Книга белой смерти - Чак Вендиг

этого является правдой? Какая часть является ложью? А какая часть – просто модель?

В конце концов, «Черному лебедю» ведь удалось создать целый городок предположительно из одних долбаных нулей и единиц, правильно? (Шана подозревала, что такой мощный инструмент, как «Черный лебедь», нельзя свести к ноликам и единичкам, но, сказать по правде, она ни хрена не смыслила в том, как работает компьютер.) Этот водопад внешне выглядел идеально. Никаких дергающихся пикселей. Никакого «заикания» кадров.

Мог ли «Черный лебедь» состряпать абсолютно идеальную модель Дарьи Стюарт?

Далее эта модель не была абсолютно идеальной, ведь так? Мать Шаны изменилась. Стала не такой, какую она помнила. Эта Дарья была более спокойной. Более расслабленной, уверенной в себе. И в каком-то смысле более любящей. Что только делало все еще более подозрительным. Шана начинала опасаться, что это вовсе не ее мать, а какой-то цифровой призрак – навязанный ей фантом.

И как раз в этот момент кто-то спустился по железной лестнице, прикрученной болтами к скале рядом с водопадом Бокс-Кэньон. Даже на фоне шума бегущей воды нельзя было не услышать приближающийся стук шагов, не ощутить слабую вибрацию.

Шана обернулась, готовая встретить того, кто решил нарушить ее уединение, хотя она и знала, кто это.

И действительно, это была ее мать.

– Здравствуй, Дарья, – сказала Шана.

Мать остановилась у лестницы, влажные завитки волос обрамляли ее фарфоровое лицо. Она была в серой толстовке поверх розовой футболки. Джинсы. Стильная молодая мамаша, пришедшая со своим ребенком на детскую площадку.

– Я бы предпочла, чтобы ты называла меня мамой, – сказала Дарья.

– Мне бы тоже хотелось этого, но пока что… я не могу.

Женщина надула щеки, затем выпустила воздух.

– Я люблю этот водопад, – подойдя ближе, сказала она. – Когда я впервые… оказалась здесь, я приходила сюда, совсем как ты, и оставалась подолгу, впитывая все это. Какое-то время я искренне думала, что это рай, а может быть, даже ад – Хорошее место или Плохое место, я не могла точно сказать.

– Просто замечательно! – Шана наполнила эти два слова максимальным количеством дерьмового подросткового сарказма, превращая их в такое оружие, что ей даже не пришлось закатывать глаза, поскольку это красноречиво подразумевалось. – Ну спасибо за то, что пришла, Дарья, спасибо за то, что мы хорошо поговорили. Я искренне рада тому, что мы пообщались.

– Шана, не надо так!

– Не надо как, Дарья? Не надо злиться на то, что моя мать несколько лет назад бросила свою семью? Переживать по поводу того, что отца нет в живых и он ее больше уже никогда не увидит? Испытывать раздражение и недоумение по поводу того, что нашла ее здесь? Я нашла ее здесь, в месте, напоминающем половинчатую реальность, однако, скорее всего, это модель, созданная искусственным интеллектом, откуда следует вопрос: господи, а может быть, она тоже робот?

– «Черный лебедь» не робот.

– Вот видишь, на все то, что я тебе только что сказала, ты дала лишь этот ответ. Ты не говорила о тяге покончить с собой, не сказала, что мне следовало бы проявить хоть немного сочувствия – и тут ты права, следовало бы, это точно. Нет, ты высказалась только о долбаном «Черном лебеде». Как будто ты запрограммирована. – Подавшись вперед, Шана злобно прошипела: – Или сама являешься программой.

Дарья потянулась к ней, легкое прикосновение…

Шана резко отдернула руку.

– Да пошла ты! Не трогай меня!

– Я не программа.

– Это говорит программа, потому что программа запрограммирована говорить: «Я не программа».

– Шана, я тебя люблю. Я по тебе скучала. Я не собиралась вас бросать. Я… я просто находилась в ужасном состоянии, понимаешь? Ты даже не представляешь себе, что такое постоянная депрессия – не просто расстройство, не просто тревога, а когда ничего хорошего нет. Это как будто мозг представляет собой чистую доску, ты хочешь написать на ней что-то, какое-то послание, какую-то глубокую мысль, но в голову ничего не приходит. Ты даже не можешь заставить мышцы руки взять чертов мел. Поэтому доска остается чистой, ты снова и снова смотришь на нее, и чем дольше она остается чистой, тем хуже тебе становится.

– Очень поэтично.

– Я сожалею о том, что ушла от вас. Я не должна была так поступать. Однако это произошло, и не было дня, чтобы я не переживала об этом.

Презрительно фыркнув, Шана скрестила руки на груди, поворачиваясь к Дарье боком.

– Я так понимаю, «Черный лебедь» не смог волшебным образом исцелить твою депрессию.

– Я расстроена, но не в депрессии. Мои сожаления больше не являются строительными кирпичами, из которых я состою.

«Это уже прямиком из какой-нибудь дерьмовой программы "Помоги себе сам"», – подумала Шана.

– Но «Черный лебедь» мне кое-что дал, – продолжала Дарья. – Я обрела спокойствие. Стала уравновешенной. Он дал мне жизнь, а я взамен отдала свою жизнь ему. Как одна из Двенадцати…

– Меня от твоих слов в дрожь бросает. Ты говоришь так, словно это какое-то божество.

– Это не божество. По крайней мере, в традиционном понимании. Но… возможно, в каком-то новом смысле это действительно божество? Я хочу сказать, ты только представь, Шана: это разумное существо, не человек, из ничего создало то, где мы сейчас находимся. В настоящий момент мы пребываем у него в сознании, и…

– Но оно не создало нас. Мы появились первыми. Это мы создали его, а не оно нас. Это не божество, мама. Это просто чуть более навороченная версия «Виндоуз» или довольно крутая игровая приставка.

– Относись к «Черному лебедю» с уважением, Шана! – В голосе Дарьи прозвучал гнев. – Он спас тебе жизнь. Не забывай этого!

– «Черный лебедь», эти слова сейчас сказал ты?

– Ты просто невыносима!

Рев водопада заполнял пространство, подобно шуму крови в висках. Постоянно присутствующий фон.

– Несси собирается подняться наверх.

– Подняться куда? – Однако Шана уже знала ответ, поэтому, когда мать сказала, что ее сестра собирается встретиться с «Черным лебедем», это ее нисколько не удивило. Однако все равно причинило боль.

– Нет, твою мать, никуда она не пойдет! – решительно заявила Шана.

– Шана, Несси просто хочет…

– Это ты сказала ей пойти туда. Она считает тебя своей настоящей матерью, ты это знаешь? Мне неведомо, способен ли искусственный интеллект испытывать чувство вины, но если так, сейчас оно должно было бы хорошенько лягнуть тебя в живот. Несси так переживала из-за тебя, что теперь готова последовать за тобой в преисподнюю. Но только не я.

– Шана, а ты сама не хочешь сходить к «Черному лебедю»? У него есть ответы. Ты не хочешь узнать, что будет с твоим ребенком?

Шлеп! Шана ударила мать по губам.

– Не смей говорить об этом! Не в моей власти контролировать то, что здесь происходит, и я не хочу об этом думать, так что даже не заводи разговор!

– Я знаю, что такое не иметь желания говорить о чем-то, – кивнула мать. – Я уважаю твое желание.

– Да пошла