Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Василий слышал об этом, но никогда особенно в это не вникал. Латинян немало живет в Новгороде, хотя они молятся в своих храмах, новгородцы все же считают их братьями во Христе в отличие от мусульман.
– Так, может, я искуплю грехи свои участием в крестовом походе? – с надеждой в голосе произнес Василий, по-прежнему стоя на коленях.
– Для человека твоего склада – это самое лучшее искупление за грехи, – промолвил отец Кирилл, – но для этого тебе нужно добиться разрешения у новгородского епископа. Католики богослужение ладят по-своему, а ты окажешься единственным православным у них в войске…
– Почто единственным? – перебил священника Василий. – Друзья мои со мной пойдут. И молиться мы станем отдельно от латинян.
– Друзья? – удивился отец Кирилл.
– Тоже грешники, отче, каких поискать, – поднимаясь с колен, небрежно ответил Василий. – Вместе мы грешили, вместе и Богу послужим. Все веселее будет среди чужих людей!
– И много у тебя таких друзей, Василий?
– Друзей-то много, но все ли пойдут со мной в крестовый поход, не ведаю.
– Что ж, это отчасти упрощает дело. С епископом я договорюсь. Перед отправлением в поход тебе, Василий, и друзьям твоим надлежит дать обет помолиться в храме Гроба Господня в Иерусалиме и совершить омовение в реке Иордан.
– В какой реке? – взволнованно переспросил Василий.
– Иордан, – повторил священник. – Эта река течет в Святой земле. В ней некогда крестился сам Иисус. Недалеко от этой реки стоит и град Иерусалим.
Василию вспомнились слова волховицы, говорившей, что прославится он, если отыщет магические письмена на горе, возвышающейся над рекой Иордан.
– Я готов дать обет, отче, – твердо сказал Василий.
– Гляди, друже, коль не выполнишь обет, постигнет тебя гнев Господень, – предостерег отец Кирилл. – Исключением считается лишь смерть в походе.
– Я выполню обет, отче, – произнес Василий. И про себя добавил: «А заодно и прославлюсь!»
Глава седьмая. Сборы
С нескрываемым удивлением взирали новгородцы на глашатая, разъезжавшего верхом на коне по улицам города и зычным голосом провозглашавшего:
– Эй, молодцы удалые, знатные и простые! Кто с Богом не в ладу иль с совестью своей, ступайте на двор к Василию Буслаеву, вступайте в его дружину. Изготовляется Василий, сын Буслаевич, идти с крестовой ратью до Иерусалима, чтобы поклониться Гробу Господню и кровь за веру Христову пролить в сечах с иноверцами. Кто желает отпущение грехов получить, пусть идет в дружину Василия Буслаева один иль с другом. Всем простятся их прошлые прегрешения!
Проехал глашатай по всей Торговой стороне, затем повернул коня на Софийскую сторону. За ним стайкой бежали любопытные мальчишки.
Люди повсюду переговаривались между собой:
– Опять что-то Васька Буслаев задумал!
– О душе вдруг вспомнил. К чему бы это?
– Да нехристей пограбить хочет. Вот и весь сказ!
– Золотишком разжиться вознамерился Васька, а заодно и отпущение грехов получить. Хитер!
Однако народ в эти дни иная забота занимала. Вот-вот должен был сын Юрия Долгорукого в Новгород пожаловать. А это означало открытый вызов великому киевскому князю, который прочил на новгородский стол своего племянника взамен бежавшего брата. В воздухе пахло войной.
Василий нетерпеливо расхаживал по широкому двору, поглядывая на распахнутые настежь ворота, поджидал охотников до крестового похода. Солнце уже катилось к полудню, но пока еще никто не пожаловал на двор Василия.
На ступеньках крыльца сидели побратимы и с ними Анфиска.
Служанка тянула Домаша за рукав рубахи:
– Что у тебя за отчество такое – Осинович? Под осиной родился, что ли? Иль отца твоего Осином звали?
– Родителей своих я не помню, – отвечал Домаш. – Добрые люди нашли меня в корзине, висевшей на осиновом колу на окраине деревни. Вот и дали мне отчество Осинович.
– Уж лучше Осинович, чем какой-нибудь Подзашибович, – усмехнулся Фома. – Знавал я одного такого смолокура в Белоозере.
– А у меня дружок был, так его звали Сикст Крысантьевич, – сказал Костя.
Анфиска засмеялась.
Хотел было и Потаня что-то добавить, но осекся на полуслове, увидев, что во двор вошел детина в косую сажень в плечах. Был он с котомкой, в лаптях и полинялой ветхой рубахе. Шагал неуверенно, будто с повинной шел.
Василий с дружелюбной улыбкой шагнул ему навстречу.
– Здесь ли в святую дружину принимают? – спросил детина.
– Здесь, друже, – ответил Василий.
– А ты кто будешь?
– Василий Буслаев. А тебя как звать?
– Пересмета.
Василий стал знакомить Пересмету со своими друзьями, после чего с довольным видом потер руки:
– Ну вот, нашего полку прибыло!
– А девица тоже в дружине? – Пересмета ткнул пальцем в Анфиску, прислонившуюся к перилам крыльца.
За Василия ответил Потаня:
– Грешницам к нам в дружину путь тоже открыт.
Фома хихикнул.
Анфиска смутилась и убежала в дом.
