Тригон. Изгнанная (СИ) - Дэкаэн Ольга

— И сколько здесь живёт народу? — судорожно проталкивая очередной кусок по пищеводу, интересуется Тилия, то и дело, ёрзая на шершавой поверхности бревна под пристальными, гоминидскими взглядами. Практически у всех сегодняшнее появление новенькой вызывает неподдельный интерес, и такие не скрывая, откровенно пялятся на белоснежную кожу и длинные тёмные волосы. Явное отличие от остальных — большинство же могут похвастаться лишь коротким ёжиком, да бронзовым, если совсем не смуглым цветом кожи.

— Если с тобой, сто сорок три.

— И все из Гнезда?

— Не только. Здесь полно тех, кого забрали из других городов.

— И что там… в других городах? — проглотив очередной кусок мяса и не почувствовав вкуса, выжидающе смотрит она на Вару.

— Да всё то же, что и у нас. Страх, болезни, голод… и смерть.

— Неужели ничего хорошего нет ни в одном из городов? — не унимается Тилия. У неё закрадывается подозрение, что Вара говорит не всю правду, но высказываться вслух и уж тем более злить лидершу, что железной рукой правит разношёрстной толпой из ста сорока облучённых, совсем не хочется. Слишком уж она сейчас зависима от благосклонности этой искалеченной облучением гоминидки.

— Если не веришь, можешь сама поспрашивать, — безразлично пожимает та плечами, с наслаждением облизывая испачканные в жиру длинные пальцы. Если не считать счастливчиков, в руках которых чуть раньше Тилия с удивлением заметила пару костяных вилок, вокруг никто не пользуется столовыми приборами. — Уж поверь, никто не скажет ничего хорошего о том месте, где родился. Может и лучше, что мы здесь оказались.

Перед мысленным взором тут же возникает картинка Пекла с его грязными узкими улицами заполонёнными голодными гоминидами, покосившимися коробками домов из кусков камня и жести, изнуряющим зноем и песком, забивающимся в каждую щель. Вара права, и жизнь у облучённых не сахар, но своей-то она была вполне довольна. Если не считать тех моментов, когда на неё накатывало и хотелось просто сбежать. И даже, если бы она не прошла отбор для Обители, жила бы той размеренной жизнью и дальше. Может, выучилась бы на врача, стала лечить башенцев. При мысли о том, что ей, скорее всего, пришлось бы лечить таких, как эта гоминидка, делается не по себе.

— А где те, что прибыли сюда со мной? — окидывает она внимательным взглядом всю территорию лагеря. К этому моменту большая часть гоминидов уже насытилась, по одиночки или группами покидая место обеда.

— Они в карантине, — морщась, словно Тилия спросила о чём-то неприятном, отзывается Вара. — Мы здесь, как можем, стараемся следить за чистотой. Вши и блохи не слишком приятная штука и от них не так-то просто избавиться. Поэтому, какое-то время им придётся пожить отдельно.

— Значит, я здесь первая… И за какое же время?

— Вертушки к нам уже несколько лун не прилетали.

Тилия понятия не имеет, как выглядели вблизи эти самые вертушки и откуда они брались, но то, что они перемещались по воздуху, уже было необычно. Единственным, доступным средством передвижения в Новом Вавилоне были огромные милитарийские кватромобили, но и тех в колонии осталось не больше десятка: жалкие крохи, в сравнении с тем, что когда-то имели Первые Люди. Были ещё тяжёлые грузовики, что раз в месяц появлялись на западе, привозя всё необходимое: мясо, посуду, кое-что из техники. С собой они увозили то, что производил Новый Вавилон: растительную пищу и лекарства. Никакого другого транспорта Тилия за всю свою жизнь больше не видела: ни внутри, ни снаружи. Тем более такого, который мог бы беспрепятственно перемещаться по воздуху.

От одной только мысли о том, каким путём она сюда попала, её тут же бросает в дрожь. Высота стен Долины одновременно завораживала и пугала, рождая в голове жуткие картинки того, что могло бы произойти, если бы у милитарийцев что-то пошло не так: сеть порвалась или крепления не выдержали.

