Могучая крепость (ЛП) - Вебер Дэвид Марк

«Хотел бы я увидеть эту чёртову хрень, — признался он себе. — Хорошо хоть, я вижу мачты, а остальная часть этого чёртова корабля должна быть где-то под ними!»

Он фыркнул от резкого веселья, порождённого этой мыслью, и преодолел остаток пути по трапу на полуют. Оттуда он был бы более заметен, но, возможно, он действительно смог бы увидеть что-то с наветренной стороны.

* * *

С воем прилетел новый доларский бортовой залп. Этот залп был лучше нацелен, и Айвейн Хэрис увидел, как ядро пробило насквозь фальшборт миделя. Щепки разбитой обшивки, некоторые длиной в три фута и более, со свистом разлетелись по палубе, а клочья разорванной парусины дико захлопали, когда ядро пробило туго скрученные гамаки, стоявшие стоймя и натянутые между стойками на фальшборте. Двое мужчин упали около карронады номер пять. Один из них безвольно упал на посыпанную песком палубу, разбрызгивая капли крови, а другой закричал, схватившись за зазубренный осколок, торчащий из его правого плеча. Кто-то оттащил раненого, и два человека из батареи правого борта — по одному от шестой и восьмой карронад — быстро прибежали на замену раненым.

Капитан впитал в себя все эти детали, а также отметил свежие дыры, появившиеся в его фор-марселе, и кусок вант, развевающийся на ветру, потому что их срезало очередным ядром. Но он воспринимал это лишь уголком своего мозга; всё остальное его внимание было сосредоточено на третьем корабле в доларской линии. Теперь он был почти прямо напротив «Щита» и не более чем в пятидесяти ярдах. Он подождал ещё мгновение, а затем его меч рубанул вниз.

— Огонь!

* * *

«Щит» выстрелил на перекате вниз.

На самом деле, оценка дальности стрельбы капитана Айвейна была немного ошибочной; фактическое расстояние до «Великого Викария Мариса» составляло всего сорок ярдов, и лавина огня, вылетевшая со «Щита», обрушилась на корабль Рохсейла с разрушительной эффективностью. Несмотря на то, что «Великий Викарий Марис» был специально спроектирован и построен как боевой корабль, его шпангоуты и стрингеры были не такими прочными, как у «Щита», и тридцатифунтовое черисийское ядро пробило их насквозь с презрительной лёгкостью, разлетевшись по пушечной палубе доларца веером осколков.

Артиллеристы Айвейна были гораздо опытнее, чем у Рохсейла. Они могли видеть свою цель более чётко, а также лучше оценивали движение своего собственного корабля, и они почти идеально подгадали перекат «Щита». Несмотря на короткую дистанцию, несмотря на их опыт, очень многие их выстрелы всё равно умудрились промахнуться. Только тот, кто действительно стрелял из гладкоствольной пушки посреди дыма, грома и воющего хаоса морского сражения, мог по-настоящему понять, насколько трудно на самом деле было попасть во что-то размером с вражеский боевой корабль при таких обстоятельствах, даже с относительно небольшого расстояния. Но гораздо меньшее количество орудийных расчётов «Щита» потеряли свою цель, и ни один из их выстрелов не прошёл мимо. Каждое попадание врезалось в корпус их цели, и они были достаточно близко, чтобы услышать крики.

* * *

Капитан Рейсандо поморщился, когда в бой вступил второй черисийский корабль. Невозможно было ни с чем спутать звук этого слитного, мощного залпа — или, если уж на то пошло, внезапное извержение свежего дыма. Он вгляделся за корму, пытаясь определить, на какой корабль нацелился черисиец. Было трудно разобрать детали. На самом деле, он едва мог видеть передние паруса КЕВ «Бе́дард», которая плыла в кильватере «Ракураи». Тем не менее, было не похоже, что корабль Андейра Крала был поражён, а Рейсандо был неприятно уверен, что черисийский бортовой залп, выпущенный с такой короткой дистанции, вряд ли пройдёт мимо цели.

Он решил, что должно быть, это был «Великий Викарий Марис».

