Конфуций и Вэнь - Георгий Георгиевич Батура

(бан, т.ж. «государство») высадил деревья (шу), [чтобы] обеспечить защиту (сай) [своих въездных] ворот (мэнь) [от нападения]. *Вельможа (ши) Гуань тоже (и) высадил деревья (шу), [чтобы] защитить (сай) [свои] ворота (мэнь). Правитель (цзюнь) княжества (бан) организовал (вэй, т.ж. «сделать») [специальное] *угловое помещение (дань, т.ж. «*чулан») [в своем дворце для того, чтобы] два (лян) правителя (цзюнь) могли (ю) [во время встречи] по-доброму (хао) побеседовать с глазу на глаз (фань, т.ж. «*уходить в себя», «*раскаиваться», «*обвинять», «осознавать (свои проступки)»). *Вельможа (ши) Гуань тоже (и) имеет (ю) *угловое помещение (дань) для бесед с глазу на глаз (фань). И если *вельможа (ши) Гуань знает (чжи) ритуал (Ли), [тогда] кто же (шу) ритуал (Ли) не (бу) знает (чжи)?».

Смысл суждения для читателя уже вполне понятен, а если и требует пояснений, то небольших. Гуань-чжун – это первый советник правителя княжества Ци, т. е. управленец самого высокого ранга, причем, управленец достаточно успешный, правда, придерживающийся иных принципов в управлении, нежели Конфуций. Если по Учению Конфуция главное в управлении – это Дэ, которым руководствовалось первоначальное Чжоу, то Гуань-чжун – это, вероятнее всего, сторонник так называемого леги́зма, т. е. управления на основании закона.

Конфуций умело обыгрывает имя сановника в своем ответе, используя слово гуань по его прямому назначению. Иероглиф гуань, который образовывает фамилию чиновника, – это «управлять», «заведовать», «руководить», «обеспечивать», «давать», «снабжать» (БКРС № 2388). По этой причине «некто» опускает слово «управленец», называя его «сильным». Все эти значения иероглифа происходят от первоначального – «*[бамбуковая] трубка (употребляющаяся в качестве верительной бирки при отправке послов)». Конфуций как бы заявляет следующее: «Гуань (БКРС № 2388) плохо гуа́нит (БКРС 2371)!» или «Управляющий плохо управляет». И приводит этому подтверждение, ссылаясь на случаи ритуального жертвоприношения мяса.

В древнем Китае отсутствовала специальная касты жрецов, как в других религиях, и процедурой жертвоприношения руководил один из высших чиновников, назначаемый главой государства для каждого конкретного случая. Важнейшей частью этого обряда была правильная раздача жертвенного мяса всем участникам, а точнее, всем тем, кто по предписаниям ритуала должен был это мясо получить. Сам факт приобщения к трапезе предков через совместное потребление жертвенной пищи имел важнейшее ритуальное значение. И требовались немалые организаторские способности, чтобы лучшие части жертвенного мяса были распределены в соответствии с рангом знатности, и чтобы никто при такой раздаче не остался забытым или обделенным. Гуань-чжун с этой задачей не справился, причем, трижды.

Поэтому Конфуций и дает ему следующую «ритуальную» характеристику: Гуань-чжун – это не просто «керамический» сосуд, что уже позорно само по себе, т. к. истинный ритуальный сосуд должен быть изготовлен только из бронзы, как в Западном Чжоу, но он еще и «маленький» сосуд, т. е. ничтожный.

О том, что в первой части суждения речь действительно идет о ритуале, свидетельствует второе заявление этого «некто», который, бесспорно, является защитником Гуань-чжуна. Этот «некто» утверждает, что ритуал-то Гуань-чжун знает. То, о чем говорит Конфуций в ответ на подобное заявление – о «деревьях у ворот» и о «потайной комнате», – в правилах Ритуала вряд ли было прописано, и Конфуцию это прекрасно известно. Но Конфуций этими примерами фиксирует один из основополагающих принципов Ритуала, который заключается в обязательном соблюдении существующей субординации («верхи-низы»). Если человек не выполняет это требование, – он никогда не достигнет состояния Вэнь, т. к. своеволие – это путь не к «духам верха», а в пропасть, где обитают «духи зла». Именно этим принципом определяется, например, наличие шести или восьми рядов танцоров при исполнении ритуального танца в Храме предков, – о чем мы уже говорили. И если старший по иерархической лестнице – в данном случае правитель – что-то себе позволил, то его подчиненный не имеет права копировать все это без соответствующей «редукции».

Обратим внимание на очень важную информацию о жизни в древнем Китае, которая появляется в этом суждении. Конфуций сообщает, что правитель княжества решил выгородить в помещении отдельный угол для тайной беседы. А это означает, с одной стороны, что весь его «дворец» – это некое относительно небольшое пространство, которое не разделено на отдельные «комнаты». И может ли быть такой «дворец» действительно дворцом? Вряд ли. Выделить «угол» можно только в какой-то комнате или в зале. Дворцы в Китае строились на земляном утрамбованном грунте, причем строительным материалом являлся брус дерева, а это означает, что подтвердить подлинные размеры древних дворцов или их конструкцию сегодня уже невозможно, – «нет свидетельств», как говорит Конфуций.

И второе. Где и когда в европейских княжествах (да и на Руси) высаживали деревья в качестве средства защиты главных ворот? Поступали иначе: рыли окружные рвы и заполняли их водой, делали ворота подвесными, опускающимися на цепях, – это мы знаем. А то, что для этой цели в Китае «сажали деревья», – свидетельствует о достаточно примитивных средствах защиты поселения, причем понятно, что деревья растут не быстро, а значит, такая мера защиты была рассчитана на долгосрочный результат. Скорее всего, подлинные масштабы княжеств древнего Китая времен Конфуция были весьма скромными.

И, наконец, последнее. Конфуций, судя по этому суждению, достаточно хорошо осведомлен о всех внутренних дворцовых делах, он ведет беседы с важными аристократами княжеств, но при этом сам не является аристократом, принимающим в этих делах непосредственное участие. И тем не менее, он имеет возможность время от времени устраиваться на службу к тому или иному князю, т. к. обладает знаниями в области ритуала. Обучился он всему – самоучкой, хотя по своему имущественному статусу он – простолюдин (имеет всего одну «повозку», да и та неизвестно какого качества).

Все вышесказанное может свидетельствовать о том, что подлинные масштабы государственной жизни в Китае, – той, которая нашла свое отражение в тексте Лунь юй, – весьма скромны. Дело в том, что из всей той древней литературы, которая дошла до нашего времени, на 100 % доверять можно только Лунь юю. Этот текст с самого начала не понимали и по этой причине почти не правили. А вся остальная «древняя» литература, судя по всему, носит уже более поздний характер, – все остальные «древние» книги Китая подверглись значительной переработке, направленной на удревнение и возвеличение подлинной истории Китая. Мы это видим и на примере появившейся мифической «династии Ся», и на феномене удивительного «рождения» – уже на стыке династий Инь-Раннее Чжоу, т. е. в невероятной древности! – понятий «культура» и «литература» (Вэнь).

Вот что пишет об этом В. М. Крюков в книге «Текст и ритуал»:

В обществе Шан-инь уже существовали скрибы-ши… Бамбуковые таблички це, о которых упоминается в иньских цзягувэнь, уже использовались для письма (стр. 250). Иньцы безусловно делали «записи на бамбуке» (це), но письменных канонов… они