обычно сопровождался торжественной церемонией и должен был стать главным событием сегодняшнего богослужения. Как только началась служба, епископ уселся на свой трон, монахи в новых одеждах выстроились за престолом, а толпы прихожан заполнили все пространство церкви и ее приделов, Филип почувствовал себя победителем. Он благодарил Бога за то, что с его помощью удалось завершить самый главный этап в восстановлении собора.

Но когда Уолеран объявил, что Уильяму даровано графство, Филип был взбешен. Известие было явно рассчитано на то, чтобы испортить праздник, дать понять горожанам, что они полностью во власти этого варвара-повелителя. Как раз эти мысли и занимали Филипа, когда послышался страшный шум. Филип словно увидел наяву один из тех кошмарных снов, которые иногда мучили его: будто шел он по самому верху строительных лесов, совершенно уверенный в их надежности, и вдруг увидел, что узел, которым были стянуты шесты, ослаб: казалось бы, ничего страшного, но, когда он наклонился, чтобы затянуть его, мостки под его ногами разъехались, он оступился и стремительно полетел вниз, успев осознать только, что через мгновение умрет.

Неожиданно возникший во время богослужения шум поначалу показался ему таинственным. Какое-то время он, правда, думал, что это гром, но шум все усиливался, и люди в страхе прекратили петь. Филип никак не мог объяснить его природу: самым ужасным будет, думал он, если сорвется богослужение И тут он взглянул вверх.

Третий пролет, с которого только сегодня была снята опалубка, пошел трещинами на уровне верхнего яруса окон. Они стремительно, как извивающиеся змеи, прорезали стены от одного окна к другому. Первое, что почувствовал Филип, было разочарование: он так радовался, что алтарь наконец достроили, и вот теперь придется заниматься ремонтом, и все жители, которые так восхищались умением строителей, будут дружно повторять: «Тише едешь — дальше будешь». Стены вверху, казалось, разошлись в стороны, и Филип с ужасом понял, что сейчас случится катастрофа.

Трещина теперь пошла по всему своду. От кладки оторвался огромный камень и полетел вниз. Обезумевшие прихожане кинулись в разные стороны, пытаясь спастись. Прежде чем Филип успел заметить, кто пострадал, сверху полетели новые камни. Охваченные паникой люди метались в поисках выхода, толкали друг друга, падали, стараясь увернуться. У приора мелькнула дикая мысль, что все это похоже на очередной налет Уильяма Хамлея; и тут он увидел его: Уильям колошматил и расталкивал людей, преграждавших ему дорогу, и яростно пробивался к выходу. Филип подумал, что ему даже в страшном сне не могло привидеться такое.

Большинство прихожан бросились к западному выходу, который был открытым, но именно над ним и обрушился третий пролет. Второй пролет, под которым стоял Филип, похоже, еще держался. Первый же, под которым выстроились монахи, оказался самым крепким. В том конце противоположные стены удерживались восточным фасадом.