Широкий Дол - Филиппа Грегори

– Я вовсе не этим недовольна! – Голос Селии звучал пронзительно: она мне явно не верила. – И дело отнюдь не в моем недовольстве, Беатрис. Джон весь день держался, он был твердо намерен не пить. Совсем. Вообще никогда. И я с утра все повторяла ему, что ты обещала больше не подавать к столу ничего спиртного. Целый день я твердила, что он спокойно может сесть за обеденный стол и никто не предложит ему выпить ничего крепче лимонада. Однако он был вынужден сидеть за столом вместе с гостями, и возле его тарелки сперва стоял бокал холодного белого вина, затем бокал красного, а под конец подали его любимое шампанское. Беатрис, ему пока не под силу вынести это! И сейчас он снова пьян, а утром опять будет чувствовать себя отвратительно! И будет сознавать, что в очередной раз потерпел неудачу. И хотя это действительно так, но виноват не столько он сам, сколько наш безумный эгоизм!

Глаза у Селии были полны слез, но на щеках играл гневный румянец. Я просто не узнавала свою маленькую кроткую невестку в этой решительной разгневанной женщине.

– Селия! – с упреком сказала я.

Она сразу смущенно потупилась; румянец поблек у нее на щеках, и она, подчиняясь многолетней привычке к хорошим манерам, извинилась.

– Прости, пожалуйста. Но я чрезвычайно огорчена из-за того, что Джон опять сорвался. Надеюсь, завтра ни к столу, ни в гостиную вино подавать не будут?

– Конечно, не будут, – успокоила ее я. – И все же, когда у нас гости, их вряд ли можно угощать лимонадом. Ты ведь и сама должна это понимать.

– Я понимаю, – нехотя согласилась она. – Но ведь мы до конца недели, кажется, никого больше не ожидаем?

– Никого, – с улыбкой подтвердила я. – И пока дома мы одни, по-моему, действительно не стоит искушать Джона. Надо попытаться ему помочь хотя бы так.

Селия, услышав это, подошла ко мне и поцеловала в щеку – правда, как мне показалось, из чистой любезности. И губы ее были холодны. Затем она ушла к себе, а я осталась сидеть у камина, глядя на красные пирамиды и замки, пещеры и пропасти, возникавшие среди жарко горевших дров, и представляя себе длинную череду будущих неудач и отчаянных поступков человека, которого когда-то любила и за которого когда-то с радостью вышла замуж.

На следующий день к нам явился обедать мистер Халлер, так что снова пришлось подать к столу вино. Джон выпил один бокал, потом второй, а потом остался вместе с Гарри и Джорджем Халлером пить порто. И вскоре лакей Джона уже укладывал его в постель, ибо он был мертвецки пьян.

А послезавтра к нам заглянул доктор Пиерс, явно рассчитывавший угоститься чем бог пошлет.

– Одна маленькая птичка чирикнула мне, что у вас сегодня зайчатина в соусе из красного вина – это мое любимое кушанье, – ласково подмигнул он Селии.

– Какая же это птичка вам чирикнула? – спросила она, быстро на меня глянув.

– Самая прекрасная птичка в нашем приходе! – сказал доктор Пиерс, целуя мне руку, и лицо Селии сразу окаменело.

Потом мы получили приглашение отобедать с родителями Селии и, посовещавшись, решили, что Джону туда ехать не стоит.

Селия довольно долго о чем-то беседовала со Страйдом – думаю, она пыталась заставить его дать обещание, что Джону не подадут ни вина, ни порто. После этой беседы Страйд, как всегда, поджидал меня в холле с бесконечно терпеливым выражением лица. Он получал, безусловно, достаточно высокое жалованье, чтобы справиться с проблемой столь противоречивых приказаний; и потом, для него, как и для остальных слуг, только один голос в доме мог действительно раздавать указания. И этот голос прозвучал.

– Мистеру МакЭндрю сегодня вечером ни вина, ни порто за столом не давать, – подтвердила я. – Просто поставьте для него в библиотеке две бутылки виски, стакан и графин с холодной водой.

Страйд кивнул. Выражение его лица при этом ни на йоту не изменилось. По-моему, если бы я приказала ему приладить петлю висельника в спальне мистера МакЭндрю, он бы и это сделал глазом не моргнув.

– Я сказала Страйду, чтобы Джону сегодня вина не подавали, – сообщила мне Селия, когда мы уже уселись в карету, чтобы ехать в Хейверинг-холл.

– Да, я тоже ему это сказала, – кивнула я. – Надеюсь только, что мой муж не сумеет сам где-нибудь виски раздобыть.

Селия растерянно на меня посмотрела.

– Об этом я и не подумала, – сказала она. – Впрочем, я совершенно уверена: если Джону не предлагать выпить, сам он не станет требовать выпивки.

– Надеюсь, ты права, – с грустным видом кивнула я.

Гарри буркнул, что весьма в этом сомневается, но больше ничего не прибавил.

Я позаботилась, чтобы мы как можно дольше задержались в гостях. Лорд Хейверинг был дома и упросил свою жену сыграть в карты, поскольку его партнером оказалась я. Сидя напротив него и вроде бы глядя исключительно в карты, я порой все же с улыбкой бросала тайные, исподтишка, взгляды на его налитое кровью лицо распутника.

Домой мы приехали поздно, но весь дом так и сиял огнями, и шторы нигде не были опущены.

– Что здесь происходит? – спросила я у Страйда, и голос мой прозвучал излишне резко от охватившей меня тревоги. Из кареты я выскочила, не дожидаясь, пока спустят ступеньки. – С Ричардом все в порядке? А с Джулией? Может, это Браковщик объявился?

– Нет, это мистер МакЭндрю, – встречая нас, с абсолютным спокойствием сообщил Страйд. – Он поджег в библиотеке ковер и разбил кое-что из фарфора.

Гарри что-то воскликнул и, обгоняя меня, пронесся по коридору к библиотеке и распахнул дверь. Внутри царил настоящий хаос. Бесценный персидский ковер почернел и съежился; в нем была прожжена огромная черная дыра. Стеклянные дверцы шкафчиков были разбиты, а некоторые напольные цветочные вазы явно пролетели через всю комнату, разбившись вдребезги. Книги были сняты с полок и разбросаны по полу; у некоторых были вырваны страницы. А в центре комнаты возвышался мой муж, совершенно пьяный, в одной рубашке и с кочергой в руке; он выглядел, как безумный принц Датский в театре странствующих актеров.

Гарри так и застыл на пороге; он был настолько потрясен увиденным, что не в силах был вымолвить ни слова. Но Селия птицей влетела в библиотеку, на ходу поднырнула под руку мужа и направилась прямо к Джону.

– Что это, Джон? – спросила она, слегка заикаясь от огорчения. – Вы что, с ума сошли? Что вы здесь натворили?

Джон молча указал кочергой на маленький круглый столик, придвинутый к его любимому креслу; на столике стояли две бутылки виски, графин с ледяной водой и тарелочка с печеньем. Была приготовлена даже сигара с отрезанным кончиком, готовая к раскуриванию.