Жарким кровавым летом - Стивен Хантер

Оуни и вся его команда, носившая одну фамилию Грамли, отступили.

— А я-то надеялся, — сказал Эрл.

Он усмехнулся, подмигнул рыжей красотке и пошел прочь.

8

После того как к Багси вернулась способность говорить и держаться на ногах, но не цвет лица, он обратил свой гнев на Оуни, требуя, чтобы тот немедленно сказан, кто этот наглый ковбой. Оуни сознался, что видел его впервые в жизни. Пока двое Грамли под руки вели Багси, изо всех сил пытавшегося превозмочь боль в боку, к пульмановскому вагону, он произносил фразы, которые следовало расценивать исключительно как эдикты, подкрепленные всей мощью восточных королей, стоявших за ним:

— Узнайте, кто этот парень. Выясните, где он живет, с кем и под кем ходит, чем занимается. Узнайте про него все до последних мелочей. Но не трогайте его даже пальцем. Я сам его трону. Он мой, вы меня понимаете?

Оуни кивнул.

— Любовь моя, — с деланным сочувствием вмешалась Вирджиния, — а чем ты собираешься его тронуть? Гаубицей? Атомной бомбой? Реактивным самолетом? — Она победным жестом отбросила назад волосы и рассмеялась громким грудным смехом, звучавшим сочно и хрипловато. — Дорогой, — продолжала она, отсмеявшись, — у тебя же кишка тонка снова полезть за колотушками, вот что я тебе скажу. Ха! Как же он тебе врезал! Ты бы видел себя, когда он тебе заехал! Бедный старикашечка. Вот ты и дожил: белый приложил тебя так, что ты чуть не отбросил копыта!

— Вирджиния, заткнись, — приказал Багси. — Это ты во всем виновата.

— По-твоему, я могла предполагать, что он сильнее Джека Демпси? Нет-нет, ты сам оказался идиотом и стал задираться. Ты что, сам не видел, что это крутой парень? По нему сразу видно. Он стоял как крутой. И разговаривал как крутой. И, радость моя, кулаки у него тоже крутые!

— Не хотите пригласить доктора, старина? — спросил Оуни. — Мы могли бы задержать поезд.

— И позволить этому олуху еще раз посмеяться надо мной? Чтобы какой-то деревенский костолом указывал на меня пальцем? Нет, Оуни, бо-ольшое спасибо. Вы говорили, что держите весь город в руках. Вы говорили, что нам здесь не угрожает ни малейшая опасность, что в городе, принадлежащем Оуни, ничего не происходит без его согласия. И тем не менее кое-что происходит. Какой-то громила. Он наверняка боксер-профи. Никогда не видел парня, который умел бы так быстро махать руками, и еще ни разу в жизни ни один долбак не долбал меня так сильно. Так что, может быть, у вас не такой уж безопасный город и работа ваша не так уж хороша.

С этим он решительно, хотя и сильно хромая, вскарабкался по лесенке в тамбур спального вагона поезда «Миссури — Тихий океан» и был почтительно препровожден в купе целой толпой негров-проводников.

Вирджиния последовала за ним, но, поставив ногу на ступеньку, обернулась и шепотом обратилась к Оуни, который тоже до сих пор не пришел в себя от потрясения.

— Скажите этому ковбою, чтобы держал ухо востро. Проклятый Багмэн злопамятен, как черт. И еще передайте этому милашке, что, если его когда-нибудь занесет в Лос-Анджелес, пусть разыщет там меня!

Вскоре после этого поезд тронулся, и Оуни позволил себе в глубине души понадеяться, что он навсегда распрощался с Бенджамином Сигелом по прозвищу Багси, который приезжал «отдохнуть и принять лечебные ванны» по настоянию Мейера Лански и Фрэнка Костелло, которые являлись очень важными персонами в Нью-Йорке.

— Ладно, — сказал он, проводив взглядом последний вагон и обращаясь не столько к стоявшим вокруг него Грамли, сколько к самому себе, — теперь понятно, что здесь что-то происходит. Узнайте, кто такой этот парень, причем узнайте быстро. Но не трогайте его! Здесь творятся какие-то дела, и я должен знать, что за дерьмо заваривается у меня под боком.

Он был не на шутку встревожен: назревали большие перемены, он это знал наверняка, и, чтобы удержаться на гребне волны, он был обязан добиться того, чтобы его дела шли без сучка без задоринки. Хот-Спрингс должен был оставаться маленькой, абсолютно спокойной империей, где никогда не случается ничего непредвиденного, куда парни, принадлежащие к самым разным бандам, могут спокойно приезжать и спокойно развлекаться, встречаться и общаться между собой, не имея никаких проблем со стороны закона. Именно это он продавал. Это был его главный и неповторимый продукт. Все, чем он обладал, появилось благодаря этому. Если же он этого лишится, значит, он лишится всего.