Эта мысль вызвала смешанные чувства. Рейсандо ненавидел сэра Даранда Рохсейла вплоть до его ногтей на ногах о-о-о-ч-ч-ень-благородного происхождения. Этот человек был высокомерным, аристократичным педантом, который никогда не утруждал себя тем, чтобы скрыть тот факт, что он был на хорошем счету среди офицеров, подлизывающихся к герцогу Торасту. Или, раз уж об этом заговорили, чтобы скрыть своё несогласие с представлениями графа Тирска о корабельной дисциплине. С другой стороны, он соблюдал ограничения Тирска на использование плети, независимо от того, соглашался он с ними или нет, и он обладал мужеством. Если уж на то пошло, он действительно хотел научиться хотя бы азам мореходства (как бы сильно он ни ненавидел брать уроки у простолюдинов), и ни один живой человек не мог усомниться в его готовности вступить в схватку с врагом.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

«Я могу ненавидеть этого ублюдка, но этот сволочной сукин сын сейчас в нужном месте!»

* * *

Рохсейл пошатнулся, когда секция поручня в пяти футах слева от него испарилась. Что-то с чудовищной силой врезалось ему в плечо, едва не сбив его с ног, и он услышал крики со шкафута корабля, куда попала основная часть вражеского бортового залпа. Его правая рука судорожно вцепилась в неповреждённый поручень перед ним, каким-то образом удерживая его на ногах, и он повернулся вперёд.

Его левое плечо было сломано, рука бесполезно болталась вдоль тела, но не было никаких признаков крови, и уголок его мозга задался вопросом, что же его ударило. Однако времени беспокоиться об этом не было, и он, спотыкаясь, наклонился вперёд, чтобы опереться на поручни полуюта, глядя в сторону носа.

Большая часть вражеского залпа прилетела низко, попав в орудийную палубу «Великого Викария Мариса». Судя по крикам, это, должно быть, причинило Шань-вэй знает сколько потерь, подумал он, а затем напомнил себе не предполагать худшего. В конце концов, раненый человек может кричать достаточно громко, чтобы спутать его с двумя или тремя.

Но, по крайней мере, некоторые из этих ядер пропахали верхнюю палубу. В отличие от черисийских кораблей, у «Великого Викария Мариса» не было установлено орудий на баке, но десять стояли на верхней палубе на шкафуте, по пять с каждого борта.

Теперь по правому борту в строю остались только два.

Рохсейл сжал челюсти. Одно из трёх замолкших двенадцатифунтовых орудий было выведено из строя прямым попаданием; два других, казалось, были целы, но большинство из шестнадцати человек, которые их обслуживали, были убиты или ранены. Из сорока человек, управлявшихся со всеми пятью орудиями, не более дюжины остались на ногах, и все они были заняты оттаскиванием мёртвых и раненых членов экипажа от всё ещё исправных орудий.

«Великий Викарий Марис» был едва ли сто шестьдесят футов в длину, но клубящийся дым — теперь большая его часть валила из вражеских орудий — мешал разглядеть детали дальше средней части корабля. Однако из того, что он мог видеть, по крайней мере ещё около полудюжины моряков и солдат, служивших корабельной пехотой, также были убиты. И это была только верхняя палуба; невозможно было сказать, сколько людей было убито или ранено на орудийной.

И всё же, несмотря на крики и кровь, оставшиеся пушкари Рохсейла всё ещё принимали участие в бою. Теперь они стреляли независимо друг от друга, так быстро, как только каждый расчёт успевал перезарядить орудие, без дисциплинированного единодушия контролируемых залпов. Пушечный гром превратился в адскую какофонию, почти непрерывную череду ревущих выстрелов. Точность должна была страдать, поскольку каждый капитан расчёта стрелял вслепую в дым в любой, по его мнению, подходящий момент крена корабля, но они стреляли, и даже сквозь бедлам он слышал крики — ободряющие от офицеров и старшин, и призывы к драке от матросов и солдат.

Он поднял глаза. В нескольких парусах были дыры, разорванные паруса и фалы развевались на ветру тут и там, и по крайней мере четверо или пятеро мертвецов валялись около грот-мачты, где их подстрелили злобно щёлкающие ружья черисийских морпехов. Однако, казалось, ничего критического не унесло, и прямо на его глазах мачтовые команды копошились в такелаже, не обращая внимания ни на дробь, ни на пули, стараясь починить бегучий такелаж корабля.