Французов ручей - Морье Дю

--Какая честь!

--Зря смеетесь. Вы, видимо, считаете, что я, подобно многим женщинам, готова впасть в панику по любому пустяку?

--Я считаю, что вам, как и многим женщинам, свойственно слегка преувеличивать факты.

--А вы предпочитаете их вообще не замечать?

--А что еще мне прикажете делать?

--Прежде всего соблюдать осторожность. Юстик говорил, что местные жители догадываются о вашем убежище.

--Возможно.

--Но ведь в конце концов кто-нибудь из них может проговориться, и тогда они устроят в ручье засаду.

--Я к этому готов.

--Готовы? Но как? Что вы можете сделать?

--Разве Юстик и Годолфин сообщили вам, как они собираются меня ловить?

--Нет.

--Вот и я не стану рассказывать, как я намерен от них ускользнуть.

--Неужели вы думаете, что я...

--Я думаю, что вам пора вытаскивать удочку -- у вас клюет.

--Это вы нарочно придумали.

--Ничего подобного. Если не хотите, дайте мне.

--Нет-нет, я буду вытаскивать.

--Тогда начинайте потихоньку подтягивать бечеву.

Дона машинально, без всякой охоты взялась за бечеву, но, почувствовав на другом конце тяжесть, заработала быстрей. Мокрая бечева витками ложилась ей на колени и на босые ступни. Она оглянулась и, улыбнувшись ему через плечо, прошептала:

--Она там, на крючке, я чувствую, как она бьется.

--Главное, не спешите, -- спокойно ответил он, -- а то сорвется. Вот так, а теперь медленно подводите к лодке.

Дона не слушала его. Она вскочила, на секунду выпустив бечеву из рук, снова схватила ее и дернула что было сил -- у поверхности воды мелькнул белый рыбий бок, затем бечева внезапно ослабла, рыба вильнула в сторону и ушла на глубину. Дона огорченно вскрикнула и с обидой взглянула на него.

--Сорвалась, -- проговорила она. -- Какая досада!

Он посмотрел на нее и рассмеялся, тряхнув головой.

--Не стоит так волноваться.

--Вам хорошо говорить, -- ответила она, -- а я уже чувствовала, как она трепыхается на крючке. Мне так хотелось ее поймать!

--Поймаете другую.

--У меня вся бечева запуталась.

--Давайте я распутаю.

--Нет... я сама.

Он снова взялся за удочку, а она разложила на коленях влажный, спутанный клубок и попыталась развязать бесчисленные узелки и петельки, но, чем больше старалась, тем сильней их запутывала. Вконец раздосадованная, она хмуро посмотрела на него. Он не глядя протянул руку и переложил клубок к себе на колени. Она ожидала, что он будет над ней смеяться, но он молча принялся разматывать клубок, осторожно вытягивая длинную мокрую бечеву, а она откинулась на борт и стала следить за его работой.

Небо на западе зарделось яркими полосами, на воду легли золотистые пятна. Река с тихим журчанием обтекала лодку и неслась дальше, к морю.

Чуть ниже по течению семенил вдоль берега одинокий козодой. Неожиданно он поднялся в воздух и, коротко свистнув, скрылся из глаз.

--Скоро мы будем ужинать? -- спросила Дона. -- Вы обещали, что разожжете костер.

--Ужин нужно сначала выловить, -- ответил он.

--А если мы ничего не выловим?

--Значит, и костра не будет.

Она замолчала. Он продолжал работать, и вскоре бечева, словно по волшебству, ровными и аккуратными кольцами легла на дно лодки. Он перекинул ее за борт и подал ей конец.

--Спасибо, -- удрученно пробормотала она, робко глядя на него. В глазах его мелькнула знакомая затаенная улыбка, и, хотя он ничего не сказал, она поняла, что улыбка предназначена ей, и на душе у нее сразу сделалось легко и весело.

Они продолжали удить. Где-то вдали, на другом берегу, выводил свою задумчивую нежную прерывистую песенку дрозд.

Дона сидела рядом с французом и думала о том, что ей еще никогда не было так хорошо и спокойно, как сейчас. Благодаря его присутствию, благодаря окружающей их тишине тоска, вечно терзающая ее и поминутно рвущаяся наружу, наконец улеглась. Состояние это казалось ей странным и необъяснимым. Привыкнув жить в водовороте звуков и красок, она чувствовала себя околдованной, опутанной какими-то чарами, но не враждебными, а добрыми и привычными, словно она наконец попала в то место, куда давно стремилась, но никак не могла попасть -- то ли по беспечности, то ли по неведению, то ли просто по досадному стечению обстоятельств.

Она понимала, что ради этого спокойствия, ради этой тишины она и уехала из Лондона и именно их надеялась обрести в Нэвроне, но понимала также и то, что в одиночку ей это ни за что не удалось бы: ни лес, ни небо, ни река не могли ей помочь, и только когда она была рядом с ним, видела его, думала о нем, спокойствие ее становилось глубоким и нерушимым.