– Это правильно, – с серьезным лицом промолвил Пересмета. – Грешница в крестовой рати не только от грехов избавиться сможет, но и мужа себе найти.
– Мудро подмечено, – заметил Потаня.
Вскоре во дворе появились еще двое желающих вступить в дружину, оба были хорошо известны Василию.
– Что, Викула, и тебя грехи к земле тянут? – усмехнулся Василий. – Ну а тебе-то, Ян, черти в аду давно кипящий котел приготовили. Доброго вам здоровья!
– И вам того же! – промолвил Ян. – Возьмете нас к себе?
– Без вас мы никуда! – сказал Фома и подмигнул Потане. – Без вас у нас никакое дело не заладится.
Затем пришли братья Сбродовичи, близнецы Савва и Пинна. Тоже давние дружки Василия.
За ними следом гурьбой пожаловали и прочие ушкуйники, ходившие с Василием к Хвалынскому морю. Подумали молодцы, что это для отвода глаз Василием про отпущение грехов слушок пущен, на деле же Василий решил сарацинским золотом мошну набить.
Взошел Василий на крыльцо и в короткой речи растолковал собравшимся, что он и впрямь за отпущением грехов в поход собрался. О злате и речи не может быть! Кто желает обогатиться, пусть сразу уходит.
Зашумели молодцы, заспорили между собой:
– Стоит ли головой рисковать ради отпущения грехов?
– Старые грехи простятся, а как новых избежать?
Василий поднял руку, призывая к тишине:
– Никого уговаривать не стану, ибо это дело совести каждого. Верно сказано: грехи можно и в монастыре замолить, неча ради этого за тридевять земель топать. Поэтому думайте три дня, кто надумает в дружину мою вступить, пусть опять сюда приходит. Вместе дадим обет в Софийском соборе – и в дорогу. Господь укажет нам верный путь!
Среди своих ушкуйников Василий заметил дружинника Худиона. Тот не кричал, не спорил, стоял смирно в сторонке.
«Уж не соглядатай ли?» – промелькнуло в голове у Василия.
Но оказалось, и Худион собрался идти в Святую землю.
– Да велики ли у тебя грехи? – улыбнулся Василий, выслушав дружинника.
– Велики-невелики, а есть, – сказал Худион. – Через три дня снова сюда приду.
Недолго шумела толпа на дворе у Василия Буслаева, вскоре разошлись молодцы по домам. Остались во дворе лишь двое. Пересмета и старичок с суковатой палкой в руке. Этим двоим идти было некуда.
– Все равно я намертво решил двигать в Святую землю, – сказал Василию Пересмета, – а посему дозволь у тебя остановиться. Работы я не боюсь, ночевать могу и на конюшне.
Василий велел Анфиске приодеть гостя и поселить его в одной светлице с побратимами.
Что делать со старичком, Василий не знал. Для начала пригласил его отобедать у себя в доме. За столом и разговорились.
– Как звать-величать тебя, дедушка? – спросил Василий.
– Прозвищ-то у меня много, – ответил дед, – но в крещении я наречен Пахомом.
– Неужто, дедуня, и ты в крестовый поход собрался? – полюбопытствовал Потаня.
– Собрался, милок.
– Не по силам тебе это, дедушка, – вставил Фома. – Годов-то, чай, много уже?
– Восьмой десяток ломаю.
– На печи бы сидел, чем куда-то идти, – сказал Домаш.
– Эх, соколики! – вздохнул старичок и вытянул вперед свои заскорузлые ладони. – Знали бы вы, сколько душ безвинных этими вот руками загублено. Разбойничал я всю свою жизнь, грабил и убивал. К старости занемог и оставил это дело. Построил дом, женился, детей заимел. Жил небедно. Токмо счастья все равно не было. Один за другим умерли детки мои, потом и супруга в мир иной отошла.
Понял я, что наказует меня Бог за грехи мои тяжкие, и решил искупить злодеяния свои благими делами. Добро награбленное монастырю пожаловал, дом беднякам подарил, коров и лошадей даром раздал всем желающим. Взял палку, котомку и отправился в Печерскую обитель.
Самому игумену во всем покаялся, просил позволения остаться при монастыре свой век доживать. Сжалился надо мной игумен, позволил с братией жить. Молился я денно и нощно ради спасения души своей, но все без толку. Чуть не каждую ночь бесы в келью мою стучались, дразнили меня, а в дни поминовения усопших души убиенных мною так толпой за мной и ходили.
- Святослав Великий и Владимир Красно Солнышко. Языческие боги против Крещения - Виктор Поротников - Историческая проза
- Травницкая хроника. Мост на Дрине - Иво Андрич - Историческая проза
- Крестоносец - Бен Кейн - Историческая проза / Исторические приключения
- Мост в бесконечность - Геннадий Комраков - Историческая проза
- Старость Пушкина - Зинаида Шаховская - Историческая проза
- Золотой истукан - Явдат Ильясов - Историческая проза
- Держава (том третий) - Валерий Кормилицын - Историческая проза
- Колокол. Повести Красных и Чёрных Песков - Морис Давидович Симашко - Историческая проза / Советская классическая проза
- Проклятие Ирода Великого - Владимир Меженков - Историческая проза
- Темное солнце - Эрик-Эмманюэль Шмитт - Историческая проза / Русская классическая проза