Единственный принцип - 1 - Дмитрий Хоменко

Когда люди собрали все самое необходимое в дороге, каждый вопросительно посмотрел на волуна. Тот молча направился в противоположную от раскопа сторону. Остальные последовали за ним. При подъеме на первый холм, Глеб оглянулся назад и увидел копошащихся в лагере людей.

— Как далеко мы сможем уйти? — задал он неизвестно кому вопрос и не услышал на него ответа.

На вершине холма он оглянулся еще раз. Но не увидел ни лагеря, ни селения. Только бескрайний холмистый пейзаж, на который медленно, откуда–то сверху, опускалась матовая дымчатая пелена.

ПРИБЛИЖЕНИЕ АПОКАЛИПСИСА

Отсутствие логики, действия, лишенные всякого смысла, противоречащие всем законам природы, самим устоям природы, самому пониманию и восприятию мира. Изменения, в основе которых, казалось бы, только одна вещь — разрушение, бессмысленное и беспощадное.

Запоздалое наслаждение от содеянного, — так можно назвать то, что испытывал Глум, наблюдая за последствиями его вмешательства в естественный ход событий, при котором каждый знал свое место и, в какой–то степени, свою судьбу.

Сэтэрн не был бы убит Вэрлом во время охоты в любом случае. Тот пришел бы к подобной мысли несколько позже и без посторонней помощи, и совершил бы задуманное по–иному. Скорее всего, он убил бы Сэтэрна спонтанно, когда тот оказался бы к нему спиной. И показал бы путь остальным. За чередой однотипных убийств произошел бы возврат к прошлой жизни, потому что, в конце концов, не осталось бы желающих управлять миром Эйлефа. Крэторны не отличались выдающимися умственными способностями, но уж найти способ выживания они смогли бы и инстинктивно. Волуны еще долго существовали бы в своем замкнутом мире, храня свои тайны и спокойно наблюдая за тем, как где–то вдалеке от них копошатся люди, крэторны и другие существа. Флодин еще долго носился бы со своей бесполезной побрякушкой на шее. До тех пор, пока не понял бы сам, что этот камень должен попасть в руки кому–то схожему с Глумом. И отдал бы его сам. А тело Грулэма, тем временем, давно бы сгнило в Холме Мертвых. Анабель, под пристальным взором Флодина спокойно дожила бы до старости, возможно, изменив жизнь нескольких людей, и не факт, что в лучшую сторону. Сами люди продолжали бы и дальше жить в выдуманном ими мире лишь потому, что это помогало им не задумываться особо над тем, куда движется их реальный мир. Правитель Слэйвии подчинил бы своей власти еще несколько не особо значимых соседних стран. После его смерти люди стали бы писать о нем книги, снимать фильмы и слагать легенды. И подсознательно ждать появления нового «правителя», пускай и не в Слэйвии, но дающего им возможность идентифицировать именно с ним понятие «зла», не замечая его в самих себе. И рано или поздно они нашли бы своих «крэторнов», которые вернут их к реальности. Пускай только для того, чтобы тут же и уничтожить. Арлемы же окончательно превратились бы в обыкновенных паразитов, занятых только поисками новых «носителей». В конце концов, от них останется только одна большая черная дыра, пожирающая без разбора даже самые вонючие «помои». О существовании Флара, Хабола, Долины Странников и других подобных мест забудут за ненадобностью. И только острые шипы кустарника будут напоминать Лалин о прекрасном цветке, который так много для нее значил.

Кто знает, быть может, многим сейчас следовало бы радоваться вместе с сатами, наблюдая за тем, как миры приходят в движение. Как крэторны сотнями ручейков стекаются к стенам последней крепости, исполняя волю Сэтэрна и желание Глума. Как их небольшие отряды в мире людей подобно каплям кислоты разъедают все, к чему прикоснутся, и исчезают, сыграв отведенную им роль. Как армии многих государств Земли приводятся в полную боевую готовность в ожидании неведомой угрозы. Как лучшие умы человечества спорят о том, где и когда нужно встретить эту угрозу. Как растет значение Слэйвии благодаря информации, полученной ее правителем от Крума. Как нескончаемая лавина арлемов медленно подбирается к Хаболу, чтобы открыть дорогу Глуму и узнать всю бессмысленность этого похода для остальных арлемов. Узнать тогда, когда все уже будет решено, когда прошлое перестанет иметь какое–либо значение, и исчезнет за глухой стеной. Потому что не будет иметь никакой связи с будущим. С будущим, которого не знает никто.