— И часто прилетают эти вертушки? — задрав голову, Тилия долгим взглядом обводит идеально ровные вершины каменной гряды, прикидывая в уме, какова их высота.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Ну, думаю, в ближайшее время они не появятся. Самый долгий перерыв был дней сорок, а сейчас лагерь переполнен, — неприкрытый рот Вары растягивается в улыбке, которая тут же преображает изуродованное лицо гоминидки. — И что радует больше всего, когда в прошлом году в Яму попала Галия, стало меньше мертвяков.

— Кто такая Галия?

— Наша Амораи.

Но и после этих слов для Тилии мало что проясняется:

— Амораи?

— Так называют всех целителей, когда-то живших в Гнезде, — охотно поясняет Вара, видя недоумение на лице собеседницы. — Это она поработала над твоей спиной. Позже я тебя с ней познакомлю.

— Захочет ли она? Местные не слишком-то мне рады, — с горькой усмешкой замечает Тилия, окидывая взглядом толпу облучённых. Приём пищи закончен и почти каждый в лагере вновь принимается за свои дела.

— Они привыкнут. Все привыкают, когда поживут здесь. Даже те, что с окраины Гнезда.

— А что там на окраине?

— Отбросы, — с отвращением выплёвывает гоминидка единственное слово. — Те, кого изгнали: воры, убийцы…

— Но я думала, что убивать в городе запрещено!

— Типа того, — кивает с усмешкой гоминидка, и Тилия с удивлением и каким-то злорадством понимает, что не все эдикты Нового Вавилона безоговорочно исполняются. Будь её воля, она бы уже давно нарушила парочку из них. Например, четвёртый: о жизни в строго отведённом социуме. И первое, что бы она сделала — это сорвала ненавистные белые полосы со своей одежды и отправилась бродить по Башне, заглядывая в каждый угол.

— А как же законы?

— Да кому нужны эти законы! — отмахивается Вара. — Это чистое выживание. Даже, если один и прибил другого, будь уверена, в Термитнике об этом никогда не узнают. Песок быстро скроет все следы, не подкопаешься, а после жители сами накажут виновного.

— Самосуд?

— Что-то вроде того.

— И много таких, кого изгоняют из Башни?

— Хватает. Такие, в основном, тоже переезжают на окраину, ну или совсем уходят из города.

— Но это же равносильно смерти! — ошарашено смотрит она на гоминидку. — До других городов пешком не добраться!

— Я слышала другое. Говорят, каменный город, что ближе всего к нам, рад каждому новоприбывшему.

— А разве этого города больше не существует? — хмуриться Тилия, вспоминая, как кураторы часто приводили пример того, как не нужно строить идеальное государство. Из семи городов-спутников, расположенных вокруг Обители, Пария стала единственной, погрязшей в болезнях и, потеряв свою ценность для остальных, в итоге перестала существовать.

— Люди разное болтают, — пожимает узкими плечами Вара. — Говорят, это теперь город изгнанных. Я как-то слышала, что пешком туда можно дойти за семь лун. И там рады любому, кто доберётся до них живым, — и горько усмехнувшись, спрашивает. — Не слишком-то похоже на то, что твориться у нас, да?

С этим Тилия не может не согласиться. В Башне она не раз слышала пугающие истории про то, как милитарийцы отправлялись на рейды в Пекло. Они в любое время суток могли появиться в выбранном ими доме — хотя она подозревала, что и здесь не обходилось без вмешательства гнусных доносчиком, — и, выставив на улицу недоумевающих жильцов, обыскать всё сверху донизу. А обнаружив пришлых, изгоняли их вместе с теми, кто осмеливался пойти наперекор властям и закону. Пекло и так было перенаселено и лишние рты, которые нужно было кормить, властям были не нужны. И милитарийцы справлялись с этой задачей просто: вывозили чужаков и тех, кто прятал их в своих домах далеко за пределы города и оставляли умирать.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Но Тилия, как дочь врача, знала, что первостепенной причиной такого варварства со стороны карателей и Совета, было то, что редкие путники, забредавшие в город, были потенциальными носителями заразы. И лишь чудом за два столетия жителям Нового Вавилона удавалось предотвратить начало эпидемии желчной холеры, и даже чёрной оспы.

— Значит, есть вероятность, что за пределами города можно выжить?