Сборник научно-практических статей III Международной научно-практической конференции «Актуальные проблемы предпринимательского и корпоративного права в России и за рубежом». РАНХиГС, юридический факультет им. М. М. Сперанского Института права и нацио...

В этой связи особое значение приобретает Информационное письмо Президиума ВАС РФ от 9 июля 2013 г. № 158, где в п. 9 суд сделал вывод, что «постоянное место деятельности, через которое полностью или частично осуществляется коммерческая деятельность иностранного лица на территории Российской Федерации, может для целей пункта 2 части 1 статьи 247 АПК РФ признаваться филиалом или представительством такого лица независимо от факта его формальной регистрации в установленном законом порядке».

Представительство иностранного юридического лица, как и филиал, в целом, в своем правовом статусе соответствует представительству (филиалу) российского юридического лица, представляя и осуществляя защиту интересов юридического лица (п.п. 1 и 2 ст. 55 ГК РФ, п.п. 3 и 4 ст. 5 Федерального закона от 8 февраля 1998 г. № 14-ФЗ «Об обществах с ограниченной ответственностью»[81], п.п. 2 и 3 ст. 5 Федерального закона от 26 декабря 1995 г. № 208-ФЗ «Об акционерных обществах»[82]). В этом проявляется национальный режим для иностранных субъектов права.

В этой связи следует обратить на один из примеров отказов в аккредитации представительства иностранного юридического лица, имевшем место в практике аккредитационных процедур в 2015 году у автора настоящей статьи. Орган аккредитации (налоговый орган) в своем решении указал, что в представленном иностранным лицом положении о представительстве отсутствует информация о видах деятельности представительства в нарушении требований п. 1 ст. 22 Федерального закона от 9 июля 1999 г. «Об иностранных инвестициях в Российской Федерации». Однако единственным видом деятельности представительства – в отличие от филиала, в отличие от юридического лица – может быть (и является) представительство интересов головного предприятия и защита таких интересов (п. 1 ст. 55 ГК РФ). При этом в спорном положении в ряде пунктов деятельность представительства была определена в рамках именно самого представительства интересов головной организации и их защиты: «представление и соблюдение интересов…», «представление интересов…, сбор информации, исследование перспектив экономического сотрудничества и расширение деловых контактов.» и др. Цели и виды деятельности представительства совпадают, но это не может противоречить действующему правопорядку. Разграничение целей и видов деятельности не находит четкого отражения в законодательства, поэтому вряд ли имеются основания требовать такого разграничения от иностранных юридических лиц. При этом, расширяя описание видов и/или целей своей деятельности иностранное юридическое лицо окажется в опасной близости от филиала, что, в свою очередь может, очевидно, служить основой для отказа в аккредитации.

Российское гражданское и предпринимательское право в настоящее время развивается в рамках реализации Концепции развития гражданского законодательства 2009 года[83]. При этом особо следует отметить реформирование раздела о юридических лицах в Гражданском кодексе РФ, части второй[84], в результате которого окончательно оформилась область т. н. корпоративного права. В развитии области корпоративного прав российский законодатель следует иностранному правовому опыту, что подчеркнуто в указанной Концепции[85]. При этом российскому законодателю следует четче определить требования и саму процедуру оформления правового статуса представительств и филиалов иностранных юридических лиц. Вполне возможно упростить такие требования для расширения присутствия иностранных субъектов права на российском рынке. Подобное упрощение не будет свидетельствовать о слабости законодателя, а станет ярким показателем правовой лояльности к иностранным инвесторам. Это предоставит также и компетентным (налоговым) органам достаточно возможностей для совершенствования процедур аккредитации представительств и филиалов иностранных юридических лиц.

