Сын Войны, Дочь Хаоса (ЛП) - Рэллисон Джанет

Машина набрала скорость. Папа крепко вцепился в руль.

— Я всё время говорил тебе: они враги. Вопрос, который ты должна задать, заключается в том, почему ты ослушалась меня. Ты привела кого-то в наш дом, когда меня там не было.

— Мне очень жаль.

Слова казались мелкими и бесполезными, прискорбно неадекватными.

— Тебя могли убить. Мы все могли быть мертвы. Семья на первом месте, Эйслинн. Не парни в школе, на которых ты хочешь произвести впечатление, не бойфренды, — папа проехал знак «Стоп», даже не притворившись, что притормозил. — В следующий раз слушай, что я говорю. Не задавай вопросов, просто повинуйся. Неужели это так сложно?

Страх, шок — всё это охватило меня. Меня затошнило.

— Где Рорк? — спросила я.

— Мы подберём его.

Вместо того чтобы чувствовать облегчение от того, что мы сбежали, последствия того, что произошло, росли и расширялись внутри меня. Было трудно дышать, трудно думать. Пока я осматривала дорогу, в моём сознании повторялась фраза: «Он пойдёт за Рорком». Враг убил мою мать, и теперь им нужен был мой брат. И я подвергла его опасности.

— Теперь всё кончено, — сказал мой отец. — Тебе нужно быть сильной. Чтобы победить врага, ты должна быть такой же крутой, как и они.

Я попыталась сесть прямее, чтобы перестать дрожать. Всё равно всё внутри меня задрожало.

Папа взглянул в зеркало заднего вида.

— Кто-нибудь следит за нами?

— Нет, — машины, окружавшие нас, внезапно стали выглядеть зловещими и внимательными. Меня беспокоило, что я не могла видеть лиц водителей. — Сколько всего врагов?

Папа смотрел прямо перед собой.

— Около двух тысяч.

У меня вырвался вздох.

— Две тысячи?

— Они распространились по всему миру. В США их всего несколько сотен.

— Чего они хотят от нас? Почему они думают, что Рорк убийца?

Выражение лица папы стало свирепым. Костяшки его пальцев на руле побелели.

— Они хотят нашей смерти. В этом вся их цель — охотиться на нас. Они думают, что Рорк убийца, потому что… — папа на мгновение замолчал. — Рорк убил одного из них.

Испуганное восклицание сорвалось с моих губ:

— Нет.

Не то чтобы я не верила своему отцу. Я просто не хотела, чтобы то, что он сказал, было правдой. Рорк — мой брат, который играл в футбол, делал домашнюю работу и флиртовал с девушками, он не должен был делать что-то подобное.

Разочарование промелькнуло на лице моего отца.

— Возможно, однажды тебе придётся сделать то же самое. Они объявили нам войну. В войнах бывают жертвы.

Я не могла принять это, не могла усвоить это. Всё, чего я хотела, — это быть нормальной девушкой. Теперь всё, что я, как мне казалось, знала о жизни, распадалось у меня под пальцами. Будущее, которое я себе представляла, превращалось в пыль.

Папа направился к торговому комплексу через дорогу от средней школы. Рорк, должно быть, ждёт нас там.

Я подумала о своём брате, когда мы жили в Вашингтоне, ещё до того, как умерла мама. Он всегда расхаживал с важным видом по кухне за завтраком, готовый к очередному учебному дню. «Больше девушек, которых нужно увидеть, больше желаний, которые нужно исполнить».

Если я когда-нибудь называла его дерзким, он просто смеялся и говорил: «Это естественный побочный продукт того, чтобы быть таким крутым».

Он больше так не делал. Я приписывала его приступы серьёзности гневу из-за смерти мамы. Но дело было не только в этом. Убийство кого-то сделало бы тебя серьёзным, даже злым. Мне было интересно, как это случилось, Рорк встретил и убил одного из врагов. Это случилось, когда умерла мама? Неужели он пошёл на врага в отместку? Или его выследили и напали на него?

У Рорка не было оружия. Должно быть, он убил врага каким-то другим способом. Может быть, своими собственными руками.

Мой бедный брат.

