Тригон. Изгнанная (СИ) - Дэкаэн Ольга

— Ну, теперь-то мы этого не узнаем! — безразлично отзывается Вара, кивком головы указывая на неприступные стены.

«Верно подмечено», — мысленно соглашается с ней Тилия, на секунду забывая, что она уже не часть прежнего благополучного мира и возможно её место здесь, среди облучённых. Внутри тут же закипает злость на всех и каждого: милитарийцев, властей, судьбу, несправедливость. Чем же она не угодила Совету, что всего за каких-то пару часов от избранной умудрилась скатиться в эту Яму?

— Почему нас отправили сюда?

Непробиваемую Вару её неожиданный вопрос застаёт врасплох. Гоминидка какое-то время неподвижно сидит на бревне, словно решая для себя что-то, но стоит только ей открыть рот, как Тилия понимает: правдивого ответа она не получит.

— Раньше я думала, что нас сбрасывают, чтобы мы стали кормом для диких животных. Но человек здесь самый страшный хищник… поверь мне на слово. Не знаю, как дела у тех, что живут за барьером, но жизнь здесь не такая уж и плохая. Уж лучше, чем подыхать от голода в Гнезде, где из еды остались только крысы и змеи.

— Значит наверх точно не выбраться?

— Забудь, — качает та головой, возвращая на место платок, отчего её голос тут же начинает звучать приглушённо. — Ты не первая кто хотел назад, но только тебе не пройти дальше барьера. Никто до сих пор не знает, как он действует. Стоит только заступить за черту, и ты мертвяк. Но даже, если попытаться как-то перейти барьеры, взобраться по этим стенам вряд ли получится.

— Я не вижу здесь стариков, — после непродолжительной паузы обращается Тилия к Варе, но то, что дальше рассказывает гоминидка, звучит странно.

Почти три года назад Вару скинули в Долину в компании ещё пятерых таких же облучённых. Всё было точно так же, как и в случае с Тилией: долгая, изматывающая поездка на кватромобиле, крайне недружелюбные и словно набравшие в рот милитарийцы, болезненный укол какой-то «гадостью», недолгий сон и будоражащее пробуждение всё на той же поляне.

По неизвестной причине вертушка всегда выбирала именно это место. Хотя, скорее всего, дело было в отсутствии поблизости деревьев и удалённости от лагеря. Какое-то время Вара была дезориентирована, а окончательно придя в себя, стала свидетелем того, как трое из её группы, бьются в судорогах на выжженном, узком участке земли, харкая кровью, пока «не отдают концы». Позже были многочасовые блуждания по этой части Долины и, наконец, знакомство с теми, кто на тот момент уже прочно обосновался в лагере.

— И много их было?

— Чуть больше семидесяти.

— А сколько умерло за те три года, что ты здесь?

— Несколько сотен, — нехотя отвечает Вара, отстранённо оглядывая лагерь. — Уже после я узнала, что первая группа оказалась здесь задолго до моего появления. Всего их было девять человек и все из Гнезда. Но и тогда некоторые хижины были уже построены.

— Выходит, — размышляет Тилия, — до этого, здесь кто-то жил?

— Догадливая! — усмехается Вара. — Жили, строили жильё, ставили силки на зверей, рыли ловчие ямы, а потом вдруг всё побросали и исчезли.

— Может просто ушли? — задумчиво говорит Тилия, хотя после всего, что только что узнала от гоминидки и чему сама стала свидетелем, верилось в это с трудом.

— Ушли? И куда же? — бросает на неё насмешливый взгляд Вара, поднимаясь с бревна и швыряя в огромную плетёную корзину у стола опорожнённую посуду. При мысли о том, что кто-то уже ел из её тарелки, Тилию тут же начинает мутить. Она пытается прогнать эту мысль, но каждый раз слыша глухой удар, невольно бросает неприязненный взгляд на переполненную корзину, из которой уже горой торчат заляпанные жиром миски.

«Как у них тут ещё эпидемии не было!» — с брезгливостью морщиться она и отходит подальше от набитых едой ртов, грязных рук и любопытных взглядов. Но, как выясняется у Вары на новенькую свои планы. Гоминидка, ничего не объясняя, лишь сделав знак рукой, спешит из лагеря и Тилии ничего не остаётся, как пойти следом.

