Тригон. Изгнанная (СИ) - Дэкаэн Ольга

Удивительно, но всё в этом месте, кажется нереально огромным: сероватые каменные стены с буро-жёлтыми горизонтальными прожилками, заставляющие чувствовать себя букашкой, могучие деревья с толстыми стволами и пушистыми кронами, сочная трава, настойчиво цепляющаяся к ногам. Но что толку восхищаться окружающими красотами, если можно не дожить и до вечера.

От неё не ускользает и то, что ненавистные ей гоминиды, ещё плотнее сомкнув кольцо и склонив головы к центру, уже гораздо тише продолжают своё обсуждение. Вот только теперь они то и дело поглядывают в её сторону, и Тилия прямо-таки чует исходящую от этой четвёрки угрозу.

Тут же яркой картинкой вспыхивает воспоминание, как ещё совсем недавно в переполненной комнате подготовки, вот так же в стороне стояли трое — и точно также бросали на неё косые взгляды. Для неё тот опыт не закончился ничем хорошим. Разница лишь в том, что сейчас ей по-настоящему страшно. Облучённые в большинстве: они выше и сильнее, даже несмотря на кажущуюся истощённость — хотя в Пекле почти все такие, — и, если им вдруг вздумается напасть, одной против них ей не выстоять. И Тилия решает действовать.

Но стоит только сделать несколько осторожных шагов в сторону выжженной полосы, а за ней и вожделенного пролеска, как до её чуткого слуха долетает отдалённый звук голосов. Тилия застывает на месте, вглядываясь в густую растительность. У них непрошенные гости! Вряд ли это помощь, скорее уж новая угроза. И не раздумывая больше ни секунды, она разворачивается лицом к пролеску, всё ещё надеясь скрыться, и с опозданием понимает, что светловолосая не стала дожидаться появления незнакомцев и, опередив её, уже пустилась наутёк.

«Хитрая!» — восхищается смекалкой беглянки Тилия и, не теряя больше ни секунды, бросается следом. Высокая трава цепляется за ноги, мешая набрать нужную скорость, но она упрямо движется вперёд, чувствуя, как горячий ветер бьёт в лицо. Яркое солнце слепит глаза, а тяжесть в мышцах после долгого спуска по лестнице тут же напоминает о себе жжением и волнами судорог, но она только сильнее стискивает челюсти, всё ближе и ближе становясь к вожделенной цели.

Остаётся всего каких-то десять шагов, когда крики за спиной заставляют её слегка притормозить и бросить короткий взгляд через плечо. Меньше всего ей сейчас хочется, чтобы за ней начали погоню, но те, чьи голоса она слышит, лишь неистово размахивают руками.

«Значит, погони не будет», — с облегчением понимает Тилия и тут же замирает, словно врезавшись в невидимую преграду. Воздух с шумом вырывается из лёгких, сердце делает бешенный скачок и проваливается куда-то вниз живота.

Прямо на чёрной полосе, которая словно неразрывный толстый канат стягивает две могучие стены, удерживая их на своих местах и, к которой она так стремилась, неистово корчится гоминидка. Её жуткий крик, похожий на хрип раненного зверя, эхом разноситься по округе, спугивая с крон деревьев стайки шумных птиц. Не в силах пошевелиться Тилия в ужасе наблюдает за тем, как тонкие пальцы сводит судорогой, приоткрытый в агонии рот кривится, а налитые кровью глаза готовы вот-вот вылезти из орбит.

Выгибаясь дугой, тело светловолосой ещё какое-то время бьётся в жутких конвульсиях, пока не обмякает и не замирает окончательно, и только по прижатой к почерневшей земле щеке, изо рта тонкой струйкой стекает алая кровь. И только теперь до Тилии доходит жуткий смысл происходящего — облучённая умерла!

Не в силах отвести взгляд от искажённого лица, она так и стоит с прижатой ко рту ладонью, пока к горлу не подступает желчь и её не начинает рвать прямо на траву. Внутренности скручиваются тугим узлом, причиняя невыносимую боль, на глаза тут же выступают слёзы, словно оплакивая ту, что только что испустила дух прямо у её ног. Сделав пару глубоких вдохов и утерев рот рукавом, Тилия, наконец, разгибает спину. Она старается больше не смотреть на светловолосую, но жуткая картина упрямо стоит перед глазами.

