Не матом едины - Сергей Романов

Настя скинула тоненькие бретельки комбинации с плеч, обнажилась до пояса. Вот у неё грудь - как у самой настоящей фотомодели. Остренькая, первый размер, как на мраморной греческой статуе. Классическая грудь! Настя накрыла их ладонями, и они исчезли. Всхлипнула: прав он, прав. Русская женщина не может быть с маленькой грудью. Ну хотя бы третий размер!

Она потянулась за сумочкой, открыла её, достала вырезанное из газеты объявление, в котором врачи-специалисты научной клиники обещали всем желающим без особого труда подтянуть, увеличить и сделать правильную коррекцию груди. Подтягивать и корректировать ей ничего не надо. Только увеличить. На два размера. Она, правда, слышала, что вставлять силиконы вредно. Ну и пусть. А она вставит. Вставит, наденет платье с огромным декольте и станет дефилировать около окон его квартиры. Он её, конечно, заметит. Обязательно заметит. Выйдет, пригласит к себе домой на чашечку кофе с коньяком. А она, Настя, не откажется. Он будет сидеть напротив и раздевать её глазами. Только глазами. А как только пересядет к ней поближе, возбужденно начнет дышать, положит руку на плечо, а другой потянется к декольте, она отбросит его трясущуюся от похоти и желания ладонь и скажет: "А фиг тебе..."

Именно так и скажет. А может быть даже резче. Потом поставит пустую чашку и уйдет. Пусть побегает...

2000 г.

СКОЛЬЗКО...

Скользко. Вчера было тепло, а сегодня подморозило. Машка выбирает протоптанную в снегу дорожку, не рискуя пробираться по покрытому льдом асфальту. Тем более надо спускаться под уклон. Чуть потеряешь бдительность и помчишься вниз протирать новенькие колготки. А ей все равно смешно и весело. Хотя и новенькие колготки жалко продырявить. Она, Машка, смахивает на пингвина. Расставив руки в стороны, переваливается с ноги на ногу, балансируя между скользкими местами и проталинами. Пешеходы тоже схожи с пингвинами. Вон мужик впереди. На голове каракулевый пирожок - сейчас в таких никто не ходит. И воротник пальто из каракуля. Наверное, генерал, думает Машка. Только генералам на шапки и воротники дают каракуль. В руках у "генерала" поклажа. В правой металлическая сетка, доверху наполненная куриными яйцами, в левой - целлофановая сумка. Через матовые стенки четко просматривается этикетка на бутылке с сибирской водкой. А ещё в сумке у мужика пакет молока и какие-то кульки. Можно подумать, что он свою "Сибирскую" водку станет запивать молоком. Мужик в каракуле тоже шагает осторожно, словно идет по канату. Привык, наверное, ездить на генеральской машине, а на своих двоих совсем разучился ходить. Так думает Машка и даже не скрывает своей улыбки, когда видит как "генерал", расставив в стороны руки с грузом, катится вниз по тропинке.

"Интересно, - старается про себя угадать Машка, - донесет он сегодня яйца до дома или все расквасит и останется без яичницы. Вот, сумку с бутылкой водки как бережно держит, а корзинка с яйцами летает вверх-вниз. Яйца ему, видимо, нисколько не жалко... Разобьет или не разобьет?

Машка загадывает желание: если "генерал" поскользнется и разобьет хоть одно яйцо, то она купит себе мороженое. Если дойдет до троллейбусной остановки, которая находится внизу склона, без падений, с сегодняшнего дня садится на диету.

"Генерал широко расставив ноги заскользил вниз. Вот-вот грохнется. Или всем своим генеральским весом налетит на идущего впереди пешехода. Машка даже напряглась и прищурилась, какой путь выберет "генерал": собьет с ног впереди идущего или...

Она, на секунду потеряв осторожность, поскользнулась, упала на коленки и, разгоняясь, покатилась вслед за мужиком в каракулевом воротнике и папахе. Врезалась со всего маху. Первым делом посмотрела на коленки - и на той и на другой ногах колготки были порваны.

Машка шмыгнула носом и подняла глаза. Перед ней на снегу сидел мужик в каракулевом воротнике. Растерянно оглядывался. Он был молод и далеко не с генеральским лицом.

- Я вас не ушибла каблуками-то? - спросила Машка, догадываясь, что мужик ищет свою каракулевую шапку.

- Ерунда! - ответил он, даже не взглянув на нее. Подобрал со льда пакет.

Машка, забыв о порванный колготках, вспомнила о своей загадке. Так что садиться на диету или в кафе - есть мороженое.

- Я вам не в яйца въехала? Не разбились?

- Чего-о? - впервые посмотрел на неё мужик.

- Как ваши яйца-то? Все целы?

- Вам-то какое дело до моих яиц! - он стряхнул снег с колен, поднял беличью шапку и водрузил её на голову. В матовом целлофановом пакете лежали книги с красочными обложками.

- И, правда, мне до ваших... этих... никакого дела нет.

