Могучая крепость (ЛП) - Вебер Дэвид Марк

Рохсейл подумал, что они никогда не станут никем иным, кроме просторожденных ничтожеств, ведь слишком многие из них — отбросы из Горатских сточных канав. И всё же, наблюдая, как они стаскивают мёртвых и раненых товарищей в центр палубы, занимаются ремонтом под черисийским огнём, сбрасывают обломки перил и упавшие блоки с казёнников своих пушек, перезаряжают и стреляют снова, и снова, он почувствовал укол яростной гордости за них.

— Покажем им, ребята! — услышал он свой крик. — Покажем им!

* * *

Капитан Стивирт выругался себе под нос, сдерживая совершенно неподобающее искушение ударить кулаком по нактоузу, поскольку ярость артиллерийской перестрелки нарастала. Со своего места, за кормой и всё ещё с наветренной стороны, он мог ясно видеть мачты «Дротика» и «Щита», когда их гроты пересекались с доларскими. Сейчас они сражались с тремя из пяти доларских галеонов, и четвёртый вражеский корабль вот-вот должен был вступить в бой.

До сих пор весь такелаж «Дротика» и «Щита» казался неповреждённым; оба корабля по-прежнему находились под контролем и, в отличие от доларцев, по-прежнему вели контролируемый бортовой огонь. Это о многом говорило Стивирту. Несмотря на ярость боя, несмотря на тот факт, что они были близки к тому, чтобы сражаться с коэффициентом два к одному, и Павел, и Айвейн продолжали стрелять залпами, вместо того, чтобы вести самостоятельный огонь. Он подозревал, что каждый из них также сражался только с одним вражеским кораблём, предпочитая методично уничтожать одну цель за раз, а не распределять огонь между двумя целями и наносить лёгкий урон обеим. Это требовало хладнокровия, поскольку означало, что по крайней мере один из их противников оставался нетронутым, а его артиллеристы могли заряжать и стрелять, не беспокоясь о том, что ядро или картечь попадут им в лицо. К тому же, это давало им гораздо лучший шанс относительно быстро полностью вывести из строя одного из своих врагов.

Он переключил своё внимание на последний галеон в доларской линии. Он казалась меньше остальных, чуть больше его собственного низкорослого «Шквала». Однако, несмотря на это, его капитан на глазах у Стивирта увеличил парусность, меняя курс, чтобы набрать большую скорость. Очевидно, он намеревался наброситься на «Дротик» и «Щит» как можно быстрее.

«Скорее бесстрашный и решительный, чем умный, — подумал Стивирт. — «Дротик» и «Щит» оба быстрее любого из них. Возможно, он сможет обогнать их под своим гротом, но, как только он доберётся туда, он только стеснит их собственный строй. Он, конечно, не сможет добраться до наветренной стороны от Жона и Хэриса, что бы он ни делал! На самом деле, ему придётся выйти из строя или столкнуться с одним из своих собственных товарищей!»

Это была ошибка, хотя, как и все ошибки, она была предпочтительнее многих других. По крайней мере, другой капитан был полон решимости вступить в бой, а не держаться за чужими спинами, стараясь избежать его, и это говорило неприятные вещи о степени, в которой моральный дух Королевского Доларского Флота восстановился после Каменного Пика и Скального Плёса.

«Что ж, нам просто нужно посмотреть, что мы можем с этим поделать, не так ли, Арнальд?» — мрачно подумал он.

* * *

Со своего места капитан Рейсандо не мог видеть, что делает «Князь Доларский» капитана Мартина Жермейна. Густой дым делал это невозможным с уровня палубы, и люди наверху, включая тех, кто был назначен наблюдателями, были (по понятным причинам) больше сосредоточены на черисийских кораблях рядом, чем на своих собственных товарищах. Однако, если бы Рейсандо мог наблюдать за манёврами «Князя Доларского», он бы полностью одобрил анализ действий Жермейна Арнальдом Стивиртом. В то же время, хотя ему и не понравилось бы то, что делал Жермейн, он также согласился бы со Стивиртом в том, что слишком большая агрессивность — гораздо лучшая проблема, которую надо решать, чем слишком большая робость.