Их путь пролегает среди колючего кустарника, усыпанного ядовитыми ягодами, которые она уже не рискует пробовать, над головой отбрасывают спасительные тени кроны деревьев. Даже при всём желании в одиночку Тилии не обхватить руками изъеденный короедами, шероховатый ствол.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Когда Тилии уже начинает казаться, что они идут вечность, в просвете, наконец, появляется скрытый среди пышной зелени почти идеально круглой формы водоём. Зеркальная, искрящаяся на солнц водная гладь так и манит прикоснуться, напиться, а ещё лучше окунуться с головой. Смыть с себя грязь, пот и воспоминая этого дня. И не в силах противиться желанию, Тилия подходит ближе и замирает у самого кромки, наслаждаясь тишиной и исходящей от воды прохладой.

— Мы называем это место Первой Лужей, — доносится до неё приглушённый платком женский голос. — Она относительно чистая. Здесь мы ловим полосатых угрей и моемся, а вот пить не советую. Пронесёт так, что не рада будешь, что на свет появилась. Проверено.

— И где же вы берёте воду для питья и готовки? — оборачивается она к Варе, с удивлением отмечая про себя, что гоминидка к воде так и не приблизилась.

«Неужели боится?» — гадает Тилия, опускаясь на корточки и зачерпывая в ладонь прозрачную бесценную жидкость, которая в сравнении с раскалённым воздухом Долины кажется просто ледяной.

— Чуть дальше у самой стены есть пещера, — отвечает Вара, так и не сдвинувшись с места. — Там родники. Вход постоянно охраняется. Хотя проблем с этим не возникает, чужаков здесь нет, да и желающих быть изгнанными тоже.

— Изгнанными? — вскидывая Тилия голову, наблюдая за застывшей в отдалении Варой. — Вы что изгоняете своих?

— Приходиться, а иначе начнётся хаос. Сейчас в изгнании только один и советую держаться от него подальше.

— И за что же его наказали?

— Он убил своего эука.

Тилия в ещё большем недоумении смотрит на гоминидку, в первый момент, решив, что это какое-то неизвестное ей и очень ценное животное, обитающее исключительно в Долине. Но изгонять за убийство животного — полный бред.

— Мы не бросаем тех, кто не может о себе позаботиться, — видя замешательство Тилии, тут же расставляет всё на свои места облучённая. — Каждому, у кого есть две руки и две ноги, и кто может передвигаться самостоятельно, приходиться заботиться о том, кому это нужно. Ты сама видела, в лагере полно тех, кто не может даже тарелку держать самостоятельно. Таким нужна помощь. По тем же законам живут и в Гнезде: более здоровый, чем может, помогает больному. Это правило ты тоже должна соблюдать. У каждого здесь есть свой эук.

Потеряв всякий интерес к воде, Тилия выпрямляется, обтирая мокрые ладони о грубую ткань штанов, и размышляя над тем, закончатся ли сегодня потрясения или это только начало и Долина изо дня в день будет удивлять её новыми, порой не самыми приятными открытиями.

— И что означает это слово?

— Это прозвище. Что-то вроде паразита. Знаешь, есть такая тварь, что присасывается к твоему телу или проникает внутрь, и ты не можешь от неё избавиться, пока либо он, либо ты не отдашь концы.

Объяснять кто такие паразиты Тилии не нужно. Она сама может много чего интересного рассказать о пиявках, блохах, клопах, гельминтах, наконец. Страх колонистов перед этими вездесущими, мелкими тварями в Башне был настолько велик, что стоило только услышать одно из этих названий, как начиналась всеобщая паника. И её семья не была исключением. Отец тут же подавал запрос на нижний уровень на проведение дезинфекции и, когда подходила очередь их жилого блока, на пороге появлялись полынщики в защитных костюмах и масках.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Но больше всего она ненавидела, когда приходилось часами неподвижно сидеть на неудобном стуле, пока мать, сжимая в руке металлический гребень, возилась с её длинными волосами, в поисках почти невидимых глазу приставучих паразитов. Только и слыша недовольное: «Не ёрзай!»

— Значит и мне полагается этот эук? — наконец спрашивает Тилия, прогоняя прочь болезненные воспоминания о доме.