Камни, веер, два меча (СИ) - Форра Александр

Торн теперь выглядел, как крестьянин. Очень гордый крестьянин в серых штанах и халате, и почему-то с мечом в руке и ножнами на поясе. Син-тар и сам уже задумчиво разглядывал клинок, явно понимая, что с этой неувязкой что-то придется делать.

Не ему, разумеется.

— Руэна, тут пригодятся твои таланты, — выдал Торн едва я подошла. — Надо как-то замаскировать меч. Твоя магия тут поможет.

Это был не вопрос. Я не стала возражать и честно попыталась наложить на меч иллюзию — хотелось проверить, насколько все плохо с моими умениями. Оказалось, действительно не очень. Вместо того, чтобы на глазах у изумленной публики превратиться в приличествующий крестьянину дорожный посох, меч странно замерцал. Торн выкрикнул что-то неразборчивое и уронил клинок на мостовую. Будь мы где-нибудь в богатых кварталах, раздался бы красивый звон о брусчатку, но здесь под ногами была всего лишь утоптанная земля. Меч скучно бухнулся на нее без всяких спецэффектов.

— А что это ты сказал? — заинтересовалась я.

— Монастырским послушницам не положено знать такие слова, — огрызнулся подопечный. — Больно, между прочим. Зачем ты его так раскалила?

Меня кольнуло чувство вины. Я взяла руку Торна и повернула ладонью вверх. Сильного ожога не было, но кожа покраснела.

— Можешь что-то сделать? — прозвучало над ухом.

— Могу подуть, — что я тут же и проделала. — Еще могу сказать: «У кошки боли, у собачки боли, а у син-тара не боли…»

Торн выдернул руку из моих пальцев и нагнулся за мечом. Тот, судя по всему, уже не был таким горячим, потому что подопечный осторожно поднял его и вложил в ножны обратно.

— Руэна, — таким серьезным я Торна еще не видела. — Назови мне хотя бы одну причину, по которой тебе стоит поехать со мной. Ты не помогаешь. Такое ощущение, что ты портишь все намеренно и издеваешься. У вас там точно нет кого-то вроде оберегающих, но наоборот? Которых посылают не помогать, а вредить?

— Я о таком не слышала, — коротко ответила я и посмотрела на подопечного в упор. — Ладно, Торн. Давай начистоту. Со мной что-то не так. Часть способностей оберегающей отвалилась — видишь, что вышло с мечом? А ведь я хотела его замаскировать под дорожный посох. Я не знаю, что у меня еще осталось. Думаю, что способность сплетать нити судьбы в твою пользу все еще при мне, пока я нахожусь рядом с тобой. В остальном…

Я развела руками. Торн смотрел на меня безо всякого выражения. Я-то ждала, что он сейчас как минимум призовет на мою голову всех местных ёкаев. Син-тар явно не из тех, кто молча принимает неприятные повороты судьбы. Но он молчал. Молчал и смотрел, немного нелепый в крестьянской одежде, молчал и смотрел куда-то сквозь меня.

— Если ты скажешь мне сейчас уйти, я уйду, — сказала я тихо. — Это будет справедливо. Я не могу назвать тебе ни одной причины, чтобы остаться, Торн. Сомнительная удача под боком? Я и в ней уже не уверена.

Ветер холодными пальцами коснулся моего затылка. «Надо бы взять с собой еще дорожный плащ», — подумала я и осеклась. Зачем плащ, ведь дороги-то никакой не будет. А вот подопечному напомню, чтобы не замерз, хоть какая-то от меня польза напоследок.

— Останься.

Я с трудом удержалась, чтобы не переспросить. Маска невозмутимости на лице син-тара дрогнула, Торн усмехнулся и пнул лежащий у ног мешок с провизией.

— Должен же кто-то мне помочь съесть эту копченую рыбу, пока она не протухла.

— Можно было замаскировать меч под лыжи.

— Что?

— Погоди, у вас еще не изобрели лыжи?

— Не понимаю, о чем ты.

— Такие доски, которые привязываются к ногам, чтобы ходить по снегу.

— Руэна, ты в своем уме вообще? Снег выпадает в горах, как ты собираешься ходить по горам с привязанными к ногам досками?

— Как раз было бы две лыжи. Меч и лук. Почему у вас тут в Ямата такие огромные луки?

— А почему бы тебе не перестать задавать дурацкие вопросы, оберегающая?