Концепция правового статуса саморегулируемой организации: опыт частноправового исследования

Петров Дмитрий Анатольевич

Доцент кафедры коммерческого права Санкт-Петербургского государственного университета, кандидат юридических наук, доцент

Концепция правового статуса саморегулируемой организации должна быть единой, что не исключает наличие базового закона о саморегулируемых организациях и специальных законов, устанавливающих отраслевые особенности. Правовой статус саморегулируемой организации определяется осуществляемыми ею функциями в условиях надлежащего локального регулирования и многоуровневой системы обеспечения ответственности членов саморегулируемой организации.

Создание условий для свободы предпринимательства и конкуренции, развитие механизмов саморегулирования предпринимательского сообщества определено в качестве одного из принципов взаимоотношений государства и субъектов предпринимательской деятельности[86].

В ходе обсуждения «Плана первоочередных мероприятий по обеспечению устойчивого развития экономики и социальной стабильности в 2015 году»[87] на заседании Правительства РФ акцентировано внимание на необходимости совершенствования системы саморегулирования, введенной для снижения избыточной административной нагрузки на экономику, сокращения количества лицензируемых видов деятельности, упрощения контрольно-надзорных и разрешительных процедур при условии возрастания ответственности бизнеса перед потребителями соответствующих продуктов, работ, услуг[88].

Результатом осознания необходимости развития саморегулирования как механизма социального регулирования и выработки мер по его законодательному обеспечению стала «Концепция совершенствования механизмов саморегулирования»[89] (далее – Концепция саморегулирования)[90]. Отрадно, что в сопоставлении института саморегулирования с прямым государственным регулированием, выделены некоторые преимущества первого:

1) развитие механизмов оптимальной (неизбыточной) стандартизации предпринимательской и профессиональной деятельности и производимых товаров (работ, услуг), а также возможность выбора и применения форм регулирования, в наибольшей степени подходящих потребностям конкретных отраслей.

Это важно, поскольку акты государственных органов власти зачастую не только устанавливают границы компетенции и/ или самые общие требования. В противовес этому, в мировой практике общие регулятивные и охранительные меры, вводимые субъектами саморегулирования, зачастую устанавливают более высокий и детальный уровень требований к участникам рынка и их товарам (работам, услугам);

2) применение механизмов имущественной ответственности, в том числе страхование членами саморегулируемой организации ответственности и иных связанных с выполнением работ и оказанием услуг рисков, формирование компенсационного фонда саморегулируемой организации как механизма коллективной ответственности членов такой организации перед потребителями товаров (работ, услуг), предоставляемых членами саморегулируемой организации;

3) способность предпринимательского сообщества, опирающегося на механизмы саморегулирования, более оперативно и предметно осуществлять контроль за деятельностью его членов, развивать механизмы работы с жалобами третьих лиц и внесудебного урегулирования споров.

И хотя представляется верным признать самостоятельность саморегулирования как способа социального регулирования общественных отношений, критики заслуживает его сопоставление только с прямым государственным регулированием, без учета существования делегированного государственного регулирования (квази-регулирования) и совместного регулирования (сорегулирования).

Статус саморегулируемой организации позволяет выполнять ей функции регулятора в конкретном секторе экономики, т. е. определять правила и условия осуществления их членами саморегулируемых видов деятельности, а также контролировать соблюдение этих правил и условий.

В таком качестве саморегулирование противопоставляется государственному регулированию и способно заменить его или эффективно дополнить с учетом интересов бизнес-сообщества. Задачей государства является нормативно-правовое закрепление указанной парадигмы без непосредственного вмешательства в дела саморегулируемых организаций с учетом

(1) оценки потребности той или иной сферы в регулировании,

(2) анализе возможных последствий реализации такой меры и

(3) готовности предпринимательского или профессионального сообщества к саморегулированию.

Саморегулируемые организации должны, с одной стороны, учитывать публичные интересы государства в лице его органов, заинтересованных в надлежащей организации общественных отношений силами бизнес-сообщества и за его счет, а с другой – индивидуальные интересы частных лиц, потребляющих производимые членами саморегулируемых организаций товаров, работ и услуг.