Рифмовщик - Влад Стифин

А главное, что плохо — это когда профессиональные историки тоже нередко занимаются мифотворче ством.

Санитарка в знак согласия кивнула головой и добавила:

— Нас, ветеранов, не надо обижать — тогда всё будет хорошо. Вот и генерал свои записки, наверное, этому посвятил. В семье, думаю, у него отклика не было, и решил он довести свои мысли до чужого человека.

Разговор прервался. Юста почувствовала некоторое неудобство перед этой старой женщиной, воевавшей, хлебнувшей горя сполна и, наверное, до сих пор не устроенной в жизни, в быту. Она перевела разговор на другую тему и спросила:

— Скажите: внук часто посещал деда, и какие у них были отношения?

— Ньюка, — произнесла старушка. — Ньюка нечасто здесь появлялся. Молодежь — что ей здесь делать? Здесь скучно. Тяжелые больные. Помещения строгие, чистота, тишина. Ничего для молодого человека интересного нет. — Старушка грустно вздохнула. — Вот если бы он, Ньюка, выбрал профессию, связанную с медициной, тогда… А так непривлекательные мы.

— Но дед его очень любил, — заметила Юста.

— Да, любил, — ответила старушка, — и расстраивался поэтому. Наверное, что-то чувствовал, видел, что внучок не в ту сторону развивается.

— Что значит «не в ту сторону»? — спросила Юста.

— Мне трудно ответить на этот вопрос. Вы понимаете, что оценку Ньюке я могу дать только со слов деда. А он, когда говорил о нём, был немногословен. Так — редкие, отдельные фразы. Мы в основном, когда касались Ньюки, сразу переходили к обсуждению молодежи, к современному поколению, которое, как говорил генерал, не имеет прививки от войны.

— Прививки от войны? — удивилась Юста.

— Да, он так говорил, — ответила санитарка.

Юста на минуту задумалась и повторила слова генерала:

— «Не имеет прививки от войны». Интересное высказывание, означающее, что мы и современная молодежь забыли все ужасы того страшного времени или просто не хотим его помнить.

— Наверное, он это и имел в виду, — согласилась санитарка.

— Скажите: а Пуэла, которую подозревают в… — Юста попыталась смягчить обвинение в адрес этой женщины и продолжила: — Подозревают виновной в этой трагедии? Она, по вашему мнению, могла это совершить?

Старушка отрицательно покачала головой.

— Нет, не могла. Да и зачем ей это? Зачем?

Они разговаривали в каморке, пожалуй, уже более получаса. Юста поняла, что больше ничего нового она не узнает, и завершила беседу:

— Спасибо вам за этот разговор. Спасибо. Мне надо идти, извините, — и она, попрощавшись со старушкой, вышла в коридор.

* * *

Целый день Юсте не терпелось открыть блокнот генерала, но из-за суматохи по подготовке следственного эксперимента это удалось сделать только поздно вечером. Отголоски сумасшедшего дня не давали сосредоточиться на записках генерала. Юста машинально перелистывала блокнот, обращала внимание на иногда попадающиеся заголовки. Читая их, она то улыбалась, то удивлялась темам, которые беспокоили автора, и ей никак не удавалось внимательно углубиться в незнакомый почерк. Вспоминая весь прошедший день, Юста переживала: всё ли получилось? Днем состоялась долгая беседа с главврачом — пришлось несколько раз разъяснять ему, кто и где должен завтра находиться. Она несколько часов провела в госпитале, обстоятельно планируя завтрашний день.

Наши-Ваши, как всегда поворчав немного, выделил ей двух помощников.

«И на том спасибо», — подумала она, выходя из управления.

Домой в этот вечер она добралась уже почти в полночь. Квартира была пуста — Крео задерживался в редакции. Не ужиная, она плюхнулась в кресло и открыла блокнот. Не спеша перелистывая странички, наткнулась на уже знакомый со слов санитарки заголовок — «Прививка от войны» — и заставила себя углубиться в чтение:

«Современные политики, не испытавшие на себе все тяготы войны, иногда позволяют себе произносить агрессивные слова по поводу явных и неявных врагов. Зачастую бывают случаи, что они, эти политики, пытаются искусственно создать врага для активного влияния на общество».

Она остановилась и подумала: «Генерал излагает общеизвестные мысли, и пока ничего нового у него нет. Может быть, дальше будет поинтереснее?»

«А само общество, живущее в исторической мифологии, всегда готово откликнуться на воинственные призывы — победить врага, сплотиться и, как говорится, единым фронтом патриотически броситься в бой. Этот воинственный патриотизм моментально исчезает под звуки взрывов, свист пуль, на фоне льющейся крови, стонов раненых и множества смертей рядом с патриотом. Наступают трезвость и страх — страх не только за себя, но и за всех рядом трясущихся патриотов».

«Да, генерал, конечно прав», — подумала она. Ей уже однажды довелось испытать это чувство страха, когда в открытую, почти у нее на глазах, расстреляли ее старшего коллегу.

Она продолжила разбирать мелкий, убористый почерк:

«Сразу после войны, после победы, а может быть, и поражения оставшиеся в живых помнят ужасы военного времени, неестественное существование людей, и от этого в головах у них, кроме эйфории победителей или уныния и горя побежденных, твердо и надолго засели эпизоды страшных, бесчеловечных событий. А посему мыслей начать новую войну, новую бойню у них, кроме как у единичных идиотов, нет. Действует прививка от войны. Надолго ли? Вот у медиков — привили что-то от болезни, так она тебя уже не тронет, а как привиться от войны надолго — разве что перебить друг друга до основания?»

Юста оторвалась от чтения и на несколько минут задумалась над словами генерала:

«Вряд ли мы все забыли войну, ее героев, но то, что она всё дальше и дальше уходит от нас, конечно, стирает жестокость ее, а для молодых, таких как Ньюка, война может представляться чем-то очень далеким и даже нереальным».

Наконец-то Крео вернулся из редакции! Застав Юсту за чтением, он спросил:

— Юстинка, ты еще не спишь? Замучаешь себя. Бросай всё и ложись, я вслед за тобой мигом.

Она ответила:

— Читаю дневник генерала.

— Ого! — отреагировал он. — Это интересно! Каким образом он тебе достался?

Часы в гостиной блямкнули час ночи. В соседних домах еще светились редкие окна. Она подумала: «О чём там думают люди? Кто и что там помнит о войне, о которой пишет генерал?»

— Ты, по-моему, уже спишь? — он подошел к Юсте, обнял ее сзади и поцеловал в щеку.

— Что мы помним о войне? — спросила она.

— А что случилось? — он удивился вопросу и добавил: — Что надо, то и помним.

— Достаточно для того, чтобы ненавидеть ее? — снова спросила она.

Он задумался, отошел от нее и расположился рядом в кресле.

— Об этом пишет генерал? — спросил он.

— Да, вот здесь читаю о прививке от войны.

— И всё-таки, как к тебе попали эти записки?

Юста отложила блокнот, подумала о чём-то и, очнувшись от внезапно пришедшей мысли, почти вскрикнула:

— Ты хотел бы их издать?

Крео моментально