Примерно так и началось наше путешествие во славу второго задания из свитка. Мы ехали к воротам Торико, стараясь не привлекать к себе лишнего внимания. Подумаешь, двое крестьян на хороших лошадях из конюшни тара, чего только не встретишь в столице Ямата. Лук Торн взял самый простой, и вот как раз он легко сошел за посох. Меч же пришлось прикрывать какими-то тряпками. Я едва смогла уговорить Торна не брать его обычного скакуна, мы препирались у конюшни битый час, но наконец он согласился. Конюх вывел нам жеребца попроще, и я удовлетворенно сказала:

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Вот, этот подойдёт. Не то, что предыдущий. На том прямо было написано: «Я страшно дорогая лошадь благородных кровей отсюда и до десятого колена».

— А мой вид, стало быть, о таком помалкивает? — изобразил обиду син-тар.

— Здесь я могла бы пошутить, что золото ярко сияет даже сквозь грубую мешковину, — отозвалась я. — Но не буду.

— Потому что не сияет?

— Увы!

— И какие злые каму мне нашептали все-таки взять тебя с собой, — вздохнул Торн. — Ну, хотя бы не скучно, раз уж в благородном путешествии по воле усопшего отца я буду лишен привычных развлечений.

— Вина и женщин?

— Увы! — передразнил меня подопечный.

— Ну я, предположим, женщина!

— Не буду я этого предполагать, — фыркнул Торн. — Мне проще считать, что оберегающие — бесполые существа, наделенные всеми мыслимыми добродетелями. Ну, то есть как проще…

Он помолчал.

— Глядя на тебя, не очень просто так считать.

Он помолчал еще немного.

— Про добродетели точно непросто.

Я нежно погладила дорожный посох, который упирала в стремя. Не лук, конечно, но очень полезная вещь, если нужно быстро обрести душевное равновесие, когда едешь в горы Тамиру в компании ехидного син-тара. Мы с Торном как раз подъехали к воротам. Стражники, проверявшие обоз с зерном, скользнули по нам безразличным взглядом. Те, кто покидал город, интересовали их не слишком сильно. Я воочию видела небрежную пометку в мысленном отчете охранявших ворота: «Двое крестьян на хороших лошадях, видать с коневодческой фермы, возвращаются домой из столицы таррана».

Так бы мы и миновали ворота тихо и мирно, если бы…

— А ну посторонись, ёкай тебя заешь!

Всадник на взмыленной лошади едва не столкнулся с Торном и его скакуном. Оба резко натянули поводья, и рыжий конь новоприбывшего взвился на дыбы.

— Я спешу к господину, и если ты не уберешься с дороги…

— Атари, каму сожри твои прокисшие мозги, а ну за мной!

Разгоряченный всадник вдруг будто сник в седле. Торн, не оглядываясь, вывел своего коня из ворот, я вклинилась следом. За моей спиной шумно дышали. То ли лошадь после бешеного забега до ворот, то ли этот Атари, не признавший син-тара в одеждах простолюдина. То ли оба сразу. Хм, Атари. Знакомое имя…

— А, это и есть тот твой драгоценный слуга? — я постаралась вложить в голос поменьше ехидства.

— Господин Торн…, — послышалось за спиной. — Пусть господин прикажет умереть за мою оплошность! Я оскорбил …

Син-тар осадил коня на обочине. Я остановила свою лошадь рядом. Атари сидел в своем седле, не смея поднять глаз. Где-то дальше на дороге, убегающей от ворот в сторону леса, слышался быстрый перестук копыт. В осеннем воздухе мне почудился аромат гвоздики — вина? Разочарование?

— Умереть ты всегда успеешь, — буркнул Торн. — Сейчас совершенно не до этого. Ты ведь знаешь о гибели моего отца?

— Да, господин син-тар. Я потому так спешил в Торико, едва вести о кончине тара достигли…

— Короче! — ладонь Торна рубанула воздух, обрывая Атари на полуслове. — И давай-ка без чинов, тошно от них! Чтобы стать таром, мне нужно выполнить пять заданий, которые перед смертью назначил отец. Точнее, уже четыре. Кстати, познакомься, это Руэна, моя… э-э-э… мой личный повар. Из благородного рода поваров… э-э-э, Икури.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

О, да никак меня повысили! Из бессловесной послушницы захолустного храма — в личные повара, да еще и благородные. Выразительно глянув на Торна, я приветливо помахала Атари посохом. Слуга смерил меня настороженным взглядом. В крестьянской серой одежде я явно не походила благородного придворного повара, но с другой стороны, и господин был одет точно так же. Я не смогла бы прочитать мысли Атари и в лучшие времена. Но готова поспорить на Торнову катану против горсти опавших листьев, думал он примерно так: «Господа переоделись в крестьянскую одежду, и не мне, худородному, спрашивать их о причинах».