Пьесы - Николай Гуриевич Кулиш

не называли.

Г у с к а. А теперь надо, потому, как я заметил, от нас теперь хотят отобрать наши церковные имена и всех нас на Роз и Карлов хотят обернуть. Надо беречь! Святыни-с! Христиния, Евфросиния, а дальше?

С е к л е т е я  С е м е н о в н а (взмокла). Христиния, Евхросиния, Анисень… Анисиния…

Г у с к а (поправил). Анисия!

С е к л е т е я  С е м е н о в н а (беспомощно кончила). И Анисия.

Г у с к а (мрачно). Шесть. Где же седьмая? Седьмая где?

Принялась бедная Секлетея Семеновна вспоминать. Ивдя, дочери тоже на пальцах считают, а не вспомнят. И вот Гуска еще более многозначительным тоном:

— Вот так и я вспоминал, на пальцах считал… И не вспомнил. (Многозначительно.) Обратили внимание-с! (После паузы.) Подождите, говорю, я сейчас… (После паузы.) Революция, говорит, не может ждать, не задерживайте нас! Так и зарегистрировал шесть. Только домой возвращаюсь, у самой церкви вспомнил: Ахтисенька-то — ведь это Феоктиста!

В с е (зашептали). Феоктиста, Феоктиста, Феоктиста.

С е к л е т е я  С е м е н о в н а. Что же теперь будет, Саввасик?

Г у с к а. Не знаю, но внимание, заметил, обратили-с… Полагаю, надо ждать потрясения, то есть обыска в доме…

С е к л е т е я  С е м е н о в н а (с ужасом). Будут искать Ахтисеньку?

Г у с к а. Дура! На что она им? Будут искать то, что мы спрятали от них, понимаешь? Хотя постой! Возможно, и Ахтисеньку теперь небезопасно на легальном положении держать. Увидят — непременно спросят, почему семь, а не шесть, согласно регистрации? (Замер на стуле.) Ужас! А все ты (жене) виновата! Семь штук навела… Семь девок в доме! Помни теперь их! Регистрируй!

С е к л е т е я  С е м е н о в н а. Разве одна я, Саввасик! И ты виноват. Пусть бог посылает, говорил.

Г у с к а. Я за сыном гнался, дочковал! Я сына хотел. (И вновь замер. И все замерли, подавленные таким событием.)

10

Вдруг вбежала и тишину радостным криком разбила  Х р о с т е н ь к а:

— Папенька! Маменька! Большевики лошадей запрягают! Уезжают! Убегают!

Г у с к а (даже подскочил). Где? Куда? Кто сказал?

Х р о с т е н ь к а. Сама видела!

Г у с к а. Где-е, спрашиваю?

Х р о с т е н ь к а. В Тулумбасовском дворе, ей-богу! Иду это я с базара, как вдруг вижу в Тулумбасовском дворе… где опродком… (Увидела Ивдю.) Няня! Запрягают… (Даже в обморок упала.) Большевики запрягают… Няня!

Г у с к а. Немедленно прекрати обмороки! В Тулумбасовском дворе…

Х р о с т е н ь к а. Няня же… В Тулумбасовском дворе…

Г у с к а. Никакой няни! Я еще не вижу ее сам и не могу сразу увидеть из-за вышеупомянутых обстоятельств!

Х р о с т е н ь к а. В Тулумбасовском дворе большевики запрягают лошадей. Целых пять телег. Народ у ворот: «Убегают, убегают!» А на подводах: газеты, книги, плакаты, знамена, скорописки-машинки — вся революция, папенька!

Г у с к а. И ты видела все это и слышала?

Х р о с т е н ь к а. Собственными глазами и ушами, папенька!

Г у с к а. Побожись!

Х р о с т е н ь к а. Вот убей меня крестом дубовым с неба — видела.

Г у с к а. А знамена — свернуты или развернуты?

Х р о с т е н ь к а. Свернуты! И все смяты. При мне кассу начали грузить, папенька! Железную! Вот такую!

Г у с к а (даже подскочил). Значит, действительно бегут. Боже! (Жене.) Вари борщ, Секлеся, и даже с салом. Бегут. (Ивде.) Боже мой, кого я вижу? Неужто еще и Ивденька?

И в д я. Пришла, голубь мой иорданский.

Г у с к а. Вари с курицей! Потому на придачу еще и Ивденька к нам пришла. Неужто ж вот так вся старая жизнь к нам опять вернется, в саду прорастет и в сердце процветет? Боже! Да чего же вы стоите? Разве не видите — Ивденька пришла! Старая жизнь возвращается. Варите борщ! Здоровайтесь! Целуйтесь! Ликуйте!

