Могучая крепость (ЛП) - Вебер Дэвид Марк

* * *

Капитан Стивирт наблюдал за верхушками мачт, торчащими из клубящегося дыма, когда головная часть «Дротика» повернулась немного севернее, изменив направление ветра почти прямо по корме, так как Павел поменял курс, чтобы помешать врагу держать дистанцию стрельбы. Стивирт одобрил это, хотя ему хотелось, чтобы другой капитан подождал немного дольше и позволил «Шквалу» подойти ближе, прежде чем он это сделает.

«Щит» неотрывно плыл в кильватере своих спутников, и ему по-прежнему был хорошо виден корабль капитана Айвейна в подзорную трубу. В результате он мог видеть белые брызги, взлетающие со склонов волн, как внезапные фонтаны, когда доларцы начали стрелять по «Щиту». Судя по рассеянному виду этих брызг, вражеские артиллеристы не слишком блистали меткостью, но их было явно много.

Как раз в тот момент, когда эта мысль пришла ему в голову, в грот-марселе «Щита» внезапно образовалась дыра. Расстояние от «Щита» до ближайшего доларского галеона сократилось до двухсот ярдов, самое большее, подумал Стивирт и задался вопросом, сколько ещё Айвейн собирается ждать.

* * *

Когда ядро пробило грот-марсель «Щита» со звуком гигантского хлопающего кулака, Хэрис Айвейн поднял глаза. По пути корабль получил ещё по меньшей мере три попадания, но пока сообщений о жертвах не поступало. «Щит» был более коротким и коренастым кораблём, чем «Дротик», однотипный с КЕВ «Неустрашимый», самым первым галеоном, спроектированным как боевой корабль от киля и до клотика. Он нёс такое же количество орудий, что и «Дротик», хотя его батарея была более тесной, чем у более позднего, более крупного корабля, а его карронады были всего тридцатифунтовыми, и он был немного медленнее в большинстве случаев. Однако его шпангоуты и стрингеры были прочнее, чем у любого переоборудованного торгового судна, и они хорошо выдержали несколько попаданий, которых до сих пор добились доларцы.

«Похоже, коммодор Подводная Гора был прав насчёт того, что их порох слабее нашего, — подумал Айвейн. — И конечно, ещё не повредит, что их пушки в придачу легче!»

Во всяком случае, он знал, что как минимум часть доларской артиллерии была легче; всё, что ему нужно было сделать, это выглянуть из-за гамачной сетки и посмотреть вниз на двенадцатифунтовое ядро, наполовину зарывшееся в борт его корабля прямо перед его двадцать седьмым орудийным портом. Он крайне сомневался, что любое из его собственных тридцатифунтовых ядер не пробьёт цель, когда придёт время.

«Конечно, когда мы подойдём ближе, они тоже начнут нас пробивать, — подумал он. — Это будет неприятно».

Он посмотрел на ближайшего доларца. Дальность стрельбы сократилась до ста ярдов, и он услышал внезапный крик с нижней палубы, когда по крайней мере одно доларское ядро наконец-то попало в цель. Он не знал, пробило ли оно обшивку «Щита» или пролетело через открытый орудийный порт, но что бы оно ни сделало, он не сомневался, что очень скоро начнёт нести новые потери.

— Батарея левого борта, приготовиться! — крикнул он Мотокею Дейкару, своему первому лейтенанту.

* * *

Сэр Даранд Рохсейл сердито уставились в ослепляющий дым, который каскадом падал обратно на КЕВ «Великий Викарий Марис». Он стоял на трапе правого борта на полуют, в трёх футах над уровнем своих шканцев, пытаясь заглянуть через гамачные сетки, которые образовывали (как он надеялся) непробиваемый мушкетами барьер вдоль поручней. В данный момент вонючие столбы дыма, вырывавшиеся с каждым бортовым залпом, делали его попытки разглядеть что-либо более или менее бесполезными.