Она, все ещё сидя на коленях, смотрела вниз. "Генерал" в каракулевом воротнике и папахе с корзинкой и сумкой в руках благополучно съехал вниз и теперь дожидался троллейбуса.

Машка закрыла лицо руками и затряслась от смеха. "Боже мой, стараясь подавить в себе стыд и хохот, - думала она, - Я же совсем другие яйца имела в виду.

Она отняла ладони от глаз. Парень протягивал ей руку.

- Ну, поднимайтесь, поднимайтесь. Застудитесь.

- Машка дала себя поднять.

- Извините, я не ваши яйца имела в виду. То есть... Что я говорю...Я про куриные. - Машкино лицо раскраснелось.

- Я понял. С куриными тоже все в порядке. - Весело засмеялся парень и предложил, - Хотите зайдем в кафе?

2000 г.

ПРОИЗВОЛ

Всегда неунывающий Михаил Васильевич, а для кого просто дядя Миша, умер. Весть эту, совершенно неожиданную, в конструкторское бюро принес какой-то странный тип, источавший запах городской свалки.

- Савельев умер, - негромко прохрипел незнакомец в осеннем полупальто непонятного темного цвета и вязаной красной шапочке.

- Иди, иди откуда пришел, - грозно сказал типу начальник конструкторского бюро, старый товарищ дяди Миши Владилен Петрович.

Но тип ничуть не испугался и даже не шелохнулся, а, продолжая оставаться у порога, ещё раз прохрипел:

- Ваш Савельев Михаил Петрович скончался в два часа ночи в обезьяннике милицейского отделения номер 29.

Теперь уже саркастическая улыбка так и застыла на лице Владилена. Слова неприятного типа дышали истиной.

- Откуда тебе знать? Ты кто ему, племянник? И почему сюда пришел, а не сразу домой к Савельеву?

Тип небрежно осмотрел помещение конструкторского бюро и сделал несколько движений челюстями, будто сглатывал слюну.

- Я не знаю, где живет ваш Савельев. А вот дежурному по отделению при допросе он сообщал, что является ведущим конструктором и работает по этому адресу. Между прочим вашего конструктора задержали за нецензурную брань в общественном месте.

- Дядю Мишу? За брань? - младший научный сотрудник Элочка Векшина сделала попытку рассмеяться.

У всех сотрудников бюро на лицах также отразилось неподдельное недоумение.

- За какую такую нецензурную брать? - взял опять допрос в свои руки Владилен Петрович.

- Ругался матом. Бляха-муха говорил в метрополитене при всем честном народе.

Тип тяжело вобрал в себя воздух, как будто собирался нырять на большую глубину, затем вытянув губы трубочкой, долго выдыхал его в свежую проветренную комнату. Наконец он добился своего. Его усадили на стул, налили полстакана коньяку, Элочка протянула бутерброд со шпротами. Тип, казалось, понимал толк в хорошем коньяке и пил его мелкими глотками.

Незваный гость оказался напарником дяди Миши по камере временного задержания.

Не спеша прожевывая бутерброд, тип даже на какой-то момент почувствовал себя важной персоной в этом кабинете. Дождавшись пока стаканчик снова наполнится янтарной жидкостью, приступил к рассказу.

Дело выглядело так.

После работы ведущий конструктор с 30-летним стажем Савельев Михаил Васильевич спустился в метро и на платформе неожиданно встретил старого товарища. Однокурсника. Как в таких случаях бывает, обнялись, стали нахлопывать друг друга по плечам. При этом в порыве радости ярый трезвенник дядя Миша и употребил свое студенческое выражение "Бляха-муха". И парой фраз не успели обмолвиться друзья, как рядом с ними оказался дежурный по станции милиционер. Сержантик, ещё совсем безусый. Резко взял Савельева за локоть и обвинил в нарушении общественного порядка, употреблении нецензурной брани. Однокурсник в ту же секунду растворился в толпе, а дядю Мишу вывели из метро наружу и усадили в "канарейку".

В отделении старый конструктор очень вежливо протестовал против своего задержания. Ссылался на седины, на огромный трудовой стаж, на полдюжины внуков, которые ждут его возвращения с работы. Но дежурный офицер грубо оттолкнул его от себя в сторону и приказал оформить документы на десять суток. За "бляху-муху" в общественном месте. Даже воспользоваться телефоном не позволили.

- Забросили его к нам в "обезьянник", - продолжал захмелевший тип, Нас в тот момент как раз четверо было. Все - из этих (тут тип прищурился и щелкнул пальцем себе по горлу). "Новобранец" присел на нары с краюшку, рядом со мной. Все щеки платочком промокал. А через минут десять вдруг сделался буйным, стал ногой в решетку колотить, требуя немедленного освобождения. Про произвол говорил, про прокурора. А вы мне скажите, в какой такой милиции нет произвола. Везде есть. Потому что нельзя милиции без произвола и насилия. Иначе это будет не отделение милиции а дом с благородными девицами. Нашему брату только дай почувствовать...