11

А тут третья дочь — П и с т е н ь к а:

— Папенька! Маменька! У Исая Елисеевича Туболи дом конфискуют, а их всех во флигель выселяют — Лесечку, и Лелечку, и Аделечку, всех начисто и даже навсегда, потому с иконами…

Х р о с т е н ь к а. А из Тулумбасовского дома уже убегают, Пистенька, большевики! Книги на подводы грузят, кассу, скорописки-машинки, целых три подводы знамен навалили — убегают.

П и с т е н ь к а. Ничего подобного, папенька и маменька, это они от Тулумбаса переезжают сейчас к Туболе, а те, что были в доме Коржа, переезжают к Тулумбасу, а у Коржа будет ихний Комтруд, этот самый, где сегодня папенька был на регистрации, что у Гили в доме, потому что там тесно…

Г у с к а (опять сам не свой). Значит, не убегают?

П и с т е н ь к а. Нет.

Г у с к а. А Ивдя пришла — или это тоже только фантасмагория и внезапный крик?

И в д я. Пришла, голубь мой сизый! Пришла и тоже не верю, пришла ли я или не пришла еще, в самом ли деле вижу и слышу голубя моего иорданского, голубицу мою воздуховную, моих голубок-голубяток, или это туману мне кто-то в глаза напустил…

Г у с к а (поверив). Здравствуй, коли так! Каким ветром и так далее, а?

И в д я. Убежала в город к вам от племянника, Степана, голубь.

Г у с к а. От Степана?

И в д я. От него, голубь мой сизокрылый! В коммуну вписался!

Г у с к а. Степан?

И в д я. Ой, голубь, чуть не убил! Как вписался да как начал ходить на их собрания, как начал — черный стал, а глаза красные, а потом зеленые. Смотрю однажды, а он на иконы зубами щелк!

Г у с к а. Степан? На иконы?

И в д я. А тогда на меня! Щелк, щелк, щелк! Долой, кричит, религию и всех богов! Тогда ангел шепнул мне в правое ухо, архангел в левое, что есть у меня еще пристань последняя, примут меня Савватий Савельевич, во человецах благородный, беги! И не ошиблась…

Г у с к а (опечалившись). Думал я, мечтал секретно в деревню убежать, и, между прочим, именно к Степану. Благоверный был мужик. И вот те на! Щелкает… Погиб мир! Погибает, между прочим, и как погибает! Позорно-с!

12

Тут выскочила шестая дочь, полненькая  А н и с е н ь к а. Запыхавшись:

— Маменька! Папенька! К нам Ивденька идет! Няня, говорят, сейчас придет. Крестная видели ее. Говорят — беги, Анисенька, домой и предупреди, что идет… Фу-у!

Г у с к а. Фу-у! Спасибо за предупреждение, но она, кажется, уже пришла…

А н и с е н ь к а (увидела Ивдю). Няня?

И в д я. Анисенька! Чаечка!

А н и с е н ь к а. Как тебе не стыдно, няня! Так быстро пришла, что не дала мне предупредить, гм-м… (И не поцеловалась с Ивдей.) А знаешь, кто еще приехал и идет к нам, маменька, папенька? Пьер! Кондратенко Пьер из Киева приехал! Навсегда домой приехал, потому — их университет закрыли! Большевики закрыли, думают какой-то свой открывать. Он с Ахтисенькой идет. И я бы шла, да крестная послала… (Снова Ивде.) Хм-м, все из-за тебя, няня!

Но девицы уже не слушают ее. Словно ветер головки закачал, и по губам прошелестело:

— Пьер Кондратенко!

— Кондратенко Пьер!

— С Ахтисенькой!

13

Тут действительно вошли — хорошенькая  А х т и с е н ь к а  и  К о н д р а т е н к о  П ь е р.

А х т и с е н ь к а (счастливым голоском). Угадайте, кто пришел, папенька? Никогда не угадаете, маменька, и даже на картах (Ивде), нянечка! Пьер Кондратенко, господа!.. Из Киева! Вот! И навсегда!

Г у с к а (поздоровавшись). Никак не приучишь (на Ахтисеньку) к новым социальным обычаям. Ты ей — товарищ, а она тебе — господа, Петр Афанасьевич, а?

К о н д р а т е н к о. На земле, прежде всего, живут люди,