И чем бы она ни занималась: играла с детьми, бродила по саду, расставляла цветы в вазах, -- стоило ей вспомнить о корабле, замершем в тихом ручье, как на душе у нее сразу теплело, а сердце наполнялось неясной, тревожной радостью.

, -думала она, вспоминая фразу, сказанную им в первый вечер за ужином, -- фразу об их общем изъяне. Неожиданно она увидела, что он выбирает леску, и быстро подалась вперед, задев его плечом.

--Клюет? -- взволнованно спросила она.

--Да, -- ответил он. -- Хотите попробовать еще раз?

--Но это же нечестно, -- дрожащим от волнения голосом проговорила она. -- Это ваша рыба.

Он с улыбкой передал ей удочку, и она осторожно подвела бьющуюся рыбину к борту. Еще минута -- и добыча трепыхалась на дне среди спутанных мотков бечевы. Дона опустилась на колени и взяла рыбу в руки. Платье ее намокло и перепачкалось в иле, растрепавшиеся локоны упали на лицо.

--Моя была больше, -- заметила она.

--Конечно, -- ответил он, -- упущенная всегда больше.

--Но ведь эту я все-таки поймала! Разве у меня плохо получилось?

--Нет, -- ответил он, -- на этот раз вы сделали все правильно.

Стоя на коленях, она попробовала вытащить крючок из рыбьей губы.

--Бедняжка, ей больно, она умирает! -- огорченно воскликнула она, поворачиваясь к нему. -- Помогите же ей, сделайте что-нибудь!

Он опустился на колени рядом с ней, взял рыбу в руки и резким рывком выдернул крючок из губы. Потом засунул пальцы ей в рот и быстро свернул голову -- рыба дернулась в последний раз и затихла.

--Вы убили ее, -- печально проговорила Дона.

--А разве вы не об этом просили?

Она не ответила. Теперь, когда все переживания были позади, она впервые осознала, как близко они стоят -- сплетя руки и прижавшись друг к другу плечами. По лицу его блуждала все та же знакомая затаенная улыбка, и ее вдруг, словно горячей волной, захлестнуло страстное, беззастенчивое желание. Ей хотелось, чтобы он стоял еще ближе, чтобы его губы касались ее губ, а его руки лежали на ее плечах. Оглушенная и испуганная этим внезапно разгоревшимся огнем, она отвернулась и принялась смотреть на реку. Она боялась, что он догадается о ее волнении и почувствует к ней такое же презрение, какое Гарри и Рокингем испытывали к потаскушкам из . Пытаясь хоть как-то защититься -- не столько от него, сколько от себя самой, -- она начала торопливо и неловко оправлять платье и приглаживать волосы.

Немного успокоившись, она посмотрела на него через плечо: он уже смотал бечеву и уселся на весла.

--Проголодались? -- спросил он.

--Да, -- ответила она дрожащим, неуверенным голосом.

--Потерпите, скоро разведем костер и приготовим ужин.

Солнце село, на воду легли таинственные тени. Француз вывел лодку на середину реки, быстрое течение тут же подхватило ее и понесло вниз. Дона съежилась на носу, поджав под себя ноги и уткнувшись подбородком в ладони.

Золотое сияние в вышине потухло, цвет неба сделался загадочным и нежным, река же словно потемнела еще больше. Из леса потянуло запахом мха, свежей листвы, горьким ароматом колокольчиков. Лодка медленно плыла вдоль реки. Неожиданно француз повернулся к берегу и прислушался. Дона подняла голову: издалека доносился странный резкий звук -- низкий, монотонный, завораживающий.

--Козодой, -- проговорил он, быстро взглянув на нее. И в ту же минуту она поняла, что он обо всем догадался -- догадался, но не стал презирать ее, потому что испытал то же самое: тот же огонь, то же желание. Но ни он, ни она не могли открыться друг другу: он был мужчиной, а она женщиной, и им полагалось молчать и ждать своего часа, который мог прийти и завтра, и послезавтра, а мог не прийти никогда -- от них это не зависело.

Он снова взялся за весла, и лодка еще быстрей полетела вниз по течению. Вскоре они добрались до устья ручья, густо поросшего лесом, и, осторожно войдя в узкую протоку, остановились перед небольшой поляной, на которой был когда-то разбит причал. Француз поднял весла и спросил:

--Нравится?

--Да, -- ответила она.

Он сделал еще несколько гребков, лодка ткнулась носом в вязкий ил, и оба вышли на поляну. Вытянув лодку подальше из воды, он крикнул Доне, чтобы она шла собирать хворост, а сам достал из кармана нож, присел на корточки у берега и начал чистить рыбу.

Дона направилась к лесу. Обнаружив под деревьями груду сухих веток, она принялась ломать их о колено. Платье ее измялось и порвалось, и она усмехнулась, представив, что подумали бы лорд и леди Годолфин, увидев ее сейчас -- грязную, растрепанную и беззаботную, словно нищая цыганка. Да еще в компании со страшным пиратом.