Пятидесяти пушечный корабль Рохсейла был одним из первых галеонов новой постройки Королевского Доларского Флота, и он был более чем удивлён, когда получил его под командование. Он никогда не делал секрета из своей личной преданности герцогу Торасту и полностью разделял неприязнь герцога к графу Тирску, хотя и не совсем по тем же причинам. Хотя Рохсейл никогда не собирался забывать обо всём, чем он был обязан покровительству Тораста, он не мог отрицать — в уединении своих собственных мыслей — что Тирск был совершенно прав, а герцог Мэликай явно ошибался перед битвой у Каменного Пика. Любой, кто хоть немного разбирался в том, как работает придворная политика, знал, что было бы глупо ожидать, что Тораст совершит катастрофическую глупость, признав, что из-за глупости его шурина просрали почти весь флот мирного времени, но даже герцог должен знать, что это правда. Во всяком случае, Рохсейл знал!

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Если уж на то пошло, капитан был готов признать преимущества сигнальных флагов, которые Тирск скопировал у проклятых черисийцев. Степень контроля — способность передавать информацию между кораблями — которую они обеспечивали, была бесценна, и он содрогнулся при мысли о том, как всё могло бы сложиться, если бы это оставалось черисийской монополией. На самом деле, он был вынужден признать, что у Тирска, почти во всех отношениях, был более ясный, более реалистичный взгляд, чем у Тораста, на типы кораблей и тактику, необходимые для того, чтобы заставить этих высокомерных черисийских ублюдков пятиться назад.

Всё это было правдой, и Рохсейл знал это. Но он также знал, что граф в процессе систематически уничтожал Флот. Он ставил простолюдинов выше дворян, настаивая на том, что джентльмены должны получать «нравоучения» от неотёсанных, низкородных моряков торгового флота, таких как Андейр Крал из Бедарда. Он подрывал дисциплину своими глупыми ограничениями на то, как её можно было обеспечить. И это его безумие — требовать, чтобы заработная плата моряка выплачивалась непосредственно его семье, если таков был его выбор, когда он был в море. И что она должна была быть выплачена полностью и вовремя!

Рохсейл не возражал против того, чтобы выплачивать людям их жалованье… когда-нибудь. Но с деньгами всегда было туго. Иногда приходилось принимать решения о том, куда потратить ограниченные средства, а морякам на борту боевого корабля не на что было тратить деньги, что делало невыплату им до окончания срока службы разумным способом сэкономить скудные средства. Конечно, иногда они не могли быть выплачены сразу после того, как команда списывалась с корабля, но всегда находились брокеры, готовые выкупить их задержанную заработную плату за примерно двадцатипроцентную комиссию. А уж если человек погибал в море — что случалось довольно часто — Флоту не нужно было никому платить, не так ли? Но не по словам Тирска!

Даже без безумия пожизненных пенсий для вдов и сирот, требование немедленной выплаты заработной платы семье мужчины со временем сыграло бы злую шутку с финансами Флота. Мать-Церковь могла бы себе это позволить, но у королевства Долар не было никакой возможности продолжать эту практику после того, как еретики были разгромлены. И кого в конечном итоге обвинят и возненавидят обычные отбросы с нижних палуб, когда от этого придётся отказаться? Не графа Тирска, это уж точно! Нет, разгребать беспорядок придётся герцогу Торасту, и им повезёт, если в процессе они смогут избежать мятежей.

«И когда это произойдёт, то то, как Тирск подрезал яйца флотской дисциплине, тоже ни на йоту не поможет, — мрачно подумал Рохсейл. — Плеть не может сделать плохого моряка хорошим, но она может сделать хорошего моряка плохим, в самом же деле! Плеть — это всё, что большинство из них действительно понимают! То, как Тирск подлизывается к ним, оставит всех нас ещё глубже в дерьме, когда придёт время убирать за ним».

Но сейчас было не время ссориться с человеком, которого викарий Аллайн и викарий Жаспер выбрали командовать Доларским Флотом. Это время наступит, как только станут очевидны катастрофические последствия более диковинной политики Тирска, и Рохсейл с нетерпением ждал этого дня возмездия. Тем временем, однако, предстояло вести войну, и каким бы безумным во многих отношениях ни был граф Тирск, по крайней мере, он понимал, что нужно сделать, чтобы эта война была выиграна.

«Великий Викарий Марис» подскочил на волне, выпустив ещё один бортовой залп в этот дым, и Рохсейл тонко улыбнулся, представив, что этот поток железа, должно быть, делает со своей целью.