Однако в данный момент у Рейсандо были более неотложные дела, о которых следовало беспокоиться. Ведущий черисийский галеон медленно сокращал дистанцию, несмотря на то, что сам Рейсандо отвернул, а его огонь был одновременно неприятно тяжёлым и пугающе точным. Ровный, размеренный рёв его орудий — явно продолжающих стреляющих контролируемыми залпами — был подобен ритмичному сотрясению шипастых сапог какого-то гиганта, безжалостно топающего по палубам «Ракураи». Он был уверен, что теперь, когда дистанция сократилась, больше его выстрелов попадало в цель, но черисийский ядра били по фальшборту и боку «Ракураи», как безжалостные удары дубины того же гиганта.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Полдюжины орудий «Ракураи» — четверть всей его батареи левого борта — были выведены из строя, и груда тел вдоль центральной линии палубы становилась всё больше. Раненых тащили вниз к целителям и хирургам, что затрудняло составление какой-либо точной оценки, но Рейсандо подозревал, что у него было по меньшей мере сорок или пятьдесят раненых и убитых. Это был почти каждый восьмой из всей его команды, но команда — как опытные моряки, так и вынужденные встать к орудиям сухопутные солдаты — стойко держалась у своих пушек, отстреливаясь так быстро, как только могли перезаряжать.

Черисиец продолжал стрелять низко, нанося залп за залпом по корпусу «Ракураи», постоянно убивая членов экипажа, в то время как стрелки на марсах «Дротика» стреляли по своим доларским коллегам или в дым внизу. Однако, по крайней мере, несколько черисийских выстрелов прошли высоко, и палуба «Ракураи» была усеяна упавшими блоками и обрывками снастей. Рейсандо видел, как два или три человека были сбиты с ног этими тяжёлыми, падающими кусками, и он корил себя за то, что не подумал о защитных верёвочных сетках, которые он видел на борту черисийских галеонов, прежде чем был открыт огонь. Очевидно, они были установлены над палубами противника, чтобы ловить обломки — и тела — падающие сверху, и он сделал мысленную заметку предложить Долару адоптировать ту же практику в своём отчёте графу Тирску.

Конечно, сначала он должен был вернуться, чтобы написать этот отчёт.

* * *

Голова Жона Павела дёрнулась вверх, когда над ним что-то громко треснуло. Мгновение он не понимал, что это было, но затем его глаза распахнулись, когда он увидел, что начала заваливаться вся грот-мачта.

«Вот дерьмо», — услышал он почти спокойный мысленный голос, и затем начал уворачиваться, так как сверху начали падать обломки.

* * *

— Да!

Капитан Андейр Крал с КЕВ «Бе́дард» понял, что голос, выкрикнувший это единственное слово, был его собственным. Вероятно, это был не совсем героический поступок для капитана королевского корабля, но в данный момент ему было всё равно. Его орудийные расчёты били по ведущему черисийцу, казалось, часами, что бы там ни говорили его лживые карманные часы, без какого-либо видимого эффекта. Он даже не смог убедить этого ублюдка перенаправить огонь на «Бе́дард». Вместо этого враг продолжал безжалостно наносить удары по «Ракураи». Крал не мог ясно видеть флагманский корабль, но он мог видеть, что паруса Рейсандо становились всё более и более изодранными, и, как ни трудно было составить какое-либо точное суждение в таком хаосе, ему показалось, что огонь «Ракураи» начал ослабевать.

Теперь он наблюдал, как грот-стеньга, грот-брам-стеньга и грот-бом-брам-стеньга его цели медленно накренились на левый борт, словно какой-то падающий лесной великан. Бизань-бом-брам-стеньга пошла вместе с ними, и на мгновение он понадеялся, что фор-бом-брам-стеньга тоже упадёт. Он был разочарован этим, но черисийский галеон, казалось, пошатнулся, когда более половины из его установленных парусов с грохотом упали за борт.

«Как вам такое, ублюдки?» — подумал он.

* * *

«Дротик» резко замедлился из-за резкой потери парусов. Капитан Павел был поражён тем, что фор-бом-брам-стеньга и фор-брам-стеньга тоже не упали, но он слишком отчётливо почувствовал внезапное торможение от обломков, упавших в воду рядом с ним, и всё ещё привязанных к кораблю вантами и леерами. Верхние сетки — пока ещё более или менее целые, хотя они и порвались, как паутина, там, где конец грот-мачты упал на фальшборт левого борта — были усеяны обломками дерева, упавшими блоками и длинными змеями верёвок.