Папа остановился перед магазином. Рорк вышел из тени дверного проёма, огляделся и направился к нашей машине. Он нёс почти пустой рюкзак и был одет в тренировочные футбольные шорты и футболку. Оба были перепачканы грязью и потом. У него не было времени принять душ или переодеться. И всё же он был цел и невредим, и я никогда ещё не была так рада его видеть. Он был в безопасности.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Он сочувственно улыбнулся мне, забираясь на заднее сиденье. Я этого не ожидала. Я ожидала, что он будет так же зол, как и папа.

— Итак, — сказал Рорк, закрывая дверцу машины, — довольно захватывающий выезд ты для нас организовала. Я всегда знал, что у тебя есть задатки королевы драмы.

— Я могла бы обойтись без такого рода драмы.

— Да, удачи тебе с этим.

Рорк знал, что враг реален. Почему он мне не сказал? Ну, технически так оно и было, но он никогда не упоминал о том, что знает об этом из первых рук.

Папа направился через парковку, осматривая местность вокруг.

— Они, наверное, уже следят за аэропортом. Мы поедем в Лос-Анджелес и там сядем на самолёт.

Куда бы мы полетели на этот раз, в Арктику или Антарктиду? Я ненавидела тот факт, что мы убегали, что нам пришлось оставить всё позади.

— Кто и что является врагом? — потребовала я. — Почему всё это происходит?

Папа выехал на улицу и направился к автостраде. Несколько мгновений он ничего не говорил, и я боялась, что он снова оттолкнет меня, повторит ту же фразу об объяснениях, когда я стану старше. Рорк откинулся на спинку кресла и достал из рюкзака теннисные туфли. Он расшнуровал футбольные бутсы. Он не собирался мне ничего рассказывать без разрешения отца.

Наконец папа смягчился.

— Прежде чем ты сможешь понять, что происходит сегодня, тебе нужно знать, что произошло тысячи лет назад, — папа лавировал среди уличного движения, двигаясь слишком быстро. Он, казалось, не знал, что сказать дальше. — Ты когда-нибудь задумывалась, почему я учил тебя египетской мифологии и чтению иероглифов?

— Не совсем.

Я думала, что одержимость папы Египтом была одной из его особенностей. Кроме того, я собирала обрывки легенд и языков в каждой стране, в которой мы жили. До второго класса я думала, что все знают египетские иероглифы. Мой учитель прочитал мне лекцию за то, что я не вписала своё имя в свои рабочие тетради, но я написала на них своё имя, я просто использовала картуш.

— Это часть твоего наследия, — сказал папа. — Древние египтяне были гораздо более развиты, чем считают историки. Они обладали сложными знаниями в области математики, инженерии и естественных наук. Им также нравилось вмешиваться в генетику. Эти головы животных на телах людей на их фресках, они были не просто символами их богов. Их учёные хотели оживить этих существ. Они пытались, и в процессе погибло много рабов. Египетские учёные не смогли включить большинство генов животных в геном человека. У природы есть защита от такого рода вещей.

Папа выехал на автостраду, и его скорость перевалила за восемьдесят.

— В Ниле обитал один вид морского змея, Левиафан. Они были сильны, проживали долгую жизнь и обладали уникальной способностью оглушать свою добычу. Возможно, египетские ученые нашли способ обойти защитные меры природы, или, может быть, гены Левиафана были каким-то образом более совместимы с человеческой ДНК, в любом случае, египтяне смогли добавить гены Левиафана в геном человека, и в результате появились наши предки.

Я недоверчиво уставилась на отца. Он говорил, что мы, что я не совсем человек? У нас были гены животного, какого-то угря? От этой мысли у меня внутри всё похолодело. Угри были скользкими, уродливыми и, по-видимому, частью моей ДНК.

— Первоначально, — продолжил папа, — только двое мужчин пережили процесс, который дал им дополнительные силы. Эти люди должны были охранять фараона Хуфу, пока он был жив, а затем после его смерти — гробницу. Фараоны верили, что их тела должны быть сохранены и сохранены любой ценой; в противном случае им не было бы места в загробной жизни с богами.

— Большинство гибридов стерильны. Поэтому я представляю, как всех удивило, когда один из охранников стал отцом детей и передал свои гены. Его потомки обладали дополнительной силой и некоторыми другими способностями, которые помогли им выжить. Когда ты станешь немного старше… — папа посмотрел на меня, оценивая. — Вероятно, довольно скоро у тебя тоже появятся дополнительные способности. Тебе нужно будет научиться контролировать их, чтобы не выдать себя.