Тригон. Изгнанная (СИ) - Дэкаэн Ольга

— И любого, кто решит пересечь черту, — незамедлительно следует исчерпывающий ответ, заставляя Тилию бросить хмурый взгляд через плечо, прослеживая путь полосы-убийцы.

«И как же тебя перейти?» — её мозг уже готов взорваться от обилия вопросов, но тон собеседницы останавливает, и она не решается заговорить первой.

— Ты ведь не из Гнезда? — снова слышит она слегка приглушённый и искажённый платком голос.

— Гнезда? — в замешательстве хмуриться Тилия, которой всё больше начинает казаться, что с ней говорят на другом языке. Слова знает, но, сколько не пытается, не может понять их смысла.

— Город вокруг Термитник, — тут же поясняет гоминидка, бросая взгляд через плечо, а после и вовсе останавливаясь, с интересом поглядывая на замершую перед ней Тилию. — Мы все помечены солнцем, а у тебя слишком бледная кожа. Такой в Гнезде ни у кого не найдёшь… Да и одёжка твоя получше будет, чем у любого из нас. Ты явно её не у перекупщиков на Блошином рынке выменяла.

Только теперь она начинает понимать, о чём идёт речь. Должно быть, Гнездом облучённые называют то место, которое жители Башни уже не одно столетие зовут Пеклом. А ведь и правда, если приглядеться, Пекло чем-то очень напоминает птичье гнездо, цветные картинки которого она не раз разглядывала в музее Первых Людей на втором уровне. За его тяжёлыми дверьми можно было найти много интересного. От чучел вымерших животных с пояснительными надписями-табличками, до редких экземпляров свода эдиктов, составленных ещё первыми поселенцами колонии. Но главным сокровищем было другое — Священная Книга Нового Вавилона, хранящаяся в стеклянном, герметичном саркофаге, до момента, когда она снова понадобится Совету.

«Если скажу, что прибыла сюда прямиком из Башни-Термитника, чем мне это грозит?» — тянет с ответом Тилия, всё больше нервничая под пристальным взглядом чуть раскосых глаз. Но собеседница, словно читает её мысли. Издав звук, похожий на смешок, хотя она до конца не уверена, не видя ничего кроме верхней части лица, тощая гоминидка успокаивающе добавляет:

— Не парься ты так. Все мы когда-то жили в Термитнике. Ну не мы, так наши предки. К тому же тебе этого не скрыть, слишком уж ты бледная и чистая. Да ещё эти волосы… А то, что ты оказалась здесь, можешь считать чистым невезением… Да, кстати, меня зовут Вара.

Тилия лишь молча кивает, пытаясь осмыслить всё то, что только что услышала. Сначала похищение карателями прямо в Башне — она уверена то, что случилось с ней сегодня, не могло быть сделано с согласия родителей, — после Пекло, с его жуткими обитателями. Но и на этом сюрпризы не закончились — барьер, который убивает, стоило подойти слишком близко, и первая увиденная ею смерть. Многовато событий для одного дня, а ведь судя по нависшему над головой раскалённому добела диску, сейчас немногим за полдень.

Когда гоминидка, теряет интерес к разговору и снова принимается вышагивать к остальным, Тилия не в силах сдержаться, указывая на оставшееся позади бездыханное тело:

— А как же она?

— Мы ей уже ничем не поможем, — безразлично пожимает плечами Вара, не удостаивая ни её, ни даже светловолосую даже мимолётным взглядом. — За ней придут позже.

— И что с ней будет? — не унимается Тилия, шагая за гоминидкой на безопасном, как ей кажется, расстоянии. Она не может больше сдерживать поток, рвущихся наружу, вопросов. А ведь так было всегда. Например, когда она пыталась что-то выудить из отца или матери. Мать с немым укором и страхом, засевшим в глубине зелёных глаз, называла это проклятием, из-за которого она когда-нибудь нарвётся на неприятности, отец всячески поощрял и говорил, что его дочь всего лишь любознательна.

— Сначала заберут всё ценное. Если, конечно, такое имеется… потом сожгут тело, — терпеливо объясняет гоминидка, поправляя выбившиеся из-под платка короткие, жёсткие пряди. — Таков закон.

— И кто же его придумал? — морщится Тилия, которую уже тошнило от этих установленных кем-то порядков. Неужели гоминиды до сих пор следовали обычаям и традициям Башни, выполняя те же объединённые в эдикты правила?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Те, кто жил здесь до нас.