— Мистер Мэддокс, он давно уже ушел, — сообщил Флем Грамли, один из сыновей Папаши Грамли, самый старший из братьев. — Он так затерялся в толпе, что мы даже не успели заметить, куда он направился. Кто бы мог подумать, что у какого-то парня хватит смелости помять ребра Багси Сигелу?

— Найдите его.

Это было все, что смог ответить Оуни.

* * *

Они отъехали от станции молча. Эрл хмуро смотрел вперед. Его рука немного ныла. Он подумал, что утром она разболится по-настоящему.

— Знаете, что я вам скажу? — нарушил наконец молчание Ди-Эй. — Я никогда еще не видел, чтобы один человек так сильно ударил другого. Вы, наверно, занимались боксом.

— Немного, — проронил Эрл.

— Профессионально?

— Нет, сэр.

— Эрл, мы тут не в игрушки играем. Где? Когда? Как?

— В тридцать шестом, тридцать седьмом и тридцать восьмом. Я был чемпионом Тихоокеанского флота в среднем весе. Третий чемпионат выиграл у очень крепкого поляка. Дело было на старом линкоре «Аризона» в Манильском заливе.

— Вы очень быстро двигаетесь, Эрл. Таких быстрых рук я никогда и ни у кого не видел, даже у Младенца. Вы, должно быть, немало поработали с мешком за эти годы.

— Да, сэр, по правде говоря, размолотил несколько штук.

— Эрл, вы та еще штучка.

— Со мной все в порядке, — ответил Эрл. — Но я допустил ошибку, верно?

— Да, Эрл, так оно и есть.

— Я должен был позволить ему ударить меня?

— Да, должны были.

— Понятно, — сказал Эрл.

Он почти сразу понял, что допустил промашку, и прокрутил случившееся в мыслях, поэтому заранее знал, что намеревается сказать ему старик.

— Вы ведь сами понимаете, в чем дело, Эрл?

— Да, сэр, понимаю, — ответил Эрл. — Я позволил моей гордости взять верх. И позволил этому маленькому ничтожеству, там, на платформе, занять слишком много места в моих мыслях.

— Именно это с вами и случилось, Эрл.

— Теперь я понимаю, как должен был себя вести. Я должен был позволить ему ударить себя. Я должен был позволить ему повалить меня на землю и почувствовать себя королем. Я должен был просить его не бить меня больше. Тогда он подумал бы, что я испугался его, что он поимел меня, как хотел. И в таком случае, если бы нам пришлось снова встретиться, он смотрел бы на меня, как солдат на вошь, а у меня появилась бы возможность пригвоздить его к двери ближайшего сарая так, чтобы он никогда уже не смог освободиться.

— Все верно, Эрл. Вы умеете учиться. Но есть и другая сторона. Вы начисто забыли о всякой осторожности. Вы имели дело с вооруженным полусумасшедшим профессиональным преступником, окруженным такими же, как он, вооруженными до зубов мерзавцами. У вас оружия не было. Если бы вы ударили его еще раз, то, скорее всего, уже были бы мертвецом, и ни один суд присяжных в округе Гарленд не вынес бы обвинительного приговора вашим убийцам — не забывайте о влиянии Оуни, который принялся бы защищать Багси. Получается, что игра в данном случае вовсе не стоила свеч.

— Я не привык слишком сильно беспокоиться о себе, — ответил Эрл.

— Как и подобает настоящему герою. Но время героизма закончилось, Эрл. Настало время взаимодействия, несиловых действий, осторожной, профессиональной разведки, подготовки, дисциплины. Дисциплины, Эрл! Я знаю, вы сможете вдолбить молодым полицейским, что мы должны соблюдать строжайшую дисциплину. Но вы должны и сами показывать пример, стать воплощением дисциплины. Эрл, вы меня понимаете?

— Да, сэр.

— Мне вовсе не по душе то, что приходится таким тоном говорить с героем нации о подобных вещах, но я должен выложить вам все начистоту.

— Ну так валяйте, сэр, говорите.

— Это хорошо, Эрл. Это очень хорошее начало.

Некоторое время они опять ехали молча.

— Теперь они знают, что в городе появился новый парень, а то и несколько, — сказал Эрл после долгой паузы.

— Да, Эрл, знают.

— И поэтому нам не следует возвращаться в гостиницу?

— И это правильно.

Они миновали Малверн через негритянский квартал, и старик то и дело поглядывал в зеркальце заднего вида. В негритянских публичных домах и в пивных уже начиналось оживление, говорившее о приближении долгой шумной ночи. Проститутки выглядывали в окна, покуривали, что-то кричали. На тротуарах сутенеры уговаривали прохожих, независимо от расовой принадлежности, зайти в заведение, чтобы хотя бы выпить пива после жаркого дня и, может быть, развлечься каким-нибудь другим способом. Время от времени попадались негритянские казино, обычно меньшие по размеру и довольно жалкого вида по сравнению с игорными домами для белых. Но главным образом по сторонам проезжей части мелькали перед глазами просто чернокожие люди, сидевшие без дела, скучающие, поглядывающие по сторонам.