Реальность сердца - Татьяна Апраксина

— Нет, я никого не душу, слава Сотворившим! — облегченно вздохнул герцог Алларэ. — Однако ж… Я не могу рассказать. Все, что я мог — уже сказал. Простите меня, это только моя вина. Вы будете счастливы…

— Несомненно, буду, — кивнула девушка, потом присела рядом, расправила юбку и опять заглянула в глаза. — В чем дело, господин герцог?

Разговор нужно было прекращать, немедленно, пока у господина герцога еще были силы; никто не брал с него обет молчания, но он и без того прекрасно понимал, что не имеет права ничего объяснять. Крупные, с голову младенца, хризантемы тыкались в колени, наивные и доверчивые, как щенята. Из одной выбралась, басовито гудя, полусонная пчела, покачалась на краю лепестка, потом неторопливо поднялась в воздух. Ханна молча ждала ответа. Ладонь легла поверх его руки; это отрезвило и пристыдило. Кажется, из них двоих юбку пристало носить герцогу Алларэ. Фиор поднялся, отступил на шаг — взметнулся мелкий песок дорожки, — резко поклонился.

— Я вынужден вас оставить. Простите.

Ханна долго сидела на скамейке, общипывая ближайший цветок, пока под ногами не набралась целая горка длинных белых лепестков. Матушки дома не было, она еще вчера вечером уехала куда-то, сказала, что в монастырь — но поскольку Кларисса отродясь не была набожна, надо понимать, отправилась по другим делам. Например, в гости к мэтру Тейну. Вернется — может быть, расскажет.

Вспомнив серенького, словно пылью присыпанного, тщедушного человечка, девушка невольно улыбнулась. Еще пару седмиц назад, когда Ханна опрометчиво сказала, что с «заветниками» может связаться только полный и законченный дурак, матушка в очередной раз указала ей на ошибку и привела в пример виданного однажды владельца трех лучших в Собране школ — секретарской, наемных телохранителей, и той, о которой не полагалось многое знать посторонним.

— А он-то тут при чем?

— В молодости он увлекся этой ересью, вполне искренне. Потом был арестован, прошел очищение и отказался от заблуждений. Однако, он никогда не считал, что это всего лишь, как ты сказала, дурь. «Заветники» довольно многое умеют… Что именно они умеют, Ханна предпочла не выяснять — вдруг стало страшновато. Вот прокрадется такой чудом уцелевший в Собре еретик в дом, и натворит чего-нибудь. Просто назло матушке и остальным. А господин герцог Алларэ? Им же нужны для обрядов не только простые люди, но и — особо — члены Золотой династии. Впрочем, регента Собраны надежно охраняют, так что тут можно не беспокоиться.

— Я их не раз видела, — Фелида тогда ненадолго отвлеклась от составления букета. — Не знаю насчет умений, но что-то жуткое в них точно есть.

— Твой родич с ними много якшался, да?

— Он и их обманул, — равнодушно улыбнулась скорийка. — Но владетель Эйк знает о «заветниках» больше. Он посвященный, адепт… как это? Постигающий истину. Это чуть ниже, чем тот, убитый.

— Ничего себе! Я думала, они все такие… нищие и фанатики.

— Эйк никогда не был таким. Аскезу соблюдают только пастыри истины, которым позволено проповедовать. А герцог Скоринг, — Фелида никогда не называла бывшего регента иначе, — был только ищущим истину, не очень высокий ранг.

— Ты много о них знаешь, — вздохнула Ханна.

— Не так уж много. Не знаю, что они действительно могут сделать, а чем только пугают.

— Ты сказала, Скоринг умеет заставлять.

— Это не от еретиков, это его собственное, — передернулась девушка. — Весь в отца, только хуже. С тем хоть понятно было, что ему надо. А с герцогом…

— Милая, расскажи подробнее, — попросила Кларисса. Выслушав довольно длинный, хоть скупой и сдержанный, рассказ Фелиды, Ханна всерьез и надолго задумалась о том, почему кого в столице не потряси, обязательно обнаружатся стилеты в рукавах и призраки прошлого, стоящие над душой. Герцог Гоэллон в одночасье лишился половины семьи, герцогу Алларэ досталось от мачехи и отца, Араону — от них же, да и бывшему регенту тоже не повезло. Покойный казначей, глава семьи, пытался подчинить себе всех — сына, младших братьев, двоюродную родню. Досталось и родителям Фелиды, но родному сыну и наследнику титула — больше всех. Покойный казначей Скоринг, пересидевший правление двух королей — Эниала и Ивеллиона — всю жизнь бредил будущим величием своего рода, хотя о каком еще величии можно было мечтать одному из длинного ряда герцогов Скорингов, правивших землями к востоку от Междуречья еще до короля Аллиона?!

Фелида не сказала об этом прямо, может быть, она и сама не понимала, но из ее слов госпожа Эйма сделала вывод, что покойный герцог Скоринг, казначей, член королевского совета устроил заговор прямо под боком у короля Ивеллиона. Втянул он в это всех, кого смог — и членов рода, начиная с сына, и многих других. Уж не за это ли он поплатился, закончив жизнь в «давке» на площади, которая была самой обычной резней, устроенной гвардейцами, подчинявшимися его сыну?

— При нем никогда нельзя было ни шуметь, ни шутить, ни смеяться. Только сидеть, сложа руки, — Фелида застыла, опустив переплетенные пальцы на колени и неестественно выпрямив спину. — Веселиться вульгарно, плакать недостойно, даже краснеть, когда отчитывает — и то неприлично!

— Он, может, хотел, чтобы все умерли?

— Он хотел, чтобы мы так жили! — скорийка поднялась со стула, золотисто-рыжие «королевские» астры посыпались с колен. Девушка успела поймать только последний цветок. — Простите, я вас покину.

Фелида сделала реверанс и быстро вышла; слышно было, что ушла в свою комнату, плотно притворив дверь. Кларисса, сидевшая в кресле-качалке у окна, отложила на столик старый пергаментный свиток, досадливо вздохнула.

— Удивительно, сколько зла может причинить один человек, имеющий власть над близкими. Я нередко благодарила Сотворивших за то, что не знаю своей семьи. Моя жизнь не была легкой, но куда проще понять чужого, который мучает тебя, чем близкого родича.

— Я вообще не понимаю, — призналась Ханна. — Отец никогда ничего подобного не делал. Ему бы и в голову не пришло запрещать мне… смеяться!

— Наверное, не хотел, чтобы ты выросла такой же, как Фелида, — то ли в шутку, то ли всерьез ответила Кларисса. Сейчас Ханна вспоминала этот разговор, сидя в садике и глядя в сторону калитки, за которую вышел герцог Алларэ. Наверное, отвергнутой девице надлежало оскорбиться, обидеться, и уж точно — поплакать, но бывшей старшей фрейлине такое и в голову не пришло. Синеглазый королевский сын, кажется, головой ударился и уж точно — помрачился разумом. Нужно было понять, в чем дело, какие-такие ужасные опасности он нес в себе и что вдруг его заставило явиться спозаранку в дом госпожи Эйма и вывалить на Ханну подобный несуразный бред. Для начала стоило посоветоваться с Фелидой.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});