Больше Тилия ничего не успевает спросить, они подходят к остальным. Взгляды почти каждого направлены на неё, в них — удивление и недоумение. Словно поменялась с гоминидами местами. Она, вмиг ставшая изгоем и остальные — полноправные хозяева всего этого изумрудного великолепия. Даже в Пекле она была под защитой отца и милитарийцев, здесь же — сама по себе.

Всё, что ей остаётся — это на расстоянии наблюдать, как нетерпящим возражения тоном, не теряя времени, Вара начинает отдавать короткие распоряжения:

— Блоха, давай-ка дуй в лагерь. Расскажи, что у нас из девяти сброшенных одна мертвячка. Пусть пришлют сжигателей. А этих… — она на секунду замолкает, окидывает группу из семи притихших при её появлении гоминидов критическим взглядом, после чего брезгливо добавляет, — отправьте помыться. Девчонка пойдёт со мной.

Никто и не думает возражать. Рыжеволосый мальчишка, которого Вара назвала Блохой, с готовностью кивает и поспешно исчезает за колючим кустарником. Остальные, во главе с хромоногим, который, при ближайшем рассмотрении, оказывается ненамного старше самой Тилии, тоже покидают поляну. И вот уже спустя минуту она остаётся в компании лишь тощей гоминидки, которая, не таясь, разглядывает её, словно какое-то диковинное животное. Тилии становится не по себе под пытливым взглядом чёрных глаз и только чтобы нарушить повисшую вокруг тишину, она осторожно спрашивает:

— Ты когда-то тоже жила в Башне?

— С чего это ты решила?

— Такую обувь носят только башенцы, — поясняет Тилия, кивком головы указывая на ботинки из мягкой телячьей кожи, выглядывающие из-под балахона.

Вара в недоумении опускает взгляд на свои ноги, а потом медленно стягивает с головы тёмный платок и едва Тилия видит помеченное радиацией лицо собеседницы, как тут же появляется желание отвести взгляд. Лишь усилием воли сдерживает себя, понимая, что не в том положении, чтобы показывать свой страх, а тем более неприязнь.

Она уже видела такое раньше. Сегодня. Та несчастная женщина в Пекле, что держала на руках ребёнка, выглядела примерно так же. И вот перед ней стоит ещё одна жертва лучевой болезни: зияющая дыра вместо рта, словно звериный оскал, обнаживший часть зубов и дёсен. И только разглядев, как следует собеседницу, Тилия с опозданием понимает, почему речь гоминидки с самого начала показалась ей искажённой.

— Я в Термитнике никогда не бывала, — удовлетворённая произведённым эффектом, отзывается Вара и снова небрежно накидывает на голову платок, ловко оборачивая один конец вокруг нижней части лица и шеи. — Моих предков изгнали почти сразу, как только он был построен. Они стали одними из первых, кто поселился в Гнезде. С тех пор почти все рождались такими. Ну, а это… — тычет она себе под ноги, — мне досталось от мертвяка. Такого же, как та, что лежит сейчас на барьере. Здесь многие умирают в первый же день. Наложив в штаны, бегут прямо в ловушку и, как только пересекают чёрную полосу, падают замертво. У всех одно и то же: кровища хлещет изо рта, глаза вот-вот вывалятся… Не пропадать же вещам. Мертвякам они всё равно уже не пригодятся… — и чуть погодя добавляет, — Но ты не бойся, моя болезнь не заразная.

— Знаю, — вырывается у Тилии, перед глазами которой тут же появляется чёткая картинка того, как гоминидка стаскивает с чужих, обездвиженных барьером ног приглянувшиеся ей ботинки.

— И откуда же ты знаешь? — с любопытством бросает короткий взгляд на неё Вара, после чего по едва различимой взгляду узкой тропе снова устремляется вперёд.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Тилия уже открывает рот, чтобы объяснить, что её отец один из лучших врачей Башни, а точнее всей колонии, и что она за последние лет десять очень много прочла про то, каким стал новый мир, но что-то останавливает.

— Как-то нашла старую книжку с картинками… — как можно небрежнее отвечает она, следуя за Варой по пятам. Высокая трава убаюкивающе шелестит под ногами в такт их шагам. — Там ещё много чего было интересного.