Только что она впервые стала свидетелем чьей-то смерти!

«Что теперь делать? Куда бежать?» — спрашивает себя Тилия, и на неё накатывает такая усталость, что хочется пристроиться рядом с неподвижным телом прямо на мягком, зелёном ковре и, подложив руки под щёку, закрыть глаза и ни о чём не думать. А ещё лучше уснуть, чтобы не было больше этого кошмара. Но она знает, что это всего лишь реакция на стресс. Слабость. И Тилия делает глубокий вдох, пытаясь успокоить гулко колотящееся сердце, после чего оборачивается, чтобы выяснить, что происходит за её спиной.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Незнакомцев трое. И не остаётся никаких сомнений в том, что они облучены. Никакого оружия в их руках нет, ну, или, по крайней мере, со своего места она его не видит.

Один ковыляет, тяжело опираясь на палку, от чего его верхняя часть тела, словно помеченный радиацией маятник, раскачивается из стороны в сторону. Лицо и шишковатая голова, покрыты бледными струпьями и совсем свежими язвами.

Ещё один, подросток с торчащими в разные стороны рыжими, словно костры зимнего Пекла, свалявшимися волосами, потемневшей от загара кожей и на удивление яркими глазами, выглядит вполне здоровым. Он какое-то время с азартом наблюдает за застывшей в нерешительности Тилией, словно надеясь, что она последует примеру светловолосой, но, так и не дождавшись, теряет интерес и отворачивается.

Замыкает шествие женщина, хотя Тилия не уверена в возрасте облучённой. Нижняя часть лица гоминидки скрыта тёмным платком, небрежно накинутым на голову, так что видны лишь чуть раскосые глаза и иссиня-чёрные волосы над высокой линией лба. Она самая рослая среди своих спутников, но при этом невероятно худая. Из-под коротковатого, цвета земли балахона виднеются поношенные ботинки, похожие на те, что годами носят колонисты в Башне. Не торопясь она подходит к сети, в центре которой начинают приходить в себя малыши, и что-то тихо им говорит.

С облегчением осознав, что убивать её в ближайшее время никто не собирается, Тилия отворачивается от троицы и делает несколько осторожных шагов по направлению к бездыханному телу, гадая, что же всё-таки произошло? Глазами ищет рану или то, от чего светловолосая, как подкошенная свалилась замертво, но видимых повреждений нет, лишь кровавый след на щеке. Всё это очень похоже на внутреннее кровотечение, хотя она и не уверена.

И в тот самый момент, когда Тилия делает ещё один шаг, позади раздаётся предостерегающий окрик, гораздо ближе, чем хотелось бы:

— Сделаешь ещё шаг, умрёшь!

Чуть хрипловатый голос явно принадлежит тощей.

«Как она вообще так тихо подобралась ко мне?!» — напрягается всем телом Тилия, оборачиваясь и встречаясь взглядом с угольно-чёрными глазами, глядящими на неё с любопытством. Она ждёт, что от гоминидки будет разить, как из мусоросборника, но та приносит с собой лишь запах разогретой солнцем земли и слабый аромат горькой полыни: его то уж Тилия ни с чем не спутает. А одежда, показавшаяся издалека теми же обносками, что и у остальных, на деле оказывается чистой и почти без дыр — даже в Башне не каждый мог похвастаться таким богатством.

— Если хочешь жить, тебе лучше убраться подальше от барьера, — продолжает гоминидка, указывая невероятно длинным пальцем, скорее всего последствием какой-то мутации, на чернеющую полосу за спиной Тилии.

«Она совсем не удивлена!» — делает неожиданное открытие Тилия и, уже открыв рот, вдруг понимает, как пересохло в горле.

— Ты глухонемая? — приподняв угольные брови и чуть склонив голову на бок, спрашивает облучённая, с любопытством разглядывая гостью.

— Нет, — хрипло отзывается Тилия, чувствуя себя неуютно. Впервые в жизни она говорила с существом из наружного города.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Значит, меня услышала, — удовлетворённо кивает тощая и разворачиваясь, быстро идёт обратно, где её ждут остальные.

— Барьер? — не выдерживает Тилия, начиная кое-что понимать. Ей ничего не остаётся, как последовать вслед за облучённой, полагая, что если эта тощая так печётся о её безопасности, значит, убивать её не собираются. По крайней мере, пока. — Так это он её убил!?