Пятый угол - Леонид Мендельсон

- Вам повезло, Наум — ожидается торжественная смена гвардейского караула.

- Мне сегодня везет во всем: вы, оказывается, настоящий профессиональный гид и, чувствуется, любите свой город.

- Спасибо за комплемент. Я действительно люблю Лондон, да и не только его. У меня есть много любимых мест в стране.

Наум невольно подумал — а может ли он сказать тоже самое о себе и своей стране? Да, конечно. Но подспудно всплыл другой вопрос:

- Скажите, Беверли, вы комфортно чувствуете себя в Англии, в Лондоне?

- Не совсем поняла, что вы имеете в виду?

- Уточню. Кем вы себя чувствуете — англичанкой или еврейкой?

- Я не задумывалась над этим. А почему возник этот вопрос?

- У меня на Родине не дадут забыть, что ты еврей: антисемитизм процветает, как розы в саду заботливого хозяина. И самое печальное, что источник его находится наверху, в политическом руководстве страны. До революции первыми антисемитами были царствующие особы семейства Романовых, инициативу подхватил «вождь и друг всех народов» Сталин, пытавшийся завершить начатый Гитлером геноцид, но вовремя отправившийся на тот свет. А сейчас его верные ученики и наследники — «интернационалисты»- продолжают это черное дело.

- В такое трудно поверить. Вы же не дикая азиатская страна! А почему молчит оппозиция, где она? А народ?

- Оппозиция в тюрьмах и психбольницах, а народ. Если сверху постоянно идет дождь, то на земле образуются лужи и всякая грязь.

- Вы рассказываете такие невероятные вещи. Я читала в газетах, что у вас не все в порядке с демократией, но до такой степени!..

- Вам трудно представить себе эту степень. Но вы не ответили на мой вопрос: кем себя чувствуете?

- Никогда себя не спрашивала, вероятно потому, что не чувствовала этой проблемы. Родилась в Англии, мой родной язык английский, и не знаю ни иврита, ни идиш. Я знакома с историей моего народа от Авраама и до войны Судного дня, но для меня естественны английские законы, менталитет. Историю моей Родины я учу по Тауэру, Вестминстерскому аббатству, Виндзору, Шекспиру и Байрону; мои кумиры — «Битлз» из Ливерпуля. Никогда ни у меня, ни у моих знакомых не возникало проблем с принадлежностью к еврейскому народу. Не хочу утверждать, что в стране нет национальных проблем; есть разногласия с Шотландией, Уэльсом и, особенно, северной Ирландией, но это нечто иное, чем расовая нетерпимость. И все же я — еврейка. Боюсь, не смогу четко сформулировать, что во мне еврейского. Это, скорее, на уровне ощущений: люблю сидеть за торжественным столом в пятницу вечером, когда отец читает молитву; не все понимаю, но это мое, родное. В нашем доме отмечаются еврейские праздники — и грустные, и веселые, а в каждом из них — память о моих предках. Так что, Наум, решайте сами, кто я — еврейка или англичанка.

- Хорошо, я подумаю. А пока насущный вопрос — где будем ужинать?

- Для ресторана мы не одеты, да и после целого дня гуляния я не в форме. Давайте купим что-нибудь в магазине и приготовим ужин дома.

Ужин получился очень похожим на российский — на небольшой кухне, за холодными закусками и бутылкой водки, приобретенной по обоюдному желанию. Беседа набирала обороты медленно, по мере насыщения и действия алкоголя, и прервалась только звонком Роберта, обещавшего приехать ночевать.

- Думаю, его более устроило бы наше отсутствие, — отреагировала Беверли.

- Ну, естественно. У него есть постоянная подруга?

- Похоже, что нет. Раньше была, но она не нравилась родителям, точнее маме.

- Почему?

- По ее мнению, до встречи с Робертом, она вела довольно свободный образ жизни. Мама добилась своего, но для него это оказалось травмой. Похоже, он и сейчас ее не забыл.

- Это каким-то образом связано с учебой?

- Возможно, но не только. Скорее — это стечение обстоятельств. В школе Роберт не проявлял особых способностей и стремления получить профессию. Было расплывчатое желание стать журналистом или писателем, но без серьезных предпосылок и рвения к труду. В конце концов, скорее соглашаясь с мнением родителей, последовал семейной традиции и поступил на юридический факультет. Учился без особого энтузиазма и в какой-то момент начал сильно отставать, но под нажимом родителей вынужден был взяться за ум, и наверстал упущенное. Дальше случилось что-то такое, после чего Роберт, буквально в один день, бросил учебу. Это не история с девушкой, но ничего другого в голову не приходит; теперь не учится, не работает, целый день переваливается без дела с кресла на диван и обратно.