Даже саты уже не так ясно представляли себе картину спровоцированного ими будущего. Все чаще общаясь с правителем Слэйвии и повелителем Эйлефа, они стали замечать неожиданные для себя вещи. Похоже, все происходящее настолько увлекло их, что они были заинтересованы в нем едва ли не больше самих сатов. При этом каждый из них, даже не догадываясь обо всей подноготной, выстраивал собственную картину будущего, где было место только для осуществления его личных желаний. Жажда власти окончательно ослепила их, превратив, пускай и на время, в послушных исполнителей чужой воли. Сэтэрн собирал невиданную для Эйлефа армию в указанном месте и провоцировал мелкими набегами людей. Иногда он порывался лично принять участие в одном из них, и Глуму стоило огромных усилий, скрывая истинную причину, удерживать его от столь глупого шага. Ведь ни один отряд, кроме посланного первым, так и не вернулся назад. Правитель Слэйвии сознательно допускал утечку информации о пришельцах, одновременно склоняя мировых лидеров к мысли, что нужно объединить усилия для отражения главного удара. С каждым днем все больше усиливающаяся паника служила ему хорошим подспорьем в этом деле. Даже если нападения не последует, человечество должно знать, что предприняты все необходимые меры по спасению цивилизации. Однажды правитель спросил Крума, возможно ли людям напасть первыми. Тот даже на какое–то время засомневался в плане Глума, обдумывая, с той ли стороны он все затеял. И только холодный и жестокий взгляд человека убедил его в правильности первоначального решения. Правитель так и не поверил сату, когда тот стал его убеждать, что не знает, каким способом крэторны попадают на Землю. Но вот в чем Глум и Крум явно преуспели, так это во внушении безоговорочной веры в превосходство над врагом. Хотя, наверное, в этом была все–таки не столько их заслуга, сколь самих будущих врагов.

С арлемами же все было намного проще. Саты всегда относились к ним, как пастух к стаду баранов. Они просто гнали их вперед к Хаболу, особо не упражняясь во вранье. Когда все будет кончено, никто из них не посмеет возмутиться тем, что их попросту использовали в слепую. Они просто молча вернутся к своим людям, если конечно застанут их в живых. Так уж устроены арлемы, и другими они уже не станут.

ХАБОЛ

Главное, чем Хабол отличался от любого известного божества, это то, что путь к нему в разное время искало несравнимо меньше людей, но с гораздо большей настойчивостью. Хотя почти всегда — с тем же результатом. Нельзя его было сравнивать и с другими известными призрачными местами вроде Эльдорадо. Хотя бы потому, что никому в голову не приходило связывать его с несметными сокровищами. Знания влекли людей к Хаболу. Знания, которые стоили несравнимо больше, чем все золото мира. Знания, которые были недоступны человечеству, как бы далеко оно не забралось в своем развитии. И неважно, что в большинстве случаев их собирались использовать таким же образом, как и банальное золото. Неважно потому, что такие люди никогда и близко не подбирались к Хаболу. В лучшем случае они возвращались разочарованными, в худшем — погибали в назидание другим. Почти всегда… Те немногие одержимые, которые все–таки добирались до этого таинственного места, никогда не возвращались. Им просто нечего уже было делать в том мире, из которого они пришли. В этом и состоял парадокс: они искали знания, которые должны были помочь им жить в мире людей, но получив их, они уже не видели смысла в возвращении. Справедливости ради стоит заметить, что все те испытания, которые избранные проходили на пути к Хаболу, в какой–то степени подготавливали их к осознанию того, что они получают билет только в одну сторону. Казалось, что Хабол просто смеется над человечеством, над его беспомощностью. Но рано или поздно, кто–то должен был посмеяться и над самим Хаболом.

Нескончаемый поток арлемов приближался к Хаболу. Маленькие и до сих пор безобидные существа с каждым днем все ближе подбирались к своей заветной цели, в которой для них не было никакого смысла. Того смысла, который столь долго был самой надежной защитой Хабола от незваных гостей. Того, за чем они шли, не было в Хаболе. То, что им было нужно, ничего не могло изменить в их судьбе. Потому что однажды уже сыграло свою роль. Сейчас для арлемов не существовало ничего более бесполезного, чем цветы эмоса. Эмос, который сделал человека источником энергии для арлемов, дав им возможность существовать в мире Земли, стал и причиной появления «новых» людей. Эмос не мог изменить то, что, по сути, сам и создал. Но арлемы не понимали этой простой истины. Не потому что не могли понять, а потому что даже не пытались. Если чего–то очень хочется — возьми это, если желаемое оказалось совершенно бесполезной вещью — его всегда можно просто выбросить и забыть. Именно в этом и состояла вся сущность арлемов. Именно этим и воспользовался Глум, подбив их к нападению на Хабол. К нападению, которое могло остановить только одно — страх, страх гибели. Но арлемы уже давно были неподвластны смерти. Возможно, и это послужило еще одной причиной того, что они решились на столь безумный шаг. И не потому, что осознавали свою неуязвимость. Сейчас они подобно людям стремились к тому, что было им недоступно.