Книга белой смерти - Чак Вендиг

говорила Шана, – обладает абсолютной властью».

Вот только когда Несси действительно что-нибудь втемяшивала в голову, заставить ее отказаться от своего решения было невозможно. После того как мать ушла из дома, Несси ни с того ни с сего решила, что всей семье следует обратиться к психотерапевту. Отец и Шана сопротивлялись, потому что… э… спасибо, увольте. Однако Несси давила и давила, заводя об этом разговор за каждым ужином, по утрам, вечером, перед тем как лечь спать…

В конце концов они сдались. И отправились к психотерапевту.

Это было ужасно. Каждый сеанс вызывал у Шаны такие ощущения, будто ей неуклюже выдирали зуб плоскогубцами – причем делали это не через рот, а через задний проход. Однако со временем это, похоже, действительно помогло. Они снова стали смеяться. Обрели спокойствие и равновесие, увидели свет в пустоте, оставшейся после ухода матери.

Нет, Шана понимала, что, если Несси что-либо вздумалось, она этого добьется. В данном случае сестра, например, выпрыгнет в окно. Или улизнет ночью. Или напряжет свою долбаную блестящую голову и смастерит ракету, блин, на которой взмоет в небо, словно койот из мультфильма, гоняющийся за кукушкой.

Из чего следовало, что ей, Шане, следовало сменить тактику. Использовать что-нибудь из кун-фу.

– Ты никуда не пойдешь, Несси, – сказала Шана.

– Шана…

– Потому что пойду я.

66

Повторяйте следом за мной

Одного года, проведенного с искусственным интеллектом, достаточно, чтобы поверить в Бога.

Алан Перлис[131]

ТОГДА И СЕЙЧАС

Модель Урэя

– Это очень плохая мысль, – сказала Несси.

– Это замечательная мысль, – возразила Шана, собирая с кровати вещи и засовывая их обратно в неоново-голубой рюкзачок сестры. Книги Ллойда Александера она оставила, но все остальное забрала.

– Нет, ты не должна туда ходить…

– Ты сказала, что хочешь получить ответы. И ты права. Мне также нужны ответы. Поэтому я пойду.

– Это не Жатва, Шана. Я не Прим, а ты не Китнисс, ты не должна участвовать в Голодных играх[132] вместо меня, хорошо?

Шана закинула рюкзачок на плечи.

– Я иду. Если это опасно, пусть достанется мне. А если ты права, если мама права и это неопасно? Тогда все будет в порядке. И я вернусь сюда, тра-ля-ля, и все тебе расскажу. Хотя вдруг я покажусь тебе какой-то другой? Ну, типа, странной? Тогда, пожалуй, ты мне не поверишь.

– Шана, пожалуйста, я пойду с тобой!

– Нет. Предоставь это мне. – Шана взяла сестру за плечи. – Ты всегда была особенной. Ты умная. Умнее умной, и, наверное, есть слово для «умнее умной», однако я этого слова не знаю, потому что я… неумная. Папа отводил тебе особое место в своем сердце, место в мире, во Вселенной. Особое место специально для тебя. И он был прав. Ты особенная. Ты лучше меня.

Несси вытерла слезинку.

– Ты замечательная сестра.

– Ну вот мы и определились с эпитафией на моем могильном камне.

– Не говори такие вещи!

Шана поцеловала сестру в щеку.

– Я тебя люблю, моя маленькая сестренка.

– Я тоже тебя люблю, моя старшая сестра.

– Я пошла.

Шана направилась к двери, но Несси ее остановила.

– Ты полагаешь, что мама на самом деле не мама? И ей нельзя верить?

– Я не знаю. Но собираюсь это выяснить.

14 ОКТЯБРЯ

Дорога на Ниптон, граница штатов Калифорния и Невада

– Это плохая мысль, – сказал Арав.

Под маской его голос прозвучал глухо и гнусаво: этой маской он защищал не себя, а окружающих. Арав шел по пустой дороге, пересекающей пустыню. Небо кровоточило багровыми отсветами. Прозрачный воздух был наполнен прохладой.

– Это единственный выход, – сказал Бенджи, вынимая половину патронов 223-го калибра из коробки и заряжая карабин «Ругер-14», с которым он не умел обращаться. – «Белая маска» настигла нас. Сначала тебя, затем нас с Сэди. У нас подходят к концу запасы триаконозола. Я не знаю, удастся ли мне раздобыть еще, но Лас-Вегас – это лучший шанс найти действенную замену. Возможно, триаконозол есть в аптеках – препарат появился на рынке год назад для борьбы с калифорнийской лихорадкой, здесь она часто встречается. Но это означает, что я должен отправиться туда, где люди, где с наибольшей вероятностью можно найти этот препарат или его аналог.

– Да, понимаю, но вы не должны отправляться туда в одиночку.

– Оглянись вокруг, – сказал Бенджи, указывая на показавшееся на дороге шествие: стадо и пастухи. Теперь их было значительно меньше, чем прежде. Многие ночевали в прицепе ЦКПЗ, другие устраивались на ночлег в немногих оставшихся жилых фургонах и микроавтобусах, поочередно заступая на дежурство, всматриваясь в горизонт в ожидании нового нападения. Здесь, по крайней мере, горизонт был виден, и пока что все оставалось спокойно. Если кто-то вздумает приблизиться к колонне, его будет видно заранее.

– Пастухов сейчас всего двадцать семь человек, – продолжал Бенджи. – Мы не знаем, сколько из них уже больны, но если заразились мы с Сэди, остальные также скоро заразятся. Пусть лучше они остаются здесь, чтобы не было риска столкнуться с «белой маской» где-нибудь в безлюдной глуши. К тому же, если что-либо случится, нам будут нужны все люди. – Он не стал уточнять, что люди эти должны будут держать в руках карабины и пистолеты, готовые умереть за стадо. Потому что путники означали будущее. Путники означали спасение цивилизации.

Эта мысль не покидала Бенджи ни на минуту. Лунатикам предстояло стать последним бастионом человечества. Они не бесцельно слоняющиеся бродяги, жертвы какой-то болезни. Они – избранные. Они отобраны, чтобы выжить.

А пастухи здесь для того, чтобы их оберегать. Не чтобы направлять их, а чтобы идти вместе с ними…

И защищать их.

Какой переменой это явилось для Бенджи! Он плохо подходил для этой роли. На его месте должен был бы быть Робби Тейлор или Касси – от них не было никаких известий уже больше месяца, с тех пор как отключились вышки сотовой связи. (Да, у Бенджи был спутниковый телефон «Черного лебедя» и спутниковая связь по-прежнему функционировала, но кому он мог позвонить? Бенджи не знал больше ни одного номера спутниковой связи.) Он называл себя следователем, раскрывающим медицинские загадки, находящим ответы на вопросы патогенов и распространения инфекционных заболеваний. Ему никогда не приходилось обеспечивать безопасность тех, кому предстояло выжить. Он никогда не занимался защитными мерами. Он не умел ничего этого.

Однако сейчас он находился здесь. В каком-то смысле он также был избран. Отчасти «Черным лебедем». Отчасти причудами судьбы.

А может быть, к этому приложил руку и Бог. Что-то таинственное и непостижимое, бла-бла-бла… Но это ведь правда. Разве не так? Человек не может в полной мере постичь деяния бога. Вот в чем задача науки: измерять параметры божьего творения. Стремиться понять его сложную структуру.

К черту все это! Теперь это была уже не его задача. Вот его задача, и он ее выполняет.

– Вы должны быть там очень осторожны, – сказал Арав, когда Бенджи закинул карабин на плечо. – Здесь тихо, дорога пустынна.