- А чем бы он хотел заняться? Но реально, без прожектов.

- Хотел бы иметь собственный бизнес и быть независимым.

- Совсем не плохо, но для этого, как минимум, необходимо обладать двумя-тремя вещами: способностями, стартовым капиталом и соответствующим образованием.

- Парень он не глупый и мог бы заняться каким-нибудь прибыльным делом — все полезней, чем весь день бездельничать и слоняться из угла в угол.

- Так в чем главное препятствие, что мешает?

- Ему нужен толчок, а если точнее — помощь советами на первых порах и, конечно, деньги.

- Как я понимаю, главное препятствие — отсутствие начальных средств, поскольку в вашей семье нет недостатка в умных головах для доброго совета. А родители не торопятся раскошеливаться на фунты, пока ребенок не получит необходимого образования? У нас это называется «Сказка про белого бычка».

- Не поняла, причем тут бычок, но причина не только в образовании. У отца другой принцип: весь капитал должен быть сосредоточен в одних руках, в одном центре. Все дети, если применим к нам этот термин, за исключением Роберта, получают небольшой процент от годовой прибыли, и это все.

- Вы не согласны с этим и считаете, что было бы более правильным и справедливым поступить иначе?

Наум невольно обратил внимание на дрожащие руки Беверли. Она перехватила взгляд и спрятала их под стол, но выдавали предательски подрагивающие предплечья.

- Налейте, пожалуйста, мне еще рюмку. И посмотрите какой-нибудь сок в холодильнике.

На столе уже стоял пакет с соком, однако Наум встал и отвернулся к холодильнику, догадываясь, что она хочет выпить, но стесняется дрожащих рук.

- Вы желаете знать мое мнение? Оно не только мое. Я уже достаточно пьяна для откровений, хотя, наверняка, завтра же пожалею об этом! Так же думают и Джозеф, и Роберт, а раньше такого же мнения придерживался и Бен. Мы уже далеко не дети, и у каждого своя жизнь. Не хочу жаловаться на свою или критиковать других, но что есть, то есть — хочу прожить то, что мне осталось, как свободный человек, а не бегать на веревочке вокруг патриарха и ждать милостыни! Есть моя доля в семейном капитале — хочу получить ее сейчас и распорядиться по своему разумению. Пока отец был здоровее, мы просили об этом, но — безрезультатно. Пусть проживет еще много лет, но ведь и я к тому времени стану старухой, которой, кроме денег на лекарства, уже ничего не понадобится.

- Как он пытался убедить вас? Его доводы?

- Общая оценка семейного капитала, по его мнению, не столь велика, и при дележе пострадает устойчивость фирмы и доверие к ней.

- Я мало понимаю в бизнесе. Возможно, у вас имеются контрдоводы? Например, открытие собственного дела.

Беверли встала и нетвердой походкой отошла к окну; теперь уже дрожали не одни только руки.

- Нет. Ни у кого, кроме Бена, нет знаний и опыта для ведения бизнеса. Но насколько его хватит? Кто даст мне гарантию, что когда отец отойдет от дел, наше благополучие не лопнет как мыльный пузырь? Никто не даст! А жить хочется сейчас!

Состояние Беверли ухудшалось с каждой секундой: по щекам текли слезы, лицо бледнело и покрывалось красными пятнами.

- Вы слишком разнервничались. — Наум не на шутку взволновался. — вам необходимо принять лекарство?

- Да, сейчас. Подайте, пожалуйста, мою сумочку и воды. Я полежу немного.

Было похоже, что Беверли уснула. Наум стоял у окна, смотрел на ночной Лондон и думал о эмоциональных откровениях кузины. Собственно, они лишь дополняли уже известные факты: Роберт с его учебой, точнее — бездельем, желание некоторых наследников разделить семейный капитал для сиюминутного использования. Давид предвидел сегодняшнюю ситуацию и просил о дипломатии, или сюрпризы еще впереди? Не нужно быть провидцем, чтобы оценить перспективу: пока он в состоянии контролировать ситуацию, «бунтовщики» останутся на тех же позициях, но потом здесь будет жарко, и Бену не позавидуешь!

Размышления его прервал сигнал домофона — Роберт просил открыть входную дверь. Наум впервые видел его в таком приподнятом настроении.

- Чем-то вкусным пахнет. Я ужасно голоден! О, оказывается, вы тут с водкой сидите! А где Беверли?

- Она себя неважно чувствует и лежит в комнате. Может, отвезти ее домой?

Роберт вернулся почти через час и в худшем настроении.