Тяжелые звезды - Анатолий Куликов

Время от времени он появлялся и в моем министерском кабинете, как, впрочем, и другие олигархи. Я относился к этому спокойно. Понимал: с их стороны это разведка, наведение мостов. Но их визиты, иногда очень навязчивые, я расценивал как часть оперативной милицейской работы, которая позволяла нам, работникам правоохранительных органов, оставаться в курсе происходящего. Между делом я получал от олигархов весьма любопытную информацию. Многие из них друг друга недолюбливали, конкурировали между собой и конфликтовали, а значит, неслучайно посвящали МВД в подробности неприятельского бизнеса.

Будучи людьми осторожными, все яйца в одну корзину олигархи старались не складывать и по мере возможности налаживали внутри министерства полезные связи с другими генералами, которые при определенной поддержке могли бы в будущем претендовать на первые роли в системе МВД России.

Не буду говорить, насколько велик был этот «кадровый резерв», выращиваемый за спиной министра, но я хорошо понимал, что служба этих прикормленных олигархами людей вряд ли пойдет на пользу стране и на пользу закону.

Сразу после того, как мной от занимаемой должности был освобожден генерал-майор милиции Владимир Рушайло, Березовский и Гусинский появились у меня с просьбой отменить приказ и восстановить Рушайло в должности начальника Московского Регионального управления по борьбе с организованной преступностью.

Исход подобного ходатайства был настолько важен для них обоих, что разговор пошел совершенно открытый. «А.С., — сказал мне Гусинский, — мы даже не скрываем, что Володя Рушайло — наш друг…»

Я ответил не менее откровенно: «Ну и что? Все останется, как есть! За всю свою службу я ни одного своего приказа не отменил!»

В общем, в какой-то момент я дал Борису Березовскому и Владимиру Гусинскому от ворот поворот.

Чем чаще они бывали у меня, тем больше, помимо собственной воли, я был вынужден втягиваться в их дела. Я в этом никакой нужды не испытывал. В то же время их интерес ко мне, как я понимал, объяснялся желанием обернуть наше знакомство на пользу собственном делам. И не более того.

Поэтому я их просто от себя отодвинул и стал для них недосягаем. Звонит помощник: «К вам Березовский. Хочет встретиться…» Я отвечаю: «Передайте ему, что я не могу. У меня нет времени».

Такой министр их устраивать перестал. Именно тогда была предпринята очередная попытка олигархов склонить президента на свою сторону. Как я уже говорил — Ельцин просто шуганул визитеров. Причем Гусинский тотчас во всем мне признался: «А.С., вы не думайте — сам я не прилагал никаких сил для этого. Я только согласился». Голос Владимира Гусинского звучал почти покаянно: «Только однажды я подтвердил, что не буду против, если им удастся добиться вашей отставки…»

Не исключено, что истинной причиной волнений Березовского был мало чем примечательный разговор, произошедший наедине между мной и Валентином Юмашевым. Его содержание стало известно Борису Абрамовичу, после чего он и развел бурную деятельность по устранению меня из министерства.

Народная молва уже давно связывала имя Березовского с убийством известного тележурналиста Владислава Листьева. Он был застрелен в подъезде собственного дома еще задолго до моего появления в министерстве. Преступников так и не нашли.

Были серьезные подозрения, что гибель Листьева спровоцирована экономическими разногласиями на телеканале ОРТ, входившем в сферу влияния Бориса Абрамовича. Концы преступления были спрятаны так глубоко, что обществу оставалось довольствоваться только догадками и предположениями о том, кому это убийство было на руку. Люди сходились во мнении, что оно было выгодно Борису Березовскому. По этому поводу были, как мне помнится, опубликованы какие-то материалы в газетах.

Борис Абрамович тогда срочно попросил со мной встречи и задал вопрос в лоб: «А.С., скажите, в МВД что-то есть против меня по «делу Листьева»?» Я ответил, что такой информацией не располагаю.

Позднее я сказал Юмашеву полушутя: «Валентин Борисович, не потому ли Березовский делает ставку на Александра Лебедя, что боится загреметь по «делу Листьева»?»

Мои слова достигли ушей Березовского, и позднее, в сентябре, после бесплодных борений со мной, он опять поднял этот вопрос: «А.С., вы тоже считаете, что я виновен?» «Нет, — сказал я ему, — я так не считаю. У меня просто нет для этого оснований. Но по тональности, с которой мне был раньше задан этот вопрос, я сделал заключение: вы чего-то опасаетесь. Поэтому и поделился своими наблюдениями с Юмашевым».

Березовский с ужасом посмотрел на меня. Я понял, что он будет драться со мной не на жизнь, а на смерть…

* * *

Чтение книги «Президентский марафон» не оставляет у меня сомнений в том, что я должен поблагодарить Ельцина уже за то, что ни в одной из его комбинаций я не был, что называется, использован втемную. Отчасти я это объясняю тем, что президент, в принципе, относился ко мне с уважением: я не злоупотреблял его доверием, я ни в чем его не подвел. Но, думаю, человек умный и дальновидный, он в общении со мной и сам всегда очень остро чувствовал границу, за которую нельзя было переходить ни президенту, ни Верховному Главнокомандующему. Наверное, потому, что я обязательно бы сказал ему в глаза только правду, какой бы неприглядной она ему ни казалась. Затем, чтобы опять-таки ни в чем не подвести президента и уберечь его от опасных иллюзий.

К сожалению, Ельцин не был столь щепетилен, манипулируя людьми, которые находились в большей зависимости от его власти, чем, например, я сам.

После ельцинских откровений, сделанных в книге «Президентский марафон», я понимаю, как непросто теперь некоторым из ее персонажей взглянуть в глаза собственным детям. Наверное, очень тяжело жить с чувством, что тебя просто использовали?.. Ельцин не скрывает: власть — это стержень, на котором держится его ощущение творца событий и вершителя человеческих судеб. Все подчинено только принципу политической целесообразности, и в этом процессе почти не остается места для настоящей дружбы, подлинного доверия и естественных человеческих радостей. Борьба за власть становится самоцелью. Она способна выхолостить самые лучшие идеи.

Говорят, что политика — вещь грязная. Что порядочному человеку нужно сторониться такой работы… На это отвечу так: во многих странах теперь это только работа. Достойная работа для порядочных людей. Потому что в условиях настоящей демократии политики не теряют почву под ногами и понимают, что народный выбор, голоса избирателей — это не более чем найм на работу. Это всего-навсего — трудовой контракт с нацией, который должен быть расторгнут, как только наемный президент выйдет за рамки